— Подведи его поближе, — сказал человек, сидящий в кресле.
Рената почувствовала, как дрожит рука мальчика.
— Мужайся, — шепнула она и повела его за собой.
Глава 4
Человек по имени Виктор бесстрастно глядел на подходящего к нему мальчика. Мужчина был облачен в накидку из оленьих шкур, отороченную по вороту снежно-белыми заячьими шкурками, на ногах — сандалии из оленьих шкур, на шее — ожерелье из полированной кости. Рената остановилась, ее рука лежала на плече мальчика.
— Его зовут Михаилом, — сказала она. — А фамилия…
— Здесь нам не нужны фамилии, — прервал ее Виктор. По тону его голоса было ясно, что он привык к повиновению.
Его янтарные глаза отсвечивали блеском костра, когда он с любопытством как бы ощупывал взглядом Мишу — от грязных башмаков до взъерошенных черных волос. Михаил, в свою очередь, изучал того, кто, видимо, являлся главой подземного мира. Крупный человек, с широкими плечами и бычьей шеей; на его шишковатой голове совсем не было волос; седая борода сероватого цвета спускалась до пояса. Михаил заметил, что под накидкой Виктор был совсем голый. Во всех чертах лица была какая-то жесткость — острый нос с резко очерченными ноздрями, острый подбородок, глубоко посаженные глаза смотрели на мальчика не мигая.
— Он слишком мал, Рената, — сказал кто-то из окружения. — Выброси его.
Раздался недружный смех. Михаил огляделся. Человек, который говорил, сам был почти мальчик — лет девятнадцати, с длинными рыжими волосами. Уж он бы помолчал — слаб и мал так, что оленья накидка накрывала его почти до пят. Рядом с ним сидела стройная молодая женщина, примерно его возраста, с волнистыми каштановыми волосами и темно-серыми глазами. Напротив у костра молодая блондинка внимательно разглядывала Михаила, неподалеку пристроился мужчина лет сорока, темноволосый, с лицом монгольского типа. За костром поодаль лежала еще одна фигура, накрытая шкурами.
Виктор подался вперед.
— Скажи нам, Михаил, — спросил он, — кто были эти люди и как ты попал в наш лес?
«Наш лес», — подумал Михаил. Это звучало странно.
— Мои… мама и отец. Моя сестра. Все они…
— Мертвы. По-видимому, убиты, — просто сказал Виктор. — У тебя есть родные? Люди, которые станут тебя разыскивать?
«Дмитрий, — сначала подумал он. — Нет, Дмитрий был там же, на берегу озера, с винтовкой и не поднял ее против убийц. Он, видно, тоже был убийца, только тихий. Софья? Она одна сюда не придет. Или… Дмитрий ее убьет, или, может быть, она и сама такая же тихая убийца?»
— Я… не… — Его голос сорвался, но он заставил его окрепнуть. — Я не думаю, что кто-то придет за мной, господин, — ответил он.
— «Господин»! — передразнил рыжий и снова засмеялся.
Взгляд Виктора, сверкая желтым огнем, метнулся в сторону рыжего, и смех умолк.
— Михаил, расскажи нам о себе, — предложил Виктор.
— Мы… — Рассказывать было трудно. В памяти все было слишком свежо и глубоко ранило. — Мы… приехали на пикник, — начал он.
Затем он рассказал об улетевшем змее, о том, как он убежал в лес, о выстрелах и о кровожадных волках. Слезы закапали у него из глаз, его подташнивало от голода.
— Я проснулся здесь, — сказал он. — И… рядом со мной… лежал кусок мяса. Наверное, кусок мяса от тех, кого загрызли.
— Проклятье! — прорычал. Виктор. — Рыжий, я же тебе сказал, чтоб ты обжарил мясо!
— Я позабыл, как это делается, — ответил Рыжий, пожимая плечами.
— Ты водишь мясом над огнем, пока оно не подгорит. Это останавливает кровь. Что, я за вас все должен делать? — Виктор обернулся к Михаилу. — Но ты ел голубику?
— Голубика, — вспомнил Михаил. Еще одна странная вещь: он сам не упоминал о ягодах. Откуда Виктор знал про нее, если…
— Ты их не тронул… — Виктор нахмурил свои густые седоватые брови. — Да и не за что тебя упрекать. Рыжий просто дурак. Но ты должен что-нибудь есть, Михаил. Чтобы быть сильным, нужно есть. Сними рубашку! — скомандовал Виктор.
Пока онемевшие пальцы мальчика искали деревянные пуговицы, подошла Рената и быстро их расстегнула. Она осторожно оттянула ткань от раны на его плече и сняла рубашку. Затем поднесла окровавленную ткань к носу и вдохнула.
Виктор поднялся со стула и, подойдя к мальчику, навис над ним как скала. Михаил было отшатнулся, но Рената удержала его.
— Скверная рана, — сказал Виктор женщине. — Возможно воспаление. Чуть поглубже, и рука бы отсохла. Ты думала, что делаешь?
— Нет, — призналась она, — просто он показался мне вкусным.
— В таком случае твоя цель отвратительна! — Он сжал плечо мальчика. Михаил стиснул зубы, чтобы не застонать. Глаза Виктора сверкали. — Смотрите на него. Он не издал ни звука от боли. — Он снова сжал плечо, густая жидкость выступила из раны. Запах ее был ужасен. — Ты можешь терпеть боль, а? — сказал Виктор. — Это хорошо. — Он отпустил плечо мальчика. — Если ты можешь подружиться с болью, ты подружишься и с жизнью.
— Да, господин, — глухо сказал Михаил.
Он посмотрел вверх на Виктора; колени у него тряслись.
— Когда… когда я смогу уйти домой? Пожалуйста!..
Виктор не ответил.
— Я хотел бы представить тебе других, Михаил. Вот наш дурак Рыжий. Рядом с ним его сестра Павла. — Виктор кивнул на стройную девушку. — Вот этот — Никита. — Он показал на монгола. — Та, за костром, — Алекша. Твои зубы подрастают, подрастают, дорогуша. — Блондинка улыбнулась голодной ухмылкой. — Ты уже видел Франко. Он предпочитает спать наверху. С Ренатой ты знаком и теперь знаешь меня. — Тут послышался глухой кашель. Виктор показал на фигуру под накидками. — Это Андрей, он себя неважно чувствует, что-то съел не то.
Глухой кашель продолжался; Виктор и Рената подошли и наклонились над лежащей фигурой.
— Я хочу домой, господин, — настаивал Михаил.
— Да-да, — кивнул Виктор, и Михаил увидел, что взгляд его затуманился. — Вопрос о доме.
Он подошел к костру, присел на корточки и повернул ладони к огню.
— Михаил, — сказал он тихо, после того как Андрей перестал кашлять, — скоро тебе придется… — он замолчал, подыскивая нужные слова, — искать удобное прибежище, искать… как бы это сказать… семью.
— У меня есть… — Мальчик запнулся. Ведь вся его семья там, на берегу озера. Они мертвы. Боль в ране напомнила о себе.
Виктор протянул руку к огню и вытащил горящую ветку.
— Правда похожа на огонь, Михаил, — сказал он. — Она либо исцеляет, либо убивает. Но она никогда, никогда не оставляет того, чего она касается, неизменным. — Он медленно покачал головой и посмотрел на мальчика. — Ты сможешь выдержать испытание огнем правды, Михаил?
Мальчик промолчал: он не знал, что ответить.
— Я думаю, что сможешь, — сказал Виктор, — если бы нет, ты бы уже был мертв.
Он швырнул ветку в огонь и поднялся; сбросил сандалии, и его мощные руки легли на плечи мальчика. Виктор закрыл глаза.
— Отойди, — напряженно сказала Рената Алекше, — дай ему место.
Алекша села на корточки; густые золотые волосы покрывали ее до пят. Никита и Павла стояли на коленях по обе стороны от Алекши. Все чего-то ждали.
Глаза Виктора открылись. В них светилась тайна, которая уводила его далеко, в скрытую от всех глубину разума. На лице и груди его выступили капли пота, словно он преодолевал какое-то колоссальное внутреннее напряжение.
Михаил открыл рот, но Рената заставила его молчать.
Виктор снова закрыл глаза. Мышцы его плеч затрепетали, и темная накидка со снежно-белым воротником свалилась с плеч. Затем он наклонился, позвоночник его выгнулся, кончики пальцев коснулись земли. Он глубоко выдохнул, за этим последовал быстрый вдох. Борода коснулась земли.
Год назад родители взяли Мишу с сестрой в Минск на цирковое представление. Там он увидел циркача, номер которого запомнился ему надолго. Человек-резина гнулся наподобие того, как сейчас это делал Виктор, — позвоночник резинового человека растянулся с резким хрустом, как сухая ветка, когда на нее наступишь. Такие же звуки теперь сопровождали наклоны Виктора, только его позвоночник не растягивался, а, напротив, сжимался. Жгуты мышц выступили на его ребрах, побежали вдоль бедер, как рояльные струны. Пот, сверкающий на груди, спине и плечах, вдруг выступил на поросли волос, которая, как тень облаков, бегущая по летнему полю, стала покрывать его тело. Его плечи подались вперед. Под кожей напряглись бугры мышц.
Михаил отступил, натолкнувшись на Ренату. Она удержала его за руку, а он уже и сам не мог оторвать глаз от тела человека, из которого возникал демон.
Короткая серая опушка покрыла макушку Виктора, шею, руки и ягодицы, бедра и икры. Щеки и лоб покрылись волосами, а борода охватила глотку и грудь, как вьюн из адской сказки. Пот продолжал лить с него ручьем. Виктор громко фыркнул, и нос его начал менять форму. Он поднес руки к лицу, и Михаил увидел, как на пальцах, уже покрытых серым мехом, кожа стала сжиматься.
Михаил хотел удрать или хотя бы отвернуться, но Рената сказала:
— Нет! — и сжала его руку еще крепче.
Зрелище было невыносимым. Мальчик чувствовал, что его череп вот-вот лопнет. Он прикрыл глаза рукой, но оставил щелочку между пальцами и видел, как меняется тень Виктора на стене в пляшущих бликах костра.
Тень еще была тенью человека, но все больше приобретала очертания волка. Звуки хрустящих костей и скрипящих жил сводили мальчика с ума; в задымленном воздухе стояла вонь, как в клетке дикого зверя. Искаженная тень на стене подняла руки, как бы стараясь себе помочь. Слышны были учащенные вздохи. Михаил сомкнул пальцы. Быстрые вздохи замедлялись и углублялись, переходя в хрип; потом хрип перешел в мерный шум работающих мехов.
— Взгляни на него, — сказала Рената.
Слезы ужаса струились из его глаз. Он прошептал:
— Пожалуйста, не надо, не заставляй меня.
Рената отпустила его руку.
— Я не заставляю тебя, не смотри, если не хочешь.
Михаил по-прежнему закрывал глаза рукой. Шум мехов приблизился. Тепло коснулось его пальцев. Затем звук дыхания стих, будто это «что-то» отошло. Михаил задрожал, с трудом подавляя слезы. «Правда подобна огню», — подумал он. Он чувствовал себя как кучка золы, ничем не напоминающая того, что сгорело.