Олег помедлил — в надежде, что Мамай возьмет с травы рюкзак (да, тот нес его дольше, но ведь был второй привал, можно и снова поменяться, нет?), однако Стас протянул руку за парализатором. С сожалением отдав спутнику оружие, Светлов, кряхтя, взвалил на спину опостылевшую ношу.
Двинувшись вдоль реки, ребята зашагали к холмам. Те оказались куда дальше, чем показалось Олегувначале: прежде чем дорога понемногу пошла на подъем, минул добрый час. К этому моменту трава у них под ногами, и без того невысокая, сменилась плотным, пружинящим ковром голубовато-зеленого мха. Время от времени на пути стали попадаться кривые, ощетинившиеся длинной хвоей деревца, немного напоминавшие земные сосенки, сперва поодиночке, потом группками, а от середины склона уже небольшими рощицами. Появились знакомые по «родной» степи бабочки — внизу, у леса, Олег их что-то не заметил, а тут они весело порхали целыми стайками.
Река, сделавшаяся теперь значительно уже, вильнула влево, но там уклон был гораздо круче, и сворачивать за ней следом путники не стали, держа на перевал между двумя зелеными вершинами. Мамай шагал налегке впереди. Олег плелся, отстав от спутника шагов на семь-десять, по большей части уже глядя себе под ноги, поэтому-то он и не сразу среагировал, когда Стас внезапно ничком бросился наземь. Однако предостерегающее шипение товарища заставило Светлова вскинуть голову, а резкий жест рукой сверху вниз — упасть лицом в мох.
— Что такое? — прошептал Олег, опасливо подползая к товарищу.
— Сам смотри! — так же шепотом ответил Мамай, указывая куда-то вперед.
Светлов приподнял голову и обнаружил, что они таки достигли перевала: впереди начинался спуск в живописную долину, зажатую между двумя рядами зеленых холмов, сплошь исчерченных прожилками сбегавших по их склонам ручьев. Внизу они собирались в два широких потока, текущих почти параллельно, а между их серебристыми лентами мрачно высился темный неправильный девятигранник чужой крепости со всеми положенными атрибутами вокруг — полем, трактором, суетящимся народом — вот разве что вездехода видно не было.
29
Планета Новая Земля, окрестности неизвестной базы, двенадцатый день в новом мире
— Странно все это… — прошептал, хмурясь, Олег. — Что-то не похожи они на вступивших на тропу войны.
— А как, по-твоему, они должны себя вести? — хмыкнул Мамай. — Метать направо и налево томагавки и плясать воинственные танцы?
— Ну, не знаю… Какие-то они уж совсем расслабленные. Даже наблюдателей не выставили.
— Если мы их не видим — это еще не значит, что их нет, — пожал плечами Стас.
— Дело не в том, что их не видим мы. Дело в том, что они не видят нас. Всего-то и нужно было поставить пост на этом перевале — нас бы с тобой еще у речки засекли.
— Вокруг посмотри, — сделал широкий жест рукой Мамай. — Сколько вокруг холмов? Сколько перевалов? На каждый по часовому не посадишь.
— Это да, — вынужден был согласиться Светлов. — Но хотя бы на самых опасных направлениях?
— Значит, посчитали это не самым опасным. Не пойму, что ты от меня-то хочешь? Повезло — и радуйся.
Укрывшись среди кривобоких сосенок, они уже третий час наблюдали с перевала за крепостью чужаков в долине. Начинало темнеть, люди внизу прекратили работу на делянке, но укрыться за стенами не спешили. Вместо этого они развели большой костер, приволокли откуда-то здоровенную тушу какого-то зверя и, пристроив ее над огнем на чем-то вроде вертела, принялись жарить. Время от времени ветерок доносил запах дыма и готовящегося мяса даже сюда, на перевал.
Олег пытался сосчитать людей у костра, но тем на месте не сиделось — все время кто-то подходил, кто-то уходил, и когда результат превысил четыре десятка, юноша бросил это бесполезное занятие.
— Все-таки очень похоже на какой-то спектакль, — пробормотал он. — Что, если они знают, что мы здесь, и специально так себя ведут?
— А смысл?
— Ну, не знаю… Как там у Сунь-Цзы было… Война — это путь обмана. Если силен — покажи слабость, если слаб — покажи силу…
— Сунь, Вынь… Китаез, что ли? — усмехнулся Мамай. — Эти на китаезов не похожи…
— Уверен? Я отсюда не отличу китайца от негра.
— Тот, что нашей Чужой под горячую руку попал, точно не китаез, — напомнил Стас. — Хотя и не негр, конечно.
— Дело, в конце концов, не в национальности! — бросил Светлов. — Сунь-Цзы во всем мире изучают!
Мамай на это ничего не ответил — то ли не счел нужным, то ли не нашел что сказать.
— Пока темно, нужно подобраться к ним поближе, — снова заговорил Олег через полминуты. — Если есть подвох, отсюда мы его не поймем.
— Давай, — согласился Стас. — Кто пойдет?
— В смысле — кто? — не понял Светлов. — А почему не вместе?
— По той же причине, по которой Измайлову назад отправили, — менторским тоном пояснил Мамай. — Если лазутчик попадется — кто-то должен вернуться к нашим и все рассказать.
— Логично… — согласился Олег. Какое-то время он ждал, не вызовется ли идти вниз его спутник, но на этот раз проявлять инициативу Стас что-то не спешил. — Ну, давай я пойду, — проговорил тогда Светлов, решив, что пауза затянулась.
Никаких возражений его предложение не встретило.
Дождавшись, пока сумерки окончательно сгустятся, Олег вооружился мушкетоном и тенью (по крайней мере, так ему это виделось) скользнул через перевал. Склон с этой стороны был довольно крут, но, благодаря покрову из мха, гладок, и, попробовав так и этак, в качестве способа передвижения Светлов остановился на скольжении на пятой точке — при необходимости упираясь ногами и страхуясь свободной рукой. Метров двадцать все шло, как по маслу — быстро и почти бесшумно, но потом на пути подвернулся ручей, в который Олег с плеском и въехал с разгона. Вода оказалась обжигающе ледяной — не чета давешней речке, а дно — каменистым и скользким. В общем, приятного мало.
Выбравшись на сушу, Светлов удвоил осторожность — в ущерб скорости спуска, поэтому у подножия холма он очутился лишь через полчаса. Притаившись за камнем, не столько огляделся, сколько прислушался — в долине было спокойно. Костер чужаков отсюда не просматривался — виден был лишь алый отблеск, время от времени озарявший ломаную стену крепости — если бы не он, на фоне дальней гряды холмов тонула бы во тьме и она.
Еще сверху Олег приметил густой кустарник, подступающий к базе чужаков почти вплотную, но, чтобы добраться до него, сперва нужно было пересечь обширное открытое пространство и переправиться через реку. Пригнувшись, юноша покинул свое убежище и, опасливо озираясь, крадучись, двинулся вперед. На то, чтобы преодолеть триста метров поляны у него ушло еще полчаса — Олег не спешил, упорно отказываясь верить в то, что остолопы-чужаки не выставили постов. Но никто не кричал ему: «Стой!», никто не заступал дорогу, никто не пытался подстрелить из засады.
Река, казавшаяся с верхотуры перевала всего лишь самым крупным из ручьев, вблизи неожиданно предстала довольно широкой: не Волга, конечно, но и не уже Москвы-реки в районе Кремля — противоположный ее берег почти терялся в темноте. Уже смирившись с тем, что придется плыть, Олег поднял над головой мушкетон и медленно вступил в поток — по счастью, не такой холодный, как в ручье на склоне. Оказалось, однако, что речушка широка, да мелка — в самом глубоком месте вода не достала юноше и до груди.
Выбравшись на берег, Светлов нырнул в изобилии разросшиеся здесь кусты и замер, весь обратившись в слух: вокруг все по-прежнему оставалось тихо и спокойно. Напрямик, через заросли, до крепости отсюда, вероятно, было метров сто. Выждав еще минуту и так и не заметив ничего настораживающего — если не считать настораживающей саму вопиющую безалаберность чужаков — Олег пополз вперед по кустам.
Разумеется, он изо всех сил старался двигаться бесшумно, но добиться этого в темноте, в гуще побегов (спасибо, не колючих!) было чрезвычайно трудно. Каждый неосторожный шорох отдавался в его собственных ушах громовым раскатом, а когда, уже почти в виду костра, под локтем Олега хрустнула ветка, звук показался ему подобным залпу артиллерийской батареи. Но сидевшие у огня — силуэты чужаков уже были вполне различимы на фоне яркого пламени — даже не обернулись: должно быть, треск горящих дров и собственные голоса заглушали для них прочие шумы.
Зверь, готовившийся на вертеле, вблизи напоминал небольшого бычка. Туша была уже частично покоцана: по мере приготовления порции срезались прямо над огнем, оставляя непрожаренную часть доходить до готовности. Аромат от нее шел такой, что у Олега потекли слюни. Да уж, не удивительно, что собравшиеся на трапезу чужаки забыли обо всем на свете, кроме своей стряпни!
Кем-кем, а китайцами собравшиеся у костра точно не являлись — убитый Чужой вор вполне мог быть одним из них. Обрывки слов и фраз, доносящиеся до слуха Светлова, никаких ассоциаций в его мозгу не вызывали. Язык точно был не английским (его Олег худо-бедно знал и от других бы отличил) и вряд ли немецким. Боснийский? Турецкий? На мысль о них наводили и платки на головах некоторых из присутствовавших девушек, оставлявших открытыми только лица. В то же время, как минимум одна чужачка сидела простоволоса, и никого рядом это, кажется, не смущало.
Впрочем, Светлов явился сюда не для того, чтобы любоваться в ночи на местных красоток, в хиджабах они или без. Двинувшись краем кустарника, Олег удалился от костра, огибая крепость по дуге. Через несколько минут он оказался напротив главного входа, и здесь его ждал очередной сюрприз: ворота были открыты. Не просто не заперты, а нараспашку! Сделать так можно было лишь намерено зафиксировав створки в открытом положении, иначе, пропустив человека, через какое-то время они захлопывались автоматически. Но какой смысл устраивать из крепости проходной двор?!
Первая мысль: чтобы устроить ловушку беспечному вражескому шпиону. Увидит такой, что ворота открыты, войдет и… И что? Точнее — зачем? Не много ли чести для лазутчика — подставлять целую крепость? На одного любопытного разведчика внутрь залетит дюжина бабочек, забежит десяток мышей, пара змей заползет… Кора говорила, что ядовитых среди них нет, но все равно…