– А потому, что город, – Богодул многозначительно показал на окно. – В посёлке, где мой батя жил, с этим было проще. Муравейник он назывался. Это под Саратовом… или Самарой… забыл. Не важно. Там тёлок можно было купить целый пучок за телегу с навозом или углём. А чуть что – камень на шею и в прорубь. А тут… развели демократию, блин.
– Точно, – согласился начитанный Режиссёр. – Мужчина сотворен Создателем для великих дел. Должен быть творцом, завоевателем… Как Наполеон и Александр, мать его, Македонский. А не киснуть, оплачивая хотелки лишней кожи вокруг влагалища. Каковая женщиной зовётся.
– Золотые слова! – поддержал начальство Бо-годул, – За её «пельмень» я должен надрываться, мёрзнуть в патрулях? Бояться, что меня прирежут оборвыши? А она будет у меня дома на диванчике сидеть и чай пить с моим пайковым сахаром? Хрена с два. Надоест – пусть побирается. Или на панель. Новую найду. Или двух. Мужик должен жить как кот на нашем гербе. Бродить где вздумается, покорять вершины, драться и передавать свои гены. Шоб каждый ребёнок на районе мог сказать ему: «Папа!».
Покровительственный хохот.
– И пусть радуются, что мы уделили им внимание.
– И какие у тя вершины, ха-ха-ха? – попытался кто-то поддеть старикана. – Новые рекорды в литроболе?
– Да пошёл ты! Завтра вот спортбайк будем испытывать. Я его из запчастей три года собирал, в гараже стоит.
– Ты это уже четвёртый год говоришь, дядька Богодул.
Все его так называли. Странная фамилия, настоящая, давно стала частью прозвища. У многих из них имя заменилось кликухой, но его имя и вовсе мало кто помнил.
– Ну, надо же наконец-то закончить эту фигню-муйню. Или послезавтра…
После этого ещё минут двадцать трепались о тачках, большую часть из которых они никогда не видели. Про убогие газогенераторные повозки говорить не хотелось. Это скучно. Болтали о лимузинах и электромобилях. Но больше об агрессивных джипах, стотонных грузовиках и всякой экзотике, начиная от американского мотоцикла-чоппера до советского ракетного тягача размером с вагон.
Вот такие у них шли мужские разговоры.
По старому телевизору, кинескопному еще, шли гонки, потом их сменил футбол, потом летсплей, то есть записанное прохождение игры «DOOM». Космический пехотинец бензопилой вырезал розовых, похожих на поросей, демонов. Вблизи они состояли из квадратиков, будто из кирпичиков. Потом включился хоккей. Затем должен быть бокс. Запись склеена и закольцована. Младший готов был поклясться, что помнил этот матч, сыгранный давно покойными хоккеистами, наизусть. Как и кадры из игрушки «GTA V», где обдолбанный лысый негр стрелял по копам из пулемёта и давил на угнанном спортивном кабриолете девушек в бикини на пляже.
На минуту кто-то завладел пультом и включил порнуху со стонами и вздохами, но ему с хохотом дали по шее и напомнили, что он здесь не один. Хотя в другое время посмотрели бы с удовольствием, ещё и комментируя. Иногда хозяин сдавал один из залов как ночной кинозал.
– Да ну их в сраку, этих курв! От них все беды. Не так хорошо с ними, как хреново без них. Я вам вот щас чё расскажу, – всё-таки вклинился Пузырь, который строил из себя крутого вояку, хотя Младший не помнил, чтобы он всегда был таким смелым в рейдах. – Про пацанские дела.
– Ну, лады. Давай, заливай. Про баб много говорить не надо, их надо «жарить». Что там у нас нового на фронте?
И от женских прелестей разговор перешёл на мужские разборки. Обсуждали тактику оборвышей, их нового Большого бригадира, который звался Кирпичом. То, как он вешает и режет своих, которые чуть прокололись, чтоб чужие боялись.
Богодул в который раз с жаром рассказывал, что у врагов есть опытные «пастухи», вооружённые хорошо и старающиеся не лезть на рожон, и масса необученных «баранов» с гладкоствольными ружьями, а то и с холодным оружием, которых набирают по деревням, иногда добровольно, а иногда и против их желания. Нормальное оружие они должны добывать в бою. Но чаще у них это не получалось.
Говорили про бойню перед Биржевым мостом, когда эти старшие погнали своих баранов в лоб на гвардейцев Кауфмана – «енотов». И опытные наёмники просто выкосили сотню человек, да ещё и загнали на минное поле оставшихся. А сами «пастухи»-авторитеты так и не появились.
– Это у них типа разведка боем такая. А может, наказание.
Младший откинулся на стуле, слушая вполуха.
Оживился только, когда упомянули недавнее наглое нападение пиратов на морской караван. Но информации у «котов» оказалось мало, только слухи, один другого бредовее. Возможно, полковник мог сказать точнее, но разве ж он поделится? Известно было только, что большой корабль от них ушёл благополучно и вернулся в порт. Эх, да чёрт с ним… Всё равно Александр больше думал в этот момент о своём.
«Вот бы заслужить эти долбанные сержантские лычки, и тогда можно жениться». Вспомнил, как Анжела выгибала спинку, когда потягивалась спросонья, как проступали у неё соски через ткань бюстгальтера.
Он знал, что ничем не лучше этих, жрущих и ржущих. Он так же хотел получить простые вещи. Всё и в полной мере. Но ему дали сегодня только лычки капрала. Этим иностранным термином, может, не совсем подходящим, назывались в отряде просто более-менее опытные солдаты. Такие погоны были почти у всех наёмников, кроме совсем недавно поступивших на службу. И кроме самых бестолковых и ленивых.
А до сержанта ему как до Китая.
Младший вдруг вспомнил жизнь в Прокопе. Киру. Отца. Даже маму, хотя она помнилась хуже других. Но и она успела сказать ему, совсем крохотному, про семью, про то, как должно быть, хотя он и не мог вспомнить этого дословно. До шестнадцати лет никто не торопил его с женитьбой. Поэтому и стало неожиданностью желание отца (да и деда тоже) устроить Сашину судьбу за него и как можно быстрее. Видимо, они что-то предчувствовали. Хотя он и сам был не против… Кира ему нравилась. Любил ли он её?..
Забыть, не думать, не помнить. Есть только сейчас. Этот город, этот бар и их с Анжелой квартира.
Вот бы случилась нормальная войнушка. Тогда его сразу бы повысили. Если б не повесили, ха-ха.
Младший вспомнил, как прошлой весной, когда вода ещё была ледяная, приплывали оборвыши ночью со стороны Петропавловской крепости на лодках – люди Самосвала, который тогда был центровым среди бригадиров. И только вовремя пущенные сигнальные ракеты и открытая стрельба заставляли их повернуть назад.
Обычная игра – обстреляли, дождались ответки и сделали ноги. У оборвышей было мало патронов и огнестрела, но почему-то им никогда не надоедало. Как рассерженные осы на медведя, они нападали на Остров. Кто-то считал, что у них есть хитрый план, хотя в основном все себя успокаивали: мол, это просто бессильная злоба. Но нынешней весной и летом атаки случались всё чаще.
– Что-то часто они стали палить… – как раз поднял эту тему кто-то из наёмников.
– Оборзели совсем. И ракеты пускают. Дерьмо ракеты, конечно, но поджечь дом могут.
– Досюда не долетит. Никто не попадёт.
– Сегодня, говорят, опять пытались прорваться у Общего моста, – боец имел в виду мост с иностранным названием, мост Бетанкура, который находился в северной части острова во владениях Кауфмана. Впрочем, использовался он магнатами совместно. – Наши поехали на вылазку. За Поребрик. И никого! Зассали, суки, смылись.
Мобильный патруль «енотов» в это же время должен был выехать и посмотреть, кто там стрелял со стороны Исакия. Они радировали, что всё проверили. Но дорогим, блин, «собратьям по оружию» тут мало верили.
– Была б в городе одна сила… охранять Поребрик было бы проще, – изрёк банальщину туповатый Бык.
– Скажи это Кауфману, – хлопнул его по плечу Чёрный. – Может, он прослезится и тебе свою половину отдаст. А ты её – Михайлову. Ты же верная собака.
Поребрик… Это совсем не Великая Китайская стена. На самом деле это система береговой охраны – несколько патрульных катеров, мобильных групп, наблюдатели на крышах и несколько десятков по-разному укреплённых блок-постов.
Раньше был даже аэростат с системой видеонаблюдения.
«Срато-ссат», как называл его Дядюшка Богодул. Но аэростат давно накрылся, и Сашка уже даже не помнил, то ли его продырявили оборвыши, то ли он просто пришёл в негодность от времени. А может, сдохла чувствительная оптика.
Набережные укрепили загородками из «колючки» и сварными «ежами», чтобы затруднить высадку десанта. Хотя какой тут мог быть десант? Не могучие корабли, как в кино про высадку пиндосов в Нормандии, а хлипкие лодочки. Но всё равно опасные.
Кое-где на берегу – на этой стороне – был построен и настоящий периметр. Заслон, возведённый, как выражался всё тот же старшина Богодул, «из говна и веток». Кое-где это бетонная стена. Кое-где – забор из железных решёток. Кое-где – из сетки-рабицы. А кое-где и вовсе маленький символический заборчик. Настоящая защита – цепь постов и мобильных групп. Люди, а не бетон и кирпич.
– Сколько их там, как думаете? Дикарей этих.
– Сотни тысяч. Но они рассеяны отсюда до Бывшей – на юге. И до Белого моря – на севере. А западной границей у них Малый Радиоактивный Пояс… который в Прибалтике. А восточной…
– Большой пояс. Урал, – догадался Молчун.
«Бывшей» называли в пустошах всего один город. Погибшую столицу. Редко с грустью и часто со злорадством, как наконец-то помершую злую тёщу. Он этой неприязни не понимал. Вроде по столице надо скорбеть.
Технически он и сам был для них оборвышем, о чём ему иногда напоминали. Ни одного поселения нормальным городом Остров не считал.
Саша не раз видел разбросанные тут и там деревни. Рядом с Москвой земли населены не плотнее, чем в остальных местах… Вокруг неё в основном были только лагеря бродячих старателей. А здесь, возле Питера, глаз часто натыкался на дымки из труб и слабо светящиеся огоньки окон.
Здесь не только кормились остатками, как возле мёртвой Москвы, – ещё и торговали с богатым анклавом цивилизации. Сосуществовали, хотя попутно ненавидели этот анклав, который не только кормил, но чаще грабил разными способами. Желали смерти, чумы и потопа. А еще надеялись урвать кусок с его трупа, в случае чего.