* * *
Тишина, полумрак, покой и тепло уютно устроившегося под боком тела. Что ещё надо для того, чтобы порадовать старое чудовище. А то, что у тела есть ещё и крылья, это только плюс, ими укрыть могут. Как сейчас.
Я скосил взгляд. Пегаска устроилась в забавной позе, удобной, пожалуй исключительно для синтета, с их улучшенной анатомией. По хозяйски закинув на меня заднюю ногу, и в то же время заботливо укрывая крылом, она подобрала передние ноги под себя, выгнула шею, и уткнулась лицом куда-то подмышку, ритмично обдавая бок горячим дыханием. Точь-в точь один из тех кошаков, с которыми мне случалось делить дом за прошедшие годы. Тот тоже в раннем котячестве вечно мёрз, забирался греться под одеяло и засыпал, уткнувшись носом в бок.
Забавно. В этой позе, и при этом освещении, её сейчас почти можно было бы принять за хомо. Очертания спины и плеч были рельефными, но по-женски плавными, полумрак скрадывал цвет шёрстки и шрамы, а тени падали так, что создавали почти полную иллюзию свернувшейся и прижавшейся к боку невысокой девушки, крепенького такого сложения. А что крылья — так у Ники Самофракийской тоже крылья и ничего, вполне симпатичных пропорций была дама...
Словно почувствовав взгляд, пегаска вздрогнула всем телом и рывком вздёрнула голову, моментально разрушив наваждение. Пару секунд она озиралась по сторонам, потом вздохнула и снова улеглась. На этот раз — устроив голову у меня на груди. Дыхание и пульс у неё, скакнувшие было вверх, постепенно замедлялись. А когда я начал гладить её по голове, она успокоилась окончательно. Ещё через пару минут и вовсе начала тянуться вслед за рукой, выгибая шею и толкаясь гривой в ладонь.
Вот и прекрасно. Так лучше, чем тот яркий, но, увы, недолгий порыв парой часов раньше.
Если стиснувшая зубы пегаска с остервенением сдирает с себя одежду, а её при этом отчаянно колотит и внутри и снаружи, в приступе, казалось бы, уже ушедшего страха... Как-то не так я представляю себе постельные развлечения. Единственное желание, которое это во мне пробуждает — утешить, укутать, обогреть. Нашептать чего-нибудь успокаивающего, пока не заснёт, как оно и случилось в итоге.
И, главное, никакого активного воздействия. Этот — и наверняка последний — криз, она должна была пережить полностью сама. И, судя по всему, у неё получилось. Хороший у неё сейчас фон, спокойный и уютный. Фон того настроения, когда доверяют тебе целиком и полностью.
Минут через десять она, наконец, чуть приподняла голову, заглядывая мне в лицо.
— Шад... ты не обидишься, если спрошу кое-что?....
О, женщины... Какой бы век ни был на дворе, какого бы они ни были вида, и сколько бы ни было у них ног, рук и крыльев, но постельная традиция "а поговорить?" была, есть и будет незыблема.
— Я и обидишься — слова разные.
— Ты знал, что этим кончится? Ты знал, что я так... сорвусь?
— Сейчас ты не сорвалась. Ты просто стала собой. Тем, кем могла быть, если бы одна симпатичная крылатая девчонка родилась, жила и росла в нормальном мире, и ей не плющили мозги ни поведенческими скриптами ни... "воспитанием". Если бы она выросла в этом мире такой, какая есть — живой, порой взбалмошной, иногда непредсказуемой, со своими, и только своими мыслями, чувствами... желаниями. — я провёл рукой от шеи по спине, заставив пегаску глубоко вздохнуть и дёрнуть крыльями. — Нет. Не знал. Финальная стадия вставания мозгов на место у всех проходит по-разному. Хотя да, есть некоторая — нестрогая — зависимость между тем, каково пришлось, и праздником жизни, который случается на радостях. И кстати, нет, ничего не кончилось. Всё ещё только начинается. — Я приподнялся, пошарил по полке в изголовьи, достал планшет и открыв нужное, кинул перед ней на кровать. — Читай. Со слов "...по сумме тестов..."
Она приподнялась, прочитала. Зрачки дёрнулись вверх и снова пробежались влево-вправо — прочитала ещё раз. Потом вскинула голову, со смесью вопроса и радости в глазах.
— Вчера пришло, собирался утром показать. Кстати, если бы кто-то озаботился завести нормальный браслет и почту, а не через меня постоянно гонять, потому что ей, видите ли, некогда и лень — прочитала бы уже сама. Итак, поздравляю вас, курсант Рэйнбоу, с фактическим поступлением в наше лётное училище имени того самого, в быту "юрчатник". Там из вас, наивных юношей и девушек, будут делать настоящих пилотов и штурманов, способных летать на воротах с мотором по пачке беломора. Это такая древняя шутка, понятная полутора старым пердунам вроде меня, но репертуар я менять не собираюсь, не надо так смотреть. — Я убрал ухмылку с лица, и серьёзно посмотрел ей в глаза. — Не думай что это протекция. Это целиком твой труд, и твой талант, а знакомство со мной — оно тебе будет скорее не в помощь, а в повод для вящего спроса. Справишься?
Пегаска кивнула, всем видом выражая решимость.
Кста-ати... Чёрт, как-то нехорошо получилось.
Я пошарил в изголовье ещё раз, нащупал поводок, включил, не глядя, развернул к себе... и не удержался от смешка. Потом, в ответ на вопросительный взгляд Дэш, развернул к ней экранчик с сообщением от Дима:
"все в порядке. я подежурю до утра. не обижай девочку."
— Вот же... — я усмехнулся. — ...детишки. Вчера они у тебя на ладони стоят столбиком, а сегодня, того и гляди, тебе ценные указания давать начнут.
Дэш отложила, наконец, планшет с письмом из юрчатника, и чуть наклонив голову, уставилась на меня.
— Что?
— Дим... — она характерно так замялась перед вопросом.
— Даже не дальний родственник. — разрушил я всю интригу на корню. — Я просто был знаком с его родителями, когда он совсем мелким был, потом случайно пересеклись, когда место на грунте искал.
Пегаска утащила у меня подушку, подгребла её под себя и устроилась, подперев передними ногами подбородок. Вроде бы даже хотела что-то спросить, но я сбил её с мысли.
— ...И, кстати, о детишках. Ты пропустила очень трогательное зрелище, так что теперь придётся слушать мой приказ. С Милой теперь обращаться аккуратно и осторожно, не бузить, не спарринговать, к тяжёлым физическим нагрузкам не подпускать, если будет дурить и упрямиться — злобно рычать, становиться на пути стеной, и звать Дима или меня для вправления мозгов. — Я полюбовался всеми оттенками недоумения на голубой мордашке, которые сменились пониманием. Умная девочка.
— Она... — пегаска хихикнула.
— Ага. Так что готовься, теперь уже ты будешь ей нянька и опекунша в одном флаконе. Я, в общем, хотел их уже сейчас погнать со станции, но Мила упёрлась. Медики пока что разрешили, но лучше приглядывать.
— Умгу. — Дэш чуть кивнула.
— Вот и прекрасно. — я потрепал её по макушке. — Ну что, ночер интересных новостей и всего такого, пожалуй, можно закрывать, девочки и мальчики топают по домам?
— Прогоняешь? — выразительные всё-таки у них физиономии. Прямо в режиме реального времени можно видеть, как колеблется она в выборе между сказать что-то ехидное, и... и нет, похоже, не колеблется уже. — А меня спросить?
Я поднял бровь.
— Ну однако же. Попросила лиса зайца переночевать, а там и из избушки выгнала...
— Перестань. — как и подозревал, теперь понька говорила, смотрела и фонила совершено серьёзно. — На самом деле ты не хочешь отшучиваться, верно? И я не хочу. Ни шутить. Ни уходить. Прогонишь?... — она не договорила, просто вытянулась на боку во весь рост. Полураскрытое крыло эдак дразняще прикрывает задние ноги, на передней ноге она устроилась щекой и глядит под полуприкрытых век тем особенным взглядом, который обещает смертную обиду именно в том случае, если ты исполнишь предложенное вслух.
О, женщины... где и как только они всему этому учатся...
Анатомия у синтетов-пони, конечно изрядно модифицирована генжинерами и биодизайнерами, но всё же иная чем у хомо. Впрочем, когда взрослые мужчина и женщина твёрдо намерены перевести общение в самую доверительную плоскость — это им не помеха. Так, небольшие забавные детали...
* * *
Утро. Уже слегка прохладное и даже туманное, возле леса плывут над землёй белёсые пласты. Осень всё-таки, хоть и тёплая. Но это за окном, а тут дома тепло, уют и полное благорастворение всего. Так и тянет поваляться подольше в кровати... если бы её не умудрилась почти полностью занять вольготно раскинувшаяся пегаска. Как ей это удаётся при не таких уж великих размерах — хрен знает, особенная пегасья магия, наверное.
А значит встаём, тихо-тихо выползаем из комнаты и аккуратно прикрываем за собой дверь. Чтобы не разбудить, пускай отоспится. Ей стоит, в самом деле.
Мы, Руки, немножко прочнее других. Быстрее, прочнее, выносливей... Всё это крайне полезно в работе, как, впрочем, и в прочей жизни, не исключая постели, хотя начиная со второй полусотни лет начинаешь относиться к этому аспекту жизни более философски. Взрослеешь. Тем более, когда с нашей эмпатией ты можешь знать, что на самом деле чувствует твоя партнёрша. Это не всегда стоит того, могу заверить.
Дэш была в своём амплуа. Яркая, полная энтузиазма и страсти — точно такой же она была и этой ночью. Приятно, весело, лестно... если только не знать, что было за этим фасадом. Если не понимать, что это она так решительно, безоглядно и с энтузиазмом убивает об тебя свои последние, самые личные, самые глубокие страхи.
Впрочем, пусть её. Могло быть и хуже. Если бы ничего не случилось. Если бы вернулась она из этого странствия разочарованной. Где-то это даже хуже, чем если б не вернулась вовсе, потому что одно дело неизбежные на море случайности... ну или просто решение продолжить странствие уже по Поясу например. А другое — проблемы в твоём мире, которые разочаровали найдёну. И если пропавшего подопечного достаточно найти... так или иначе, то вот разгребать такие проблемы куда сложней. И муторней. И дольше. Хорошо, что сейчас такое редкость. Последний такой серьёзный аврал, связанный с нашими, был на Руси, причём уже изрядно лет назад, и по сравнению со старыми временами, всё было почти теплично. Народа собралось в количестве, когда тебе прочно доверяют — работать легко и просто, так что персонаж, решивший поиграться в мелкого, но властителя чужих судеб и жизней, был найден быстро и из простого насильника и неудавшегося убийцы вырасти во что-то большее не успел, и не успеет уже, земля ему гвоздями.