Однако существует и другая возможность. Мы придерживаемся интерпретации, суть которой в том, что войны, особенно глобальные и крупномасштабные, связаны со структурой и динамикой человеческого общества, выходящими за пределы индивидуальных и групповых решений. Мы исходим из подхода, согласно которому крупномасштабные войны – лишь одна из форм обеспечения резкого за короткий период времени снижения численности населения планеты или региона.
Согласно нашей гипотезе, крупная война – лишь один из видов такого рода демографических катастроф, которые впредь мы будем называть геноцидом. В данном случае термин «геноцид», в отличие от общеупотребительного применения не несет никакой нравственно-этической оценки, а лишь обозначает один из методов резкого снижения численности в условиях прямых и обратных связей, как внутри социума, так и между социумом и природной средой.
Помимо войн к геноциду в широком понимании относятся эпидемии и пандемии, последствия резкого изменения климата, извержения вулканов и т. п. В истории случалось, когда целенаправленный и природный геноциды происходят одновременно, усиливая друг друга. Наиболее наглядный пример тому – уничтожение индейцев в Латинской Америке в период испанских завоеваний. Другой пример – сокращение населения Китая в период Опиумных войн XIX века, когда интервенции британцев привели к развалу хозяйства и наложились на засухи в южных районах Китая. Еще один пример геноцида – резкое сокращение населения России после 1991 года, сопоставимое по масштабам с потерями в Первой мировой войне.
Возможно первым, кто высказался в пользу войны, как коллективного явления и формы геноцида, был Лев Толстой в романе «Война и мир». Интуиция Толстого не могла быть проверена в рамках количественного анализа из-за отсутствия оцифрованных данных и вычислительных устройств. Первым, кто попытался ввести понимание войны как специфического способа резкого сокращения численности населения, наряду с природными катастрофами, пандемиями и т. п., был русский ученый, ставший основоположником американской социологии – Питирим Сорокин. Он еще в 1942 году по поручению министра обороны США Э. Стенниуса осуществил расчеты кровопролитности войн и их последствий, используя базу данных по 284 войнам, около 300 тыс. сражений с 1500 года до н. э. до 1940 года. Сама по себе работа П. Сорокина не носила клиометрического характера, а использовала данные о войнах и сражениях для аргументации качественных выводов.
Первое количественное исследование крупных вооруженных конфликтов было осуществлено профессором Л. Ричардсоном в 1960 году, опять же по инициативе американского правительства в лице братьев Кеннеди. Он впервые провел количественные расчеты с использованием тогдашних компьютеров по данным, охватывающим 315 конфликтов в период с 1820 по 1959 годы. Ричардсон провел обширный статистический анализ в попытке найти математическое подтверждение своей гипотезы, что крупномасштабная война – это структурное явление, встроенное в историю человечества как один из факторов, определяющих его динамику. Ричардсон первый установил, что вероятность войн в зависимости от их масштабов могут быть рассчитаны с использованием распределений Пуассона и Парето. Однако убийство Джона Кеннеди положило конец заинтересованности правительства в этих исследованиях, и Ричардсон завершил их.
Взяв за основу наиболее репрезентативный каталог конфликтов, составленный Питером Брекком, содержащий исчерпывающие достоверные данные о жертвах войн с 1400 по 2000 годы н. э., а также базу конфликтов XXI века академии Вест-Пойнт сухопутных войск США группа профессора Барди провела многомерный статистический анализ. Он позволил выделить жизненные циклы военных конфликтов, их тенденции, флуктуации, случайные блуждания, а также распределение динамики войн на стационарную динамику и динамику структурных перестроек и катастрофических событий.
В отличие от расчетов, осуществленных коллективами соответственно во главе с Пинскером, Талебом и Клаусетом, для обеспечения сопоставимости войн в различные периоды времени было проведено нормирование числа жертв по растущему населению стран мира. Было проведено нормирование численности участников войн и безвозвратных потерь в их ходе по численности населения того или иного региона, страны и т. п. в соответствующий период времени. Это обеспечило сравнимость результатов. Данные мы обработали с использованием стандартных пакетов статистического анализа, а также инструментария нелинейной статистики и теории сложности, позволяющих анализировать динамичные неравномерные процессы.
Результаты расчетов позволили прийти к выводу, что не существует веских статистических доказательств в пользу идеи, пропагандируемой Пинскером о долгом мире, в котором враждебность вытесняется сотрудничеством.
Проведенные расчеты подтвердили выводы Талеба и Клаусета, утверждающих, что серьезный крупный конфликт весьма вероятен в недалеком будущем, измеряемым десятками лет. Расчеты позволили подтвердить фундаментальный вывод Н. Талеба о том, что каждый год, прожитый человечеством без большой, в том числе глобальной войны, значительно повышает ее вероятность уже в следующем году.
Что касается конкретных сроков большой войны, то согласно проведенным расчетам они с высокой долей вероятности могут быть вычислены на основе сопоставления выявленных закономерностей за 600-летний период со сроками сингулярности, известными в международной литературе, как вертикаль Снукса-Панова. В соответствии с расчетами Снукса-Панова тенденции, определявшие развитие человечества за последние 10 тыс. лет, в интервале 2030–2050 годов прекратят действовать. В этот период должен произойти так называемый фазовый переход или сингулярность.
Возможны три сценария сингулярности. Одни эксперты полагают, что глобальная сингулярность будет вызвана технологической. Это означает, что технический прогресс станет настолько быстрым и сложным, что окажется недоступным нашему сегодняшнему пониманию и будет предполагать революцию самовоспроизводящихся машин с искусственным интеллектом и интеграцию с ними не более 1–5% населения Земли.
Второй сценарий сингулярности – это глобальный военный конфликт, возможно без применения атомного, но с использованием биологического, поведенческого, кибер– и какого-то нового, неизвестного пока оружия. Этот конфликт либо уничтожит человечество, либо отбросит его в доисторические времена с возможным последующим перезапуском цивилизации. Эйнштейн по этому поводу говорил: «Не знаю, каким оружием будет вестись Третья мировая война, но Четвертая – палками и камнями».
Наконец, третий сценарий предполагает сочетание обоих вышеназванных факторов технобиологического прогресса и войны в рамках единого термина «Технологии и знания массового поражения» (Knowledge-enabled Mass Destruction). Совместное решение уравнений, построенных на основе данных, полученных в результате анализа конфликтов за 600 лет и кривой Снукса-Панова, имеет только одно решение. В интервале 10–30 лет мир ждет война еще более кровопролитная, чем Вторая мировая. При этом некоторые удаленные районы и регионы могут быть никак не затронуты и соответственно обеспечить послевоенный запуск истории.
При этом существует еще одно решение, а точнее интерпретация в рамках теорий самоорганизованной причинности и геноцида. Человечество, как доказано многочисленными расчетами клиометристов, существует как в целом, так и в большинстве субцивилизаций в рамках устойчивого неравновесия или самоорганизованной критичности. Самоорганизованная критичность предполагает, что в динамике системы периоды стабильного прогресса, либо, напротив, регресса, сменяются критическими периодами, когда в равной степени возможен прогрессивный скачок или сползание в хаос с последующей гибелью системы.
Расчеты группы Барди показывают следующее. В тот момент, когда сложность цивилизации или субцивилизации (например, Вавилон, Майя, современная Западная цивилизация и т. п.) превышает некий критический порог, в действие вступает встроенный в общество механизм резкого снижения разнообразия со сменой восходящей на нисходящую, деструктивную динамику, однако, оставляющую шанс на будущее. Как правило, это связано со значительным насильственным, либо природным снижением численности населения при сохранении, хотя бы частично, культуры и технологических достижений той или иной общности.
Группа Барди предложила именовать такого рода процессы термином «геноцид». Геноцид может иметь как военное или социально-политическое происхождение, так и произойти в силу естественных факторов. Это совершенно непривычная и не воспринятая пока научным мейнстримом точка зрения. Однако расчеты показывают, что крупномасштабная война зачастую играет роль, которую могли бы выполнить эпидемия, резкое изменение климата, либо иные разрушительные факторы. В этом плане вполне возможно, что в интервале до 2050 года произойдет не глобальная война, которая уничтожит человечество, и не крупная война, со снижением на порядки численности населения, а например, глобальная пандемия или разрушение социальной или производственной инфраструктур, и, как следствия, лавины синхронизированных отказов.
Единственное, о чем можно говорить определенно, осуществленные расчеты, которые, безусловно, могут быть ошибочными или неточными, показывают, что в интервале 2025–2050 годов численность человечества, так или иначе, сократится на порядок.
Часть IIIРазные человечества
Глава 1. Борьба миров. Три уклада в битве за существование
Чуть менее 100 лет назад Лев Давыдович (Троцкий) и Евгений Алексеевич (Преображенский) поспорили с Владимиром Ильичем и Иосифом Виссарионовичем. Классики марксизма-ленинизма были убеждены в возможности полностью и окончательно построить социализм в одной, отдельно взятой стране. А вот отщепенцы на этот счет сомневались, полагая, что построить основы социализма действительно можно, а полностью, и тем более окончательно не то что сомнительно, а вероятно невозможно.