И, выговорившись, она не дрогнула, и не попыталась сбежать, когда Скут подошла к ней. Дэш была готова ко всему... Кроме того, что её обнимут и будут утешать, как ребёнка.
Скут тоже научили многому.
Так и живём, все мы друг у друга учимся.
Дэш тем временем выпытала всё, что могла, оценила ситуацию, и привычно принялась командовать, как у себя на борту.
— Ну вот что бы вы делали, без крутой и потрясной меня? Скут, делаем так — Шад, ты и я встречаем их, когда Мара выпустит. Вместе с Шадом проведёте вводную, присмотритесь. Будет им нужно что-то особенное — тогда деваться некуда, отзовёте, найдёте, родите кого получится. Окажутся лёгкими, кому мозги вправлять особо не надо... Шад, ну возьмись в самом деле, а? Скут мне все уши прожужжала, как у них с народом тяжко. Пожалей девчонку? — Она сделала щенячьи глазки.
— Интриганка. И вымогательница.
— Лентяй.
— Чем и горжусь.
— А... Да ну тебя. — Она бесцеремонно выдернула стакан из рук, выдула залпом, и пошарила взглядом, явно примериваясь куда-то закинуть. Вот же лентяйка, влом ей дойти до стола... Пришлось отбирать и кидать самому. Небьющаяся стекляшка — точнее сложная керамика, но кого это волнует — описала пологую дугу, приземлилась на стол, стукнув донцем о скатерть, потом верхом об удачно стоящую корзинку с печевом и замерла на месте.
— Круто. Тоже так хочу. — Дэш повозилась и привалилась к моему боку. Ещё и Скут подтянула с собой, так что на мне опять образовалась вольная композиция из пары пегасок.
— Тренируйся, задатки-то есть.
— Но, с другой стороны, на кой оно мне надо?
— А как же крутость и всё такое, и куда вообще ты дела настоящую Рэйнбоу?
— Язва. — беззлобно отозвалась Дэш. Она поёрзала ещё немного, устраиваясь поудобнее и расслабилась, лениво поглаживая вытянувшуюся во весь рост Скуталу по гриве. Та довольно сопела, жмурилась и отдавливала мне ноги. — Мара уже сказала?
— Будто ты не знаешь. — я поддался моменту, и почесал Скут за ушами. Уши были тёплые и мягкие, а прилагающаяся к ушам опытная адаптаторша повернулась на бок, и начала усиленно смотреть в душу фиолетовыми глазами, всем видом показывая, как им у себя в Центре тяжело, и как они нуждаются в любой возможной помощи.
— Не знаю. — дёрнулась из стороны в сторону цветастая грива, слегка задев по плечу. — Браслет в сумке лежит, не до почты было. И что? Ты... — в глаза мне уставилась ещё одна пара внимательных глазищ, высматривая что-то своё, и таки высмотрев — ...точно?
— Точно, точно.
Из меня опять попытались выдавить дух. На этот раз молча. Только уже отпуская, шепнув на ухо: -...здорово что ты согласился.
* * *
Топ-топ-топ... Было бы на "Заимке" твёрдое покрытие на полах — неслось бы по коридору сейчас звонкое цоканье, в исполнении а-трио с половиной. Но полы на станциях мягкие, и при том чистые, санслужба зверствует и по ним можно ходить босиком, да и валяться, при желании, тоже. Так что шума от нашей маленькой процессии немного.
Впереди вышагивает Мара. Изяществу походки ничуть не мешают ни рюкзачок за спиной, ни среднего размера кофр в руке.
Я усмехаюсь. Забавно. Искин — как сам себе ручная кладь... ведь в рюкзаке у неё защищённый блок матрицы, а большую часть кофра занимают дополнительные модули памяти, трансивер и резерв-микрореактор на десяток лет автономности, к этому она, как и все мы, подходит серьёзно. Всё вместе это весит хорошо за полста кило, однако же она шагает легко и грациозно, покачивая бёдрами, и только покрытие пола проминается под каблучками туфель чуть сильнее, чем можно ожидать от очаровательной стройной девушки. Ещё от неё не фонит эмоциями, разумеется, но это уже только мне заметное отличие. Впрочем "не фонит" не значит "нет вовсе" — сегодня Мара простилась со своим старым кораблём и это серьёзное потрясение. Тяжело расставаться с кораблём, которым живёшь без малого полста лет, даже если тебя ждёт новый. Даже хомо, бывает, прощаются с кораблями тяжелее, чем с людьми, что уж говорить про искинов...
Бок-о-бок с ней, в бежевом комбинезоне-повседневке, с капитанскими нашивками на вороте, шагает Дэш. Багажа при ней нет, скромные пожитки уже на борту лайнера, и вот от неё так и брызжет нетерпением и предвкушением. За двоих. Капитан со старпомом отправляются принимать новый корабль. Приёмка, слаживание команды — большая часть приходит с капитаном со старого корабля, но будут и новички, ходовые испытания, тестовый проход по Поясу, потом прыжок сюда и окончательная сборка команды и кораблей — экипажи, научная группа и группа высадки...
В общем, у них впереди очень насыщенные полгода. Впрочем, девочка справится. "Стальной Кобылой" за глаза просто так не зовут.
Пегаска крутит головой, дёргая стянутой в тугой разноцветный жгут гривой, оглядывается на Мару, на меня, ухмыляется, вспыхивая весельем, и пытается, подражая Маре, так же изящно покачивать бёд... крупом. Хватает её буквально на пяток шагов, живая плоть терпит сокрушительное поражение перед аватарой, кинематику которой Мара отрабатывала вместе с парой танцовщиц, и она переходит на обычный шаг.
— Капитан. — косится в её сторону Мара. — Если у вас будет такое желание... — в голосе Мары явственно звучит веселье. — ...я смогу дать несколько уроков. На лайнере.
Пегаска смотрит на неё, слегка краснеет, но грива решительно дёргается вверх-вниз.
— А давай!
Я сдавленно фыркаю, представляя себе это зрелище. Пассажиров лайнера ждёт незабываемый спектакль.
— Мара, умоляю, сделай запись этих уроков. Я должен это видеть.
Они переглядываются между собой, синхронно кивают и хохочут.
С удовольствием посмотрел бы на это и сам, но на верфь в системе Руси летят только Дэш с Марой. Я пока что остаюсь здесь. До сбора и начала слаживания группы высадки есть ещё четыре месяца, а меня по этому случаю всё-таки припахали.
Прямо традиция уже какая-то — только соберёшься уходить в отставку, как падает на хвост новая работа. Дембельский аккорд, как говорили когда-то.
Они идут справа и чуть сзади от меня, и даже если б не было эмпатии, я всё равно краем глаза цепляю их движения. Новенькая Твайлайт и её мальчишка идут, с любопытством глядя по сторонам. Не то, чтобы в станционных коридорах было много интересного, но это нам привычно, им же, разумеется, внове всё, начиная с традиционной лекции и вида из переходной галереи. Скуталу идёт рядом с мальчишкой и Твайлайт, и, улыбаясь, что-то им рассказывает. От новеньких не чувствуется страха, но всё равно парень не отпускает лавандовую гриву, а крыло аликорны лежит у него на плече. Точно так же они слушали и мою лекцию. Они вообще почти не отпускали друг друга, с того мига, как Мара открыла капсулы. Тогда, едва открыв глаза и оглядевшись, мальчишка так безоглядно рванулся к Твай с криком "Мама!", что только реакция Мары и уберегла его от нового сеанса лечения. Всё-таки ложе капсулы в метре над полом...
У обеих пегасок глаза подозрительно блестели после этой сцены, даром что одна целый капитан-дальник, а вторая не первый год в адаптаторах. Да и Мара потом как-то чересчур поспешно отвернулась, и слишком старательно осматривала опустевшую капсулу, прежде чем её закрыть. Всему-то они от нас учатся...
Потом была кают-компания, традиционная трапеза, и не менее традиционная лекция под неё. Расспрос — по несколько сокращённой программе. Выяснить, не осталось ли хвостов там, оценить реакции и понять, не будут ли они угрозой здесь — теперь этого достаточно. Мальчишку расспрашивала Скуталу. С Твайлайт беседовали мы с Дэш. Впрочем, беседовал в основном я. Дэш устроилась у меня на коленях и притворялась дремлющей.
История не принесла чего-то нового, и не стала откровением. Игрушка, купленная в год когда земная цивилизация еще не зная того уже покатилась к концу, пара хозяев с перепродажей, второй из которых разумно посчитал риски, и вовремя избавился от проблемной собственности, вывезя её подальше от дома и высадив из машины. Резкое, едва не смертельное пробуждение личности на улицах Серого Города.
Под грохот рушащегося мира девочка повзрослела быстро. Нашла укрытие в заброшке, научилась выживать, искать еду. Скрываться, прятать следы, и бегать ото всех, кто попадался навстречу. Кстати, на этом месте она не то что соврала, но явно не стала рассказывать всего. Что ж, дамы имеют право на свои маленькие секреты, и если где-то там и валяются прикопанные ей земляне, то нам на это глубоко плевать.
И так день за днём, несколько лет. Ей совершенно не за что было любить землян. И всё же, однажды она не смогла пройти мимо совсем мелкого оборвыша, тихо замерзавшего в проулке.
Кто он такой, как там оказался, она так и не узнала. Собранный из подкопытного мусора сканер показал только то, что чипа-идентификатора нет. Мара подтвердила это, прислав отчёт с капсулы на планшетку. По младости лет, по родительскому пофигизму, или по ещё какой причине, мальчишка не мог ничего толком рассказать, и даже в именах путался, и она дала ему имя сама.
Спайк. Конечно. Следовало ожидать, с эквестрийской прошивкой-то. Дэш, услышав это, открыла глаза, окинула её взглядом, но от комментариев воздержалась. Умница. Хороший капитан всегда немножко психолог, а она капитан отличный.
Про следующие пять лет Твайлайт рассказывала по-разному. Коротко — про голод, беготню и страх. Чуть более развёрнуто — про то как приходилось возиться с найдёнышем, и выхаживать его. И охотно, подробно, с гордостью — о том, как она его учила, как он учился, как старались они обустроить свой дом, кусочек нормальной жизни среди окружающего хаоса...
В какой-то момент разговора я перехватил взгляд Скуталу. Та сидела, поглаживая Спайка крылом по макушке, и чуть наклонив голову, смотрела на меня. Вопросительно так, ожидающе. Ушки вперёд, лёгкий намёк на кивок — "Ну?"
Я обречённо глянул на неё, на новеньких, поднял большой палец "всё в порядке". И кивнул "да". Скут просияла улыбкой на поллица, и тут же профессионально присела найдёнам на уши, расписывая перспективы и ближайшее будущее. Итог разговора был слегка предсказуем.