С минуту Настя задумчиво разглядывала «девушку» в боксе. Та больше не шевелилась, словно ждала чего-то. Наконец, отступив от двери, Настя поискала глазами стул и, обнаружив его в двух шагах за спиной, уселась, положив мушкетон на колени.
— Вот интересно на самом деле, понимаешь ли ты по-турецки? — пробормотала себе под нос девушка, вспомнив разговор перед обедом.
«Нет, — яркой вспышкой возникло внезапно прямо у нее в мозгу. — Не. Понимаю. Но. Moiy. Выучить. Если. Потребует. Страта».
— Что?! — Настя подскочила со стула. Мушкетон полетел на пол, но девушка о нем и не вспомнила, впившись широко распахнутыми глазами в Чужую — лицо у той уже было не Дилино — ее, Настино. — Это ты?! Прочь из моей головы!
«Как. Будет. Угодно…»
— Хотя нет, стой! — поспешно выкрикнула Настя, передумав. — Сначала ответь! Ты что, читаешь мои мысли?!
«Не. Совсем. В. Этой. Личине. Я. Ими. Мыслю. Отчасти».
— И ты… Ты меня видишь? Через зеркало?
«Не глазами».
— И утром видела?
«Да».
— А остальных? Дашу? Веру? Турок?
«Всех. Кто. Близко».
— И знаешь, о чем они думают?
«Если. Надену. Нужную. Личину. Но. Не. Всех. Некоторых. Пока. Не. Могу. Трудно. Очень. Я. Только. Учусь».
— О чем сейчас думает Хюррем? — быстро спросила Настя.
Копия ее лица по ту сторону двери исказилась судорогой, черты его на глазах изменились, волосы потемнели и изогнулись волнами, футболка натянулась на увеличившейся размера на два груди — Чужая обернулась турчанкой.
«Трудно. Не. Отработанная. Личина. Пока. Только. Общий. Настрой. Страх. Усталость. Стыд. Отвращение. Отчаяние, — для того, чтобы «ответить», трутню снова пришлось принять вид Насти. — Могу. Попробовать. Разобраться. Нужно. Время».
— Разберись! — потребовала девушка.
«Приоритеты. Задач. Мне. Указано. Что. Ты. Член. Страты. Хотя. Тебя. Не. Было. На. «Ковчеге». Но. Твой. Статус. В. Страте. Невысок».
— Ты можешь разобраться или нет? — нахмурилась Настя, запутавшись в этой череде выстрелов-мыслей.
«Могу. Нужно. Время. Иные. Задачи. Важнее».
— Эта тоже важная! — заявила девушка.
«Я. Уяснила».
— Ну тогда не буду тебе мешать… — Настя подняла с пола мушкетон и взялась рукой за спинку стула, намереваясь переставить его к двери соседнего бокса, но внезапно ей в голову пришла новая идея. — Нет, погоди! Еще один вопрос. А ты… Ты можешь сказать, о чем сейчас думает Тимур? — с ноткой смущения в голосе выпалила она.
Футболка трутня, кажется, едва не треснула на резко раздавшихся плечах, когда «Настю» в боксе сменил «Тагаев».
«Нет, — пришел «ответ» через четверть минуты. — Очень. Далеко. Не. Хватает. Умения. Или. Сил.».
— Ну и ладно… — с некоторым даже облегчением бросила девушка, успевшая испугаться, что услышит что-нибудь не то. — А что, другие знают, что ты вот так вот… — она запнулась, подбирая слово. — Телепатически можешь общаться? Олег? Мамаев?
«Новый. Навык. Не. Успела. Известить. Страту».
— Ясно, — кивнула Настя. — Ну ладно, тренируйся…
Передвинув стул, она уселась напротив входа в бокс Хюррем. Там все было без изменений: парни, включая сидящего в углу, похоже, дрыхли, турчанка косплеила кариатиду, подпирая спиной стену. «Страх, усталость, отчаяние…» — вспомнила Настя «слова» трутня. Пожалуй, не требовалось быть Чужой, чтобы безошибочно считать эти чувства с лица узницы.
Устроившись поудобнее, Настя прикрыла веки. Не одна Хюррем сегодня устала…
«Боль. Стыд. Отвращение. Страх», — набатным колоколом ударило в ее мозгу. Поняв, что задремала, девушка разверзла глаза: ситуация в боксе успела измениться кардинально. Никто там больше не спал: трое парней в рядок сидели на койке, а четвертый, косматый и голый по пояс, нависал над забившейся в угол съежившейся Хюррем. Бурно жестикулируя, турок что-то говорил девушке (слов из-за двери слышно не было), в ответ та лишь отчаянно мотала головой из стороны в сторону. Внезапно он ударил Хюррем по лицу — почти без замаха, тыльной стороной ладони, но, очевидно, с немалой силой. Девушка отпрянула, врезалась затылком в стену и начала оседать на пол, но парень грубо подхватил ее левой рукой, рывком поставил на ноги и одновременно запустил правую руку Хюррем под футболку.
В следующий миг Настя уже была с мушкетоном у распахнутой двери бокса.
— Всем стоять! — истошно выкрикнула она, водя раструбом оружия из стороны в сторону. — А ты — отпусти ее, быстро!
«Hareket etmeyin![22] — возникло в мозгу. — Birak gitsin! [23]»
Впрочем, подсказка Чужой оказалась излишней — вполне хватило грозного Настиного тона. Турок отскочил от своей жертвы, как ошпаренный, троих его товарищей, словно ураганом, сдуло на дальний конец койки.
— Хюррем, иди сюда! — приказала Настя — и вновь была понята. На подгибающихся ногах турчанка двинулась к выходу из бокса. Слегка посторонившись, Настя пропустила ее мимо себя, в любой момент готовая спустить курок мушкетона.
Едва Хюррем переступила порог, как, по всей видимости, силы ее окончательно оставили, и турчанка тяжело опустилась на пол.
— С вами утром разберутся! — прищурившись, пообещала Настя оставшимся в боксе узникам и заперла дверь. — А вот с тобой что теперь делать? — посмотрела она на турчанку.
Услышав обращенный к ней вопрос, Хюррем подняла лицо на свою спасительницу: из ее черных глаз беззвучно текли слезы.
— Так, вот только этого не надо! — грозно прикрикнула на турчанку Настя, поймав себя на подспудном желании присесть на пол рядом со спасенной жертвой, пожалеть, успокоить. — Плакать мы и сами умеем!
Хюррем быстро-быстро закивала, словно что-то поняла, но слезы у нее так и продолжали литься потоком.
— Куда же мне тебя девать? — сварливо проворчала Настя. — Может, к Чужой подсадить?
«Нельзя. Страта. Не. Делилась. Информацией. Обо. Мне. С. Другими. Стратами», — тут же вмешался трутень.
— Нельзя, говорят, — развела руками Настя. — Но не сидеть же тебе всю оставшуюся ночь на полу… Ладно, сделаем так. Видишь — кровать? — показала она свободной рукой вглубь помещения. — Иди и ложись на нее. Спать-то тебе эти изверги, как я понимаю, толком не давали? Вот и поспишь. Но учти: я глаз с тебя не спущу! Чуть что — подстрелю и без разговоров верну назад в бокс, к твоим ласковым дружкам! Поняла?
Турчанка снова закивала — хотя что она там могла понять? Разве что про кушетку, на которую указала спасительница.
— Тогда иди! — велела Настя.
Хюррем с трудом поднялась на ноги и, косолапя, побрела в указанном ей направлении. Дойдя до реанимационного ложа за шкафом с лекарствами, она неуверенно обернулась: все, мол, правильно? Настя одобряюще кивнула. Турчанка поспешно села на кушетку и принялась стягивать с ног обувь. Пальцы ее почти не слушались, и провозиться ей пришлось не меньше минуты. Наконец разувшись, Хюррем легла. В стене над ней тут же появилась узкая щель, из которой выскользнула белая простыня, укрывшая девушку почти с головой.
— Вот так и лежи! — бросила Настя.
Турчанка тут же приподняла голову: в ее мокрых глазах были вопрос и безудержная готовность подчиниться.
— Лежи, лежи! — жестом показала ей Настя. — Спи. До утра все равно сюда никто не придет… Ох, и влетит же мне завтра из-за тебя от капитана!
Хюррем снова легла. Не отводя от нее взгляда, Настя попятилась к стулу, и в этот самый момент не столько даже увидела или услышала, сколько просто почувствовала, как за спиной открывается входная дверь. Девушка обернулась: на пороге медотсека с неловко зажатым под мышкой мушкетоном стоял Дима Дроздов.
— Тебе чего? — нахмурилась она, машинально поворачиваясь так, чтобы прикрыть спиной турчанку на ложе. Впрочем, от входа Хюррем и так почти полностью заслонял широкий бок шкафа.
— Я это… Не спится — снотворное взять… — сбивчиво пробормотал паренек.
— Ну, бери, — пожала она печами, соображая, не попросить ли нежданного визитера пойти и разбудить Мамаева. Пусть с турками капитан разбирается! — Послушай… — начала уже она, но Дима ее внезапно перебил:
— И еще я… извиниться перед тобой хочу…
— За что? — удивилась она.
— Вот за это, — проговорил паренек, сверкнув глазами и потянув из-под мышки мушкетон.
Совсем не ждавшая такого оборота, Настя все же успела почти инстинктивно вскинуть свой, но Дима выстрелил первый.
14
Планета Новая Земля, Крепость Росс, двадцать девять дней до подведения черты
Очнувшись, Настя обнаружила себя на кушетке за шкафом — той самой, на которую недавно уложила Хюррем. Но если она здесь, то где тогда турчанка?! Ответ пришел, едва девушка смогла приподнять голову: Хюррем с мушкетоном на коленях сидела у нее в ногах. Почти инстинктивно Настя попыталась протянуть руку к оружию, но сумела лишь судорожно дернуть не отошедшей от паралича кистью. Краем глаза заметив ее движение, турчанка обернулась, робко улыбнулась и сама вложила шершавую рукоять мушкетона в вялую Настину ладонь.
Настя выдохнула.
Подняться на ноги она смогла лишь через несколько минут — и то опираясь на Хюррем. Первым, что увидела девушка, выбравшись из-за шкафа, был лежащий навзничь на полу Дима. Руки паренька были широко раскинуты, глаза закрыты, а лицо выглядело расслабленным и умиротворенным — как у сладко спящего ребенка. Но Дима не спал, и даже не был парализован: Настя поняла это, опустившись возле паренька на колени: пульс не прощупывался, дыхание отсутствовало.
— Это… Ты его? — обернулась Настя к Хюррем.
Вопроса турчанка, конечно же, не поняла, но то ли тон, которым тот был задан, то ли выражение Настиного лица заставили Хюррем испуганно отшатнуться. Она быстро, но сбивчиво, заговорила на своем языке, показывая рукой то на Диму, то на валявшийся на полу возле тела паренька мушкетон, то на шкаф с лекарствами, однако тут уже Настя оказалась не в силах уловить смысл сказанного.
Подобрав второй парализатор — теперь в каждой руке у нее было по мушкетону — Настя в