Всё ещё можно обойти Челябинск, но смысла в этом уже не было. Кратчайшее расстояние между точками – прямая, и он пойдёт напрямик через город. Ему подумалось, что радиация в чистом поле и среди зданий будет одинаковой.
А может, возле озёр она даже выше, кто знает…
Конечно, материалы стен этих старых домов могли что-то впитать.
Но ведь не от взрыва бомбы здесь отрава, а из-за далёкого хранилища рядом с Озёрском, которое отравляло всё своими испарениями – и дома, и землю, и воду на сотни километров вокруг. Про Пояс проводник рассказал, не скрывая. Всё как на духу выложил.
Видимо, врать о таком даже он, приведший их на смерть, считал западлом. Даже врагам. И рассказывал страшное.
Подойдя к ближайшему озеру, которое на карте называлось Первое, Саша снова достал бинокль.
Он увидел на западе многоэтажные дома такого размера, какие до этого встречал только в Новосибирске. Все пятнадцать, а может, и двадцать этажей. Некоторые похожи на маленькие небоскрёбы. А один или два могли и до ста метров в высоту дотягивать. Вначале он принял их за небольшие горы из-за того, что фасады частично осыпались и форма стала неровной. Несколько зданий, лишившиеся крыш, выглядели как безголовые трупы с оголившимися рёбрами и внутренностями. Но другие стояли почти целые.
Только Новосибирск, который он видел издалека, когда ехали с «Йети», выглядел таким же огромным.
Забравшись на одно из зданий посреди застройки, он смог бы осмотреть если не весь город, то ближайшие… как их там? – микрорегионы, которые уходили вдаль параллельными и перпендикулярными улицами.
Но смысла в этом не было.
Младший понимал, что не стоит тратить на это время.
Шоссе огибало огромный мегаполис, но он пошёл напрямик, по самым широким улицам, которые переходили одна в другую и прорезали его насквозь. И хотя атлас дорог тут был бесполезен, парень держал направление по компасу на юго-запад. И у него была небольшая карта города из путеводителя, которая нашлась в торговом центре.
Как и повсюду в больших городах, ущелья разрушенных домов, укрытых снегом, слегка напоминали природный ландшафт. Было тихо. Никакой фауны, только уснувшая на зиму флора. Природа успела отвоевать всё пространство дворов и подбиралась к середине улиц. Сейчас деревья и кусты стояли голыми, лишь ветви елей укрывал снег, но летом тут всё будет утопать в зелени. Почему-то Саше её цвет представился ядовито-болотным.
Он шёл несколько часов… потом ещё несколько… и вот уже день начал клониться к вечеру. Темнело с каждым днём всё раньше, но удивляться этому было глупо.
Позади остался почти весь дневной переход, а вокруг по-прежнему ничего, кроме зданий. И тишина, в которой слышались только его собственные шаги и вой ветра. Потрескивание счётчика было единственным, что оживляло картину.
В рядах жилых домов выделялись здания торговых центров, или тех, что использовались под офисы (Саша не очень представлял, чем там занимались люди). Обуглившиеся панели, которыми они были обшиты, придавали им странный гротескный вид. Кое-где эти панели обвалились, с домов будто слезла кожа, и они выглядели ещё более убого, чем ровные корпуса заводов. Похоже, этот район сильно пострадал от пожаров. На многих зданиях отделка из пластика расплавилась и стекала застывшими ручьями.
Несколько раз он всё-таки заходил в подъезды и смотрел в бинокль из окон на площадках. В квартиры не заглядывал.
Разрушений становилось заметно больше, но эпицентра, каким его рисовали в учебниках, он так и не увидел. Возможно, взрыв произошёл высоко в небе.
«Вспомни, как давно это было. Никакой радиации от Августа тут не могло остаться. Вся распалась», – убеждал он себя. И шёл, не останавливаясь. Здесь нечего делать. Ни одной достопримечательности не запомнил, всё пропускал не через себя, а мимо. Разве что в одном месте увидел у воды лежащее на боку большое колесо обозрения, похожее на волчок. Вот оно запомнилось.
Следов упавшего метеорита или корабля пришельцев не попалось.
Младший подумал, что тут режиссер Ходорковский (или как его там: Ходоровский, Тодоровский?) мог бы своего «Сталкера» снимать. Впрочем, это скучное кино так и не осилил. Экшна мало. Хотя книжка ему нравилась.
Он пытался определить, откуда дует ветер, и выходило, что облака приносило с севера. Лицо Саша закрыл полностью, чтобы ни щёлочки не оставалось. Стёкла защитных очков обработал от запотевания, но они почему-то всё равно были довольно мутные. И поле зрения у него сузилось, хорошо он видел только то, что прямо по курсу. Наушники торчали в ушах, но вместо музыки в них шёл роковой отсчёт миллизивертов.
Ему казалось, что счётчик звучит чуть более громко и отрывисто.
«Нет. Когда кажется, крестятся».
Солнце скрылось за тучами. Стало прохладнее. Это хорошо.
Если снег превратится в слякоть, будет хуже, подумал одинокий путник. Тогда он весь покроется грязью. Но пока оттепелей не было. После каждого перехода в Поясе он решил мыть и обтирать костюм тряпкой и выбрасывать её. Может, толку от этого мало, но психологического комфорта добавляло.
Вода была критическим ресурсом. Понятно, что тут не стоит набирать её из любой речки. Колодцы есть не везде, в городах их найти трудно, как и колонки. Из кранов давно ничего не бежит. Разве что из водосточных труб и с крыш – после дождей.
Но иногда попадались источники – в частных домах колодцы всё-таки бывали. Он и раньше-то воду кипятил и наливал в пластиковую бутылку. А теперь решил ещё и отстаивать её, для чего носил две бутылки. Пробовал даже процеживать через фильтр, но не понравился привкус.
Сашка поставил себе цель пройти город насквозь и остановиться на ночлег там, где железобетонные исполины будут не видны. Но его сил не хватило даже до южной окраины. Дошёл только до района, где все постройки выглядели старше. Когда совсем выбился из сил, нашёл трёхэтажку, каких много видел и в Прокопе, и в Киселёвке. Кирпичная, выкрашенная когда-то в жёлтый цвет коробка, без архитектурных излишеств. Штукатурка почти вся отвалилась, виднелись голые кирпичи, но местами чудом ещё держалась старая краска.
В первом же подъезде дверь в подвал оказалась открыта, и лестница, ведущая вниз, была с целыми ступенями. Проще бы, конечно, остановиться на первом этаже: выбирай любую квартиру. Но парень решил спуститься в подвал, откуда, скорее всего, тянуло сыростью (хотя в своём одеянии он не мог это почувствовать). Тёмный лаз вызывал ассоциации с фильмами ужасов.
Не уходя далеко в темноту, залез в ближайшую к лестнице клетушку, закрыл за собой дверь на велосипедный замок, который носил с собой. Тут было довольно просторно. И, похоже, давно никто не заходил. Старый хлам явно не тревожили с самой Войны.
Саша наощупь вытащил из кучи какой-то полуэтиленовый мешок (почти все так писали это слово), вытряхнул из него пластмассовую ёлку и постелил мешок на пол.
«Ёлка очень кстати. Можно отпраздновать, хе-хе».
Только вот не надо вспоминать! Про все эти праздники в кругу семьи… Даже когда семья стала неполной, старшие пытались дать детям всё, что могли. Ёлку наряжали на каждый Новый год, готовили что-то вкусное, обменивались подарками… Эх.
Костёр жечь не стал. Кислорода мало.
Снял маску. Пусть запотевшее лицо с вмятинами вокруг носа отдохнет. Скоро там мозоли натрутся. Конечно, в подземельях есть риск задохнуться и без дыма. Из почвы может выделяться что угодно. Но всё равно казалось, что тут безопаснее, чем в квартире. Ну, кто сюда полезет его искать?
Выключил фонарик, и сразу увидел свет. Не свечение от радиации (чур!). В подвал откуда-то проникал слабый свет луны. Высоко под потолком он заметил крохотное зарешеченное отверстие, закрывавшее лаз или воздуховод. Кошка бы не пролезла. Но воздух через него проникал. Так даже лучше. В полной темноте было бы не по себе.
Счётчик, казалось, стрекотал здесь слабее, чем наверху. Можно чуть поспать. Но раздеваться, конечно, не стал.
Отдохнул всего часа четыре, разбудил его маленький механический будильник. В конкурсе на самый безумный выбор снаряжения Саша мог бы занять одно из мест в первой десятке. Он нашёл будильник в квартире ещё в Кургане, удивился исправности и с тех пор носил с собой. Полезная вещь, трезвонит противно, не проспишь. И судя по всему, вечная. Главное – не забывать заводить. Может, уже не одного хозяина пережил.
Выбрался из подвала затемно и продолжил путь на юго-запад, среди двухэтажных и одноэтажных домов, а потом складов и огромных массивов гаражей, некоторые из которых выглядели брошенными задолго до Войны. Наконец-то вышел из зловещего Челябинска на дорогу, которая называлась М-5 и вела в Уфу. По ней путник двинулся строго на запад.
Вот и остался позади суровый город, в котором с Сашкой ничего страшного не произошло. Он доказал себе, что смел… а может, безрассуден.
Хотя, если деревья могут тут расти… значит, не всё так плохо. С виду – те, которые хвойные, – выглядят совершенно нормально. Никаких пятен он больше не видел.
Немного напрягало отсутствие живности. Даже птичек. Хотя зимой их мало везде.
Александр шёл вдоль широкой реки, и спустя какое-то время снова оказался перед развилкой в виде двух пересекающихся восьмёрок.
Ему на запад. Вскоре опять попался переезд, но уже без глумливых подписей, а после – большая станция и много вагонов, среди которых больше всего было платформ и цистерн.
Младший в который раз подумал про старый мир. Про эти миллионы тонн сырья, которые или превращались на заводах в миллионы тонн товаров, попадающих потом на полки магазинов, или сгорали в топках электростанций, давая энергию, освещая дома и офисы. Чем занимались там люди? Какая пропасть между ним – диким аборигеном – и той жизнью!
Дальше шоссе шло по пустынной местности, только несколько раз виднелись вдали дачные посёлки. Он уже научился отличать их от деревень. Это были места, где люди раньше не жили постоянно, а только отдыхали. К одному из таких посёлков парень свернул.