— Ну вот и я! — сказал он, снимая тяжелое пальто. — А вы, я вижу, уже успели познакомиться!
При виде его Китти захихикала, залпом опрокинула в себя все, что оставалось в бутылке, и плюхнулась на затрещавший под ней диван.
— С мебелью она обходится довольно сурово, — признал Гуркс, — но во всем остальном довольно мила. Кто у вас за главного?
— Я, — ответила Чесна.
— Хорошо. — Гуркс заговорил с Китти на певучем диалекте. Китти кивнула и, перестав улыбаться, начала пристально разглядывать Чесну. — Я сказал ей, кто вы, — объяснил Гуркс. — Она ждала вас.
— Она что делала? — замотала Чесна головой. — Я не понимаю.
— Китти отвезет вас на Скарпу, — объяснил Гуркс.
Он подошел к буфету и достал из него коробку песочного печенья.
— Что? — Чесна снова посмотрела на блаженно улыбающуюся женщину, которая, зажмурившись, лежала на диване, прижимая к животу пустую бутылку. — Но она… она же пьяница!
— Ну и что? Мы все здесь пьем, время сейчас такое. — Он взял со стола видавший виды кофейник и, взболтнув плескавшуюся в нем жидкость, поставил посудину на конфорку. — Китти знает море, она знает Скарпу. Я же во всех этих ботах совсем ничего не понимаю. Я даже плавать не умею. Но это вам вряд ли пригодится, если вы налетите на мину.
— И вы хотите сказать, что для того, чтобы попасть на Скарпу, мы должны доверить ей свои жизни?
— Только так, — ответил Гуркс.
— Скарпа! — Китти открыла глаза. Голос ее был похож на низкий, гортанный рык. — Скарпа — дерьмо! Тьфу! — Она с сердцем плюнула на пол. — Наци-малчики! Тьфу! — Еще один плевок на грязные половицы.
— К тому же, — продолжал Гуркс, — это бот Китти. Во всей округе здесь нет рыбака лучше ее. Она говорит, что, выйдя в море, слышит, как поют рыбы. Она научилась петь их песни, и, когда пела, рыба сама шла в ее сети.
— Мне нет никакого дела до поющей рыбы, — холодно сказала Чесна. — Меня интересуют патрульные катера, прожектора и мины.
— О, с этим Китти тоже знакома. — Он снял с крючков оловянные кружки. — Китти жила на Скарпе, до того как пришли фашисты. Она с мужем и шестеро их сыновей.
Пустая водочная бутылка отлетела в сторону, со звоном покатилась по полу, ударилась о стену и осталась лежать в углу, рядом с тремя другими. Китти запустила руку под диван и извлекла еще одну. Тремя зубами она вытащила пробку, наклонила посудину и припала к горлышку.
— А что с ее семьей? — спросил Майкл.
— Нацисты… скажем так… наняли их, чтобы они помогли построить этот гребаный химический завод. На строительстве были заняты все трудоспособные жители деревни, где жила Китти, и, разумеется, она сама тоже, она ведь сильная как вол. Там построили аэродром. А потом фашисты расстреляли нанятых людей. Китти тоже достались две пули. Они до сих пор в ней и болят, когда начинает холодать. — Гуркс дотронулся до чайника. — Кофе только черный. Сливок и сахара больше нет. — Он принялся разливать крепкий кофе. — Китти пролежала среди мертвых три или четыре дня. Она решила, что не хочет умирать, встала и нашла себе лодку. Я встретил ее в сорок втором, когда корабль, на котором я служил, был подбит торпедой и затонул. Я был моряком на торговом судне, и, слава богу, мне посчастливилось оказаться на плоту. — Он протянул первую кружку Чесне и предложил ей печенья.
— А что нацисты сделали потом с трупами? — спросила Чесна, принимая кружку у него из рук.
Гуркс обратился к Китти на ее языке. Пьяный голос Китти что-то тихо сказал в ответ.
— Они оставили их волкам, — сказал Гуркс. Он протянул коробку Майклу. — Хотите печенья?
Гуркс предложил им вяленую баранину, которая очень понравилась Майклу, в то время как Чесне и Лазарю пришлось потрудиться, чтобы прожевать жесткое мясо.
— Сегодня у нас будет замечательная похлебка, — пообещал Гуркс. — Кальмар, лук и картошка. Очень вкусно, много соли и перца.
— Я не буду есть кальмара! — сказал Лазарь. Он сбросил с себя парку и уселся за стол, поставив перед собой кружку с кофе. Он передернул плечами. — Слишком похож на член после веселой ночки у московских шлюх! — Он потянулся рукой за кружкой. — Нет, я съем только лук и карто…
У него за спиной произошло какое-то стремительное движение. В воздухе сверкнуло лезвие ножа, и туша Китти навалилась на него.
— Не двигайся! — вскричал Гуркс, и, прежде чем Чесна и Майкл успели прийти на помощь русскому, рука с ножом обрушилась вниз.
Острый нож со страшным изогнутым лезвием — такими ножами рыбаки сдирают шкуру с тюленей — воткнулся в обшарпанную столешницу между вытянутыми указательным и средним пальцами руки Лазаря. И хотя нож не задел его, Лазарь прижал руку к груди и завопил, словно кот, которому подпалили хвост.
Его крику вторил грубый, пьяный хохот. Выдернув из стола нож, Китти, пританцовывая, принялась радостно кружить по комнате, словно гигантская юла.
— Она сумасшедшая! — истошно голосил Лазарь, оглядывая пальцы. — Припадочная!
— Вы уж простите, — принялся извиняться Гуркс, когда Китти сунула нож в чехол и снова повалилась на диван. — Стоит ей выпить… и тогда она очень любит позабавиться. Но она всегда промахивается. В большинстве случаев, по крайней мере. — Он поднял левую руку; средний палец на ней был отсечен до середины сустава.
— Ради бога, отберите у нее нож! — орал Лазарь.
Но Китти уже спрятала нож и, лежа, потягивала водку из бутылки.
Майкл и Чесна, не сговариваясь, сунули руки поглубже в карманы.
— Нам нужно попасть на Скарпу как можно скорее, — сказал Майкл. — Когда мы сможем отправиться?
Гуркс перевел этот вопрос Китти. Она немного подумала над ним, хмуря брови, а потом встала и заковыляла на улицу. Вернувшись обратно и расплываясь в широкой улыбке, она дала ответ.
— Завтра ночью, — перевел Гуркс. — Она говорит, что сегодня к вечеру поднимется ветер, а за ветром придет туман.
— К завтрашней ночи от меня здесь одни культи останутся! — Лазарь засунул руки в карманы и держал их там до тех пор, пока Китти снова не улеглась на свой диван. — Вы знаете, — заговорил он, когда Китти захрапела, — нам всем нужно подумать еще кое о чем. Вот мы проберемся на тот остров, успешно управимся со всем, что вы там должны сделать, и даже вернемся обратно, сохранив при себе все части тела, и что потом? «Юнкерсу» нашему капут. Я не смогу приделать обратно двигатель, даже если у меня будет кран. И к тому же он сгорел. Как мы отсюда выберемся?
Майкл задумывался над этим вопросом. Взглянув на Чесну, он понял, что ответ ей тоже пока неизвестен.
— Вот и я о том же, — проворчал Лазарь.
Но Майкл не хотел сейчас забивать себе голову подобными проблемами. Сначала нужно было попасть на Скарпу и разобраться с доктором Хильдебрандом, а уж потом они что-нибудь придумают. Норвегия была малоподходящим местом, чтобы остаться здесь на лето, да еще когда за ними охотятся нацисты. Гуркс взял у Китти бутылку водки и передал ее по кругу. Майкл отпил небольшой глоток, а потом растянулся на полу, засунув руки в карманы, и не прошло и минуты, как он спал.
Глава 5
Бот Китти плыл через туман, мотор тихонько урчал. Волны расступались перед украшавшей нос судна вырезанной из дерева фигурой мифической женщины с трезубцем в руке. Фонарь под колпаком освещал рулевую рубку тусклым зеленым светом.
Руки Китти — большие и грубые — ловко управлялись с рулем; Майкл стоял рядом с ней, глядя вперед через мокрое от брызг стекло. Китти пила весь день, но, едва солнце стало клониться к закату, она отставила бутылку с водкой и умылась ледяной водой. Была половина третьего ночи на девятнадцатое мая; тремя часами раньше Китти вывела из гавани свой многострадальный бот. В рулевой рубке судна она была молчалива и угрюма, ничем более не напоминая хмельную женщину, встретившую их в Ускедале. Она была при деле.
Китти верно предсказала, что вечером семнадцатого мая поднимется ветер. Порывы ураганного ветра налетали с гор и завывали над Ускедалем до самого рассвета; но деревенские дома были выстроены с расчетом на капризы природы. Она не ошиблась и насчет тумана, который накрыл Ускедаль и залив, окутав все вокруг белым безмолвием. Майклу было совершенно непонятно, как ей удается вести судно в такой мгле, но он заметил, как время от времени Китти склоняет голову, словно прислушивается — конечно, не к рыбьему пению, а к звуку волн. Они говорили ей нечто такое, что было недоступно непосвященным. Время от времени Китти слегка меняла курс и делала это так осторожно, словно показывала дорогу ребенку.
И вдруг Китти ухватила Майкла за рукав парки и принялась указывать на что-то рукой. Он ничего не разглядел в тумане, но согласно кивнул. Она довольно хмыкнула и, отпустив его руку, принялась рулить в том же направлении.
Они еще не вышли из дока, когда произошел довольно странный случай. При загрузке бота Майкл столкнулся лицом к лицу с Китти, которая почему-то стала принюхиваться к его груди. Она понюхала его лицо и волосы, отступила назад и принялась пристально разглядывать его своими голубыми глазами. «Она почуяла во мне волка», — подумал Майкл. Китти заговорила с Гурксом, и он перевел:
— Она спрашивает, откуда ты.
— Я родился в России, — ответил Михаил.
Она снова сказала что-то Гурксу, указывая при этом на Лазаря. Гуркс объяснил:
— Вот от него воняет как от русского. А у тебя запах норвежца.
— Я принимаю это как комплимент, — ответил Майкл.
Китти подошла совсем близко, все так же пристально глядя ему в глаза. Майкл выдержал этот взгляд. Тогда она снова заговорила, на этот раз шепотом.
— Китти говорит, что ты не такой, как все, — перевел Гуркс. — Ты человек судьбы. Это большая похвала.
— Скажи ей спасибо.
Гуркс сказал. Китти кивнула и ушла в рулевую рубку.
Человек судьбы, думал Майкл, стоя рядом с ней, в то время как Китти вела бот сквозь туман. Он надеялся, что судьба его — так же как судьбы Чесны и Лазаря — не сведется к могиле на камнях холодной Скарпы. Гуркс остался в Ускедале, после того как его грузовое судно торпедировала немецкая подлодка, и с тех пор он не выходил в море. Лазарь тоже не был морским волком, но, на их счастье, море было спокойным и бот не качало; все же Лазарю пару раз пришлось перегнуться через борт. Возможно, виной тому были нервы, а может быть, и тяжелый запах рыбы, пропитавший судно.