— Ну, кто что думает? — сделав два шага вперед и повернувшись лицом к остальным, спросила тем временем Иноземцева. — Что станем с ними делать? — ясно было, что речь идет о пленных турках.
— Повесим! — тут же выкрикнула Света.
Кто-то слева присвистнул — не порицающе, скорее удивленно.
— Я серьезно! — нахмурилась Инна.
— Я тоже! — угрюмо бросила Ткачук.
— Есть менее радикальные предложения? — выдохнув, поинтересовалась Иноземцева.
— Не знаю, радикально выскажусь или нет, — поднялась со своего места Аня Руденко, — но ясно, что после всего, что они тут устроили, просто погладить их по головкам и отпустить нельзя. Рома погиб, Ксюша исчезла…
— Ксюша найдется! — перебил ее Дима.
— Пусть даже и так! Все равно они виновны в ее исчезновении. И должны ответить! Пусть искупляют! На делянке, еще где-то — что, нам рабочие руки не нужны?!
— И на какой срок? — спросил, повернувшись к ней, рыжий Артем. — Или бессрочная каторга?
— Это уж как решим. Дело в принципе.
— Если дело в принципе, — веско проговорил Олег, — то принудительный труд экономически не эффективен. Кормить их, охранять… Больше потратим ресурсов, чем получим отдачи!
— Можно не кормить! — пожала плечами Аня. — Пусть им их соплеменники передачи носят!
— Соплеменники, кстати — отдельная тема! — заявил Макс. — Они что, не виноваты ни в чем?
— Предлагаешь и их пристроить к каторжным работам? — спросил Рыжий.
— А ты предлагаешь оставить этот гнойник в неприкосновенности?
— Ребят, погодите! — потянула вверх руку Вера. — О чем мы вообще спорим? У нас есть Конституция. Варварская, конечно — око за око — но это закон…
— Правильно! — подхватила Света. — За смерь Ромки — казнить турчанку!
— Вообще-то, я не это имела в виду! — перекрыть своим негромким голосом возникший в зале гул Варенниковой было нелегко, и слышно ее было плоховато. — У нас погиб Рома, у турок убит капитан. Тут мы квиты.
— А Ксюша? — напомнила Света. — А то, что они вытворяли с Адой? А над остальными как издевались? Это все не считается, да?
— Я не сказала, что не считается! Я…
В этот момент в столовую вернулись Тимур и Мамай.
— Что за шум, а драки нету? — осведомился Стас, едва показавшись в дверях.
— Обсуждаем, как поступить с турками, — ответил ему Артем.
— Ну и до чего дообсуждались?
— Света предлагает казнить. Аня — сослать в Сибирь, то есть завести по соседству небольшой ГУЛаг. Макс, кажется, на ГУЛаг согласен, но не хочет ограничиваться арестантами, что сидят в медотсеке, а точит зуб и на тех, кто остался у них в крепости…
— Неправда! — перебил его Макс. — Я — за казнь!
— Вот, видишь, как тут все подвижно, — развел руками Рыжий. — Дальше — Вера. Она призывает судить по закону, а по закону у нее выходит, что казнить никого нельзя…
— В общем, понятно, что мнения разделились, — заключил Стас. — Можно я выскажу свое?
— Говори, — кивнула ему Инна.
— Благодарю, ханым эфенди, — картинно поклонился Мамай. Иноземцева поморщилась. — Народ, я вот что думаю, — заговорил он в установившейся тишине. — Правосудие — это прекрасно. Месть — тоже, по-своему, хорошо. Но, по мне, так ни то, ни другое — не наш случай. Закон, даже если бы он у нас был толково написан, — Олег насупился, справедливо приняв последнее замечание на свой счет, — это для своих. На чужаков он распространяться не должен — с какой стати? Для них он такое же наше решение, как и любое другое — то есть, произвол. Поэтому забудем о законе. Теперь месть. Что она даст нам сама по себе? Иллюзию справедливости? Рому местью не вернешь. Но главное — не защитишь от его участи других. А ведь важно не просто наказать убийц и грабителей, важно сделать так, чтобы убийства и грабежи не повторились! И тут Макс в точку попал: не столько даже дело в пленниках, сколько в тех, кто остался там, за злым лесом, как они его называют. Положение у них отчаянное, одной несоленой говядиной сыт не будешь — рано или поздно захотят наведаться за добычей к нам. Не в открытую, конечно — исподтишка. Что нам, всю жизнь ходить, оглядываясь, не точит ли за спиной ятаган злой турок? Значит, наша задача: сделать так, чтобы они и подумать об этом боялись, а каждого, кто заикнется о походе на русских, сами же и резали. Поэтому предлагаю: половину пленников — казнить. Лучше — тех, что изначально пришли для переговоров, их вина больше. Пять-шесть турок за одного нашего — нормальное соотношение, я считаю. Причем казнить их — на глазах у второй половины. А тех потом отпустить, предупредив, что если хоть одна сволочь снова появится по эту сторону злого леса — придем и перебьем остальных. Может, подействует на них. Единственная альтернатива — пойти и перебить там всех сразу, закрыв вопрос раз и навсегда, но это, вроде как, бесчеловечно и вообще не наш метод. Поэтому — пятеро, как урок всем остальным. Вот такая петрушка…
— Правильно! — яростно подхватил Макс, едва Мамай умолк. — Так и нужно сделать!
— Да, точно! — тут же присоединилось к нему еще несколько голосов.
— Казнить, значит… — мрачно проговорила Инна. — И что, все, кто сейчас так громко кричат «да» — готовы лично перерезать пленникам горла? А рука не дрогнет?
— Лично у меня нет, — бросил Стас, хотя обращалась она не к нему.
— В тебе я и не сомневалась, — процедила Иноземцева, и в ее устах это явно не было комплиментом.
— Может, и дрогнет, — сжав кулаки, бросил Макс. — Но я глаза закрою, Ромку вспомню — и перестанет дрожать!
— Кто еще считает так же? — обведя ребят тяжелым взглядом, поинтересовалась Инна.
— Я! — вскочила со стула Света.
— Я! Я! — на противоположных концах ряда поднялись еще двое: Павел Ким и Ира Зварыч, оба из бывшей шестерки Вербицкого.
— Пятеро, — холодно констатировала Инна.
«Меньшинство», — с облегчением подумал Олег, опасавшийся, что речь Мамая найдет отклик в сердцах слишком у многих. Он и сам понимал — в словах Стаса есть рациональное зерно, но в целом его предложение звучало чудовищно. Впрочем, так или иначе, было ясно, что Иноземцева на такое ни за что не согласится…
Светлов скосил глаза на Аду: не встанет ли, не поддержит ли идею расправы над своими недавними мучителями? Вот ее, поступи она так, он бы, наверное, не осудил… Но девушка сидела с каменным лицом и молчала.
Зато не молчали другие.
— Лысый Чибис тоже будет «за»! — выкрикнул Макс. — Уже шесть!
— Ленка, уехавшая на вездеходе, за Рому сама туркам горло перегрызет! — вторила ему Света.
В этот момент дверь столовой распахнулась, и Олег уже успел представить, как поддержать единомышленников вбегают упомянутые Антон и Лена, но на пороге появились вовсе не они, а всклокоченный Тёма Борисов. Человек-с-ружьем-номер-два — на этот раз, правда, он был безоружен — тяжело дышал и выглядел так, словно по пятам за ним гнались голодные Чужие.
— Что такое? — встревоженно обернулась к нему Инна.
— Там у меня… — задыхаясь, выговорил юноша. — Точнее, в комнате рядом с моей… Там труп! — выпалил наконец он. — Какой-то девочки!
3
Планета Новая Земля, Крепость Росс, семнадцатый день в новом мире
— Мне сказали, их можно соединить между собой проходом… — бормотал Тёма в дверях каюты. — Всю жизнь мечтал о двухкомнатной квартире… Ткнулся в соседнюю дверь — просто посмотреть, сильный ли там разгром — и вот…
Кажется, никто его не слушал. Всей толпой набившись в комнатку, народ пытался через головы друг друга заглянуть в открытую дверь санузла, где Инна склонилась над лежащим на полу телом. Одежда на нем была вся изодрана, а само оно — сплошь покрыто глубокими ранами, словно убийца задался целью как можно сильнее изувечить свою жертву. Лица, однако, он по какой-то безумной прихоти не тронул. Казавшегося сейчас совсем уж детским лица Ксюши Шиповой.
Закончив осмотр тела, Иноземцева устало поднялась и медленно повернулась к остальным. Ее зеленые глаза были пусты.
— Смерть наступила не менее суток назад, — глухо проговорила Инна. — Точнее — не скажу. Похоже, убили ее где-то в другом месте, а сюда принесли уже потом — крови под телом практически нет. Большинство ран, скорее всего, нанесено уже после смерти — они почти не кровоточили…
— Зачем?! — выдохнул рядом с Олегом Дима. Лицо Дроздова было белым, как снег.
— Не знаю, — развела руками Иноземцева. — Возможно, действовал маньяк. Или, уродуя мертвое тело, убийца пытался замаскировать какие-то прижизненные повреждения. Я не знаю. Я же не настоящий криминалист.
— Например, скрыть следы изнасилования? — спросила из толпы Аня.
— Я не знаю, — в третий раз повторила Инна. — Возможно.
— Вот же гады!.. — пробормотал рыжий Артем.
— Это турки? — почти без вопросительной интонации произнесла Света.
— А кто же еще! — процедил Макс.
— Они же говорили, что вообще не видели Ксюшу… — прошептала Вера.
— А еще они говорили, что ищут нашей дружбы! Сволочи! Ну что, по-прежнему станешь их защищать? — судорожно сжав кулачки шагнула к Иноземцевой Света.
— Так, спокойно, — нахмурилась Инна. — Я никого не защищаю. Мы выясним, кто это сделал, и виновный ответит.
— Какая разница, кто?! — заорал Макс.
— Что значит — какая разница?
— То и значит! Нет среди них невинных овечек! Один убил Рому, другой — Ксюшу, третий, наверное, держал, когда ее насиловали, четвертый издевался над Адой, пятый просто смотрел на все это и ржал… Ты спрашивала, не дрогнет ли у меня рука резать им глотки? Еще как дрогнет! Она и сейчас у меня вся трясется от мысли, что каждого из них я смогу убить только один раз!
Одобрительный гул был ему откликом. Молчали, кажется, только Вера, Тёма в дверях да Тимур с Настей, маячившие в коридоре за спиной Борисова.
Душа Олега рвалась на части. Пока речь шла о его собственном унижении или даже о гибели Ромы, он еще был способен отринуть эмоции и пытаться рассуждать категориями «человечность» и «правосудие», к тому же, как юристу, пусть так и несостоявшемуся, ему заведомо претила сама идея коллективной ответственности, но теперь, рядом с истерзанным телом Ксюши, все вдруг стало по-иному. Совсем по-иному.