Габи поддерживала постоянную скорость; это нелегко, когда у водителя сердце прыгает в груди. Водитель в шлеме и его спутник были в очках. Ей казалось, что они пристально смотрят на нее, со значением, как говорится. Рядом на полу лежал «люгер»; при необходимости она тотчас же могла выстрелить в окно.
— Не останавливайся, — сказал Майкл.
Он откинулся на спинку сиденья и ждал. Мотоцикл с коляской был в двух метрах от бампера, Габи посмотрела в зеркало и увидела, что водитель мотоцикла делает им сигнал остановиться.
— Они требуют, чтобы мы остановились. Что мне делать?
Майкл долго не раздумывал.
— Остановись.
Если он принял неверное решение, об этом они узнают сразу же.
Габи притормозила, свернула на обочину, и мотоцикл оказался перед ними.
— Не вмешивайся в разговор, — сказал Майкл и опустил стекло.
Сидевший в коляске, лейтенант — судя по знакам отличия на его пыльном мундире, уже вытягивал из нее свои длинные ноги. Майкл высунулся в открытое окно и заорал по-немецки:
— Что вам нужно, идиот? Ради чего вы нас остановили?
Лейтенант замер.
— Извините, герр, виноват, герр, — забормотал он, увидев, что имеет дело с полковником.
— Ну, не стойте столбом! Что вам нужно?
Ладонь Майкла крепко сжимала рукоятку «люгера».
— Извините, герр. Хайль Гитлер! — Лейтенант отдал нацистский салют, на который Майкл не ответил. — Куда вы направляетесь, герр?
— Идиотское любопытство, лейтенант. Я вижу, вам не терпится попробовать свои силы в рытье окопов.
— Нет, герр! — Лицо лейтенанта стало белым как мел. В черных очках он был похож на какое-то гигантское насекомое. — Простите, что я задержал вас, но я считаю своим долгом…
— Вашим долгом? В чем состоит ваш долг? Делать глупости?
«Вооружен ли лейтенант? — думал Майкл. — Кобуры у него нет. Наверное, оружие в коляске, водитель мотоцикла также без оружия. Ну что ж, тем лучше».
— Нет, герр. Я просто хотел сказать вам, что перед закатом дорога обстреливается с воздуха, Я не знаю, предупреждали ли вас об этом.
— Меня предупреждали, — сказал Майкл.
— Несколько грузовых машин разбиты. Ничего страшного не произошло, — продолжал лейтенант. — Но нам сообщили, что при ясном небе возможны новые атаки с воздуха. Ваша машина… красивая, прекрасная мишень, понимаете?
— Так что ж, измазать ее грязью? Или поросячьим дерьмом? — Майкл продолжал говорить холодным тоном.
— Нет, герр. Я не собирался нарушать правила, но… вы знаете… эти американские самолеты… пикируют со страшной скоростью…
Майкл смотрел на него несколько секунд. Лейтенант стоял перед ним навытяжку, как солдат перед фельдмаршалом. Совсем мальчик, ему не более двадцати, решил Майкл. Эти мерзавцы уже выгребают пушечное мясо с самого дна запасника. Он снял руку с рукоятки «люгера».
— Да, вы и в самом деле правы. Я благодарен вам за участие, лейтенант…
— Меня зовут Крабель, герр, — гордо ответил юноша, не зная, что был на полшага от гибели.
— Спасибо, лейтенант Крабель. Я запомню ваше имя.
«Скорее всего, это имя будет начертано на деревянном кресте, воткнутом в грязь на французской земле, после нашего вторжения», — подумал он.
— Да, герр. До свидания, герр.
Молодой человек снова выбросил руку, как кукла, и вернулся в коляску. Водитель завел мотоцикл и отъехал.
— Погоди, — сказал Майкл Габи. Она немного подождала, пока Майкл не тронул ее за плечо. — А теперь поехали.
Она повела машину, сохраняя постоянную скорость и поглядывая попеременно то на зеркало, то на облака, нет ли серебряной точки, которая свалится на них с пулеметным треском. Истребители союзников часто охотились на дорогах в складских зонах и атаковали любые воинские части, которые им попадались. В ясный день вроде сегодняшнего вполне можно было ожидать, что истребители станут охотиться за целями, разумеется не упуская блестящие штабные машины. От напряжения ее слегка подташнивало. Они проехали мимо нескольких грузовиков с сеном, работающих крестьян и заметили первый дорожный знак, на котором было указано расстояние до Парижа. Через четыре мили после этого знака они увидели, что впереди — дорожный патруль.
— Спокойно, — сказал Майкл. — Не тормози слишком резко.
Он насчитал восемь или девять солдат с винтовками и двух офицеров с автоматами. И снова его рука легла на рукоятку «люгера».
Он опустил окно, готовясь изобразить гнев.
Но его актерские способности на этот раз не понадобились. Два офицера безопасности, взглянув на знаки отличия на его мундире и блестящую машину, были, видимо, вполне удовлетворены.
— Пустая формальность, — заявил старший из них, виновато пожимая плечами. — Полковник, конечно, знает об активности партизан в этой зоне? Что можно сделать в этой ситуации, кроме того что уничтожить этих крыс? Мы посмотрим ваши документы и тут же пропустим вас.
Майкл ворчливо заметил, что опаздывает на совещание в Париже, и молча передал документы. Двое из Службы безопасности просмотрели их, скорее демонстрируя внимание, чем реально его проявляя. Майкл подумал, что, если такие же олухи работали бы на союзников, он бы сажал их в кутузку. Прошло не более тридцати секунд, и бумаги ему возвратили, отсалютовали и пожелали приятного пути в Париж и хорошенькой фрейлейн. Габи поехала дальше, солдаты дорожного патруля вернулись за свои деревянные укрепления, и Михаил услышал, как она облегченно вздохнула.
— Они кого-то высматривают, — заметил Майкл, когда они отъехали от патруля, — но не знают точно кого. Им сообщили, что парашютист может попытаться проникнуть в Париж, и они выставили патрули. Однако, если все такие, как эти двое, нам нечего опасаться.
— Я бы на это не рассчитывала.
Габи вновь глянула на небо. Пусто и чисто. Пока. Дорога тоже свободна. Холмистая равнина перемежалась яблоневыми садами и лиственными рощами. Земля Наполеона, подумала она. Сердцебиение улеглось. Миновать патруль оказалось легче, чем она ожидала.
— Ну а Адам? — спросила она. — Как ты думаешь, что он хочет передать?
— Об этом я не думал.
— Ну нет, ты думал. — Их глаза встретились в зеркале. — Я уверена, что ты много думал об этом, как и я. Не так ли?
Этот разговор выходил за рамки необходимого, и они оба это понимали. Общее знание — это общие страдания, если они попадут в руки гестапо. Но Габи ждала ответа, поэтому Майкл сказал:
— Да. — Габи молчала, ожидая продолжения. Он скрестил руки на груди. — Я думаю, что Адам набрел на что-то достаточно важное, чтобы рисковать жизнью многих людей для передачи этих сведений союзникам. Так думают мои боссы, иначе я не был бы здесь. И твой дядя не был бы убит. — Она вздрогнула; эта сильная женщина была сделана не из железа. — Адам — профессионал. Он знает свое дело. Он также знает, что за информацию стоит умереть, если она приведет к победе в войне. Или — к поражению. Информацию о всех перемещениях войск и транспорта, систем снабжения мы получаем из других источников, по радио, от той дюжины агентов, которых имеем во Франции. Но эта информация есть только у Адама, и поэтому гестапо держит его под колпаком. Это означает, что она гораздо важнее того, что мы обычно получаем. Или, по крайней мере, Адам так думает, иначе бы не просил помощи.
— Ну а ты? — спросила Габи.
Он в недоумении поднял брови, не понимая вопроса.
— За что бы ты готов был умереть?
Габи быстро глянула на него в зеркало и опустила глаза.
— Надеюсь, мне не придется искать ответ.
По лицу его скользнула тень улыбки, но ее вопрос застрял в мозгу колючим шипом. Ясно, что он готов умереть для выполнения задания. Но это скорее ответ отлаженной машины, а не человека. За что же как человек — или получеловек-полузверь — он готов отдать жизнь? За удавку политических амбиций? За какое-то узкое представление о свободе? За любовь? Или за успех? Он искал ответ на этот вопрос и простого ответа не находил.
Внезапно интуиция дала ему сигнал — внимание! — и он услышал, как Габи тихо произнесла:
— О!
Впереди виднелся дорожный патруль с дюжиной солдат, броневиком с пушкой и черным «ситроеном», который мог быть только гестаповской машиной.
Солдат с автоматом сделал им знак остановиться. Все лица повернулись к ним. Человек в черной шляпе и длинном плаще ступил на дорогу в ожидании. Габи нажала на тормоза резче, чем следовало.
— Спокойно, — сказал Майкл и, пока «мерседес» тормозил, снял перчатки.
Глава 2
Человек, который смотрел в открытое окно машины на Майкла Галлатина, был красив и чем-то похож на спортсмена Лыжник, подумал Майкл, а может быть, копьеметатель или стайер. Вокруг голубых, точнее, бесцветных глаз собраны морщинки; на рыжеватых висках проглядывала проседь. Несколько неожиданной была темная кожаная шляпа с веселеньким красным перышком.
— Доброе утро, полковник, — сказал он. — Небольшое осложнение. Разрешите ваши бумаги.
— Надеюсь, осложнения будут действительно небольшими, — холодно ответил Майкл.
Лицо офицера сохраняло вежливую улыбку. Пока Майкл тянулся к карману пальто за документами, он заметил, что солдат, сопровождавший «спортсмена», взял автомат наперевес. У Майкла сжалось горло. Солдат изрешетит его прежде, чем он успеет достать свой «люгер».
Габи держала руки на руле. Агент гестапо взял документы из рук Майкла и глянул на Габи:
— И ваши документы, будьте добры.
— Она мой секретарь, — сказал Майкл.
— Понятно. Но я должен взглянуть на ее бумаги. — Он пожал плечами. — Таково правило.
Габи сунула руку в карман, достала бумаги, которые были изготовлены для нее вчера, и передала их с четким кивком.
— Спасибо.
Гестаповец принялся внимательно рассматривать фотографии и документы. Майкл смотрел на его лицо. Оно выглядело хладнокровным и интеллигентным. Этот человек не был дураком и знал свое дело. Майкл взглянул на обочину и увидел, что Крабель с его водителем также проходили проверку. Водитель возился с мотоциклом, в то время как гестаповец занимался их документами.