Георгий кивнул:
– Хочешь, спальню занимай.
– Нет, я лучше у себя.
Я вошла в свою комнату и закрыла дверь на защёлку. В доме было тихо, только с крыши доносился тонкий птичий свист. Я повалилась на кровать и, вытянув ноги, уставилась в потолок. Стоило мне немного расслабиться, как перед глазами возникла мёртвая Лиля. Я вытащила из-под головы подушку и прижала её к лицу, чтобы избавиться от этого страшного видения. Но оно никуда не девалось, и тогда я достала телефон, чтобы отвлечься на какой-нибудь глупый сериал.
Однако на почте оказалось новое письмо от Перчина. Я уселась, прижала колени к груди и обхватила их руками, чтобы унять дрожь.
«Марьяна Игоревна, Вы отправили смету по проекту Нечаевой?»
Я уставилась на буквы, которые с трудом складывались в предложения. Смета? Проект? Наконец я очнулась:
«Конечно, Денис Александрович! Ещё в пятницу!»
«У Вас есть возможность это проверить?»
Я несколько раз перечитала его просьбу. Кажется, Перчин совсем закрутился со своей работой и забыл о том, что я уже как бы не являюсь его подчиненной.
«Простите, Денис Александрович, но я сейчас в Бабаеве. А синхронизации с головной почтой на телефоне у меня нет».
И, судя по всему, уже не будет.
Несколько минут я ждала его ответа, но Перчин больше не писал. Я снова легла, потом услышала шаги Георгия. Они затихли около моей комнаты, следом раздался короткий стук.
– Есть будешь?
– Нет!
Спать расхотелось. Я ворочалась, пытаясь принять удобное положение, но в итоге вскочила и вышла.
Георгий сидел за своим столом и что-то паял. Пахло жжёной канифолью и металлом. Я остановилась в дверях, глядя на обтянутую рубахой спину.
– Так зачем ты замок поменял?
Он отложил паяльник и повернулся. Снял очки и посмотрел на меня с едва заметной усмешкой:
– Старый заедал. Надо было твоего разрешения спросить?
Я открыла рот, но придумать ничего не успела. Входная дверь распахнулась, явив на пороге запыхавшуюся тётку Дарью.
– Что делается-то! – выдала она и по стеночке опустилась на лавку. – Не слыхали? Лильку Розову убили!
Георгий поднялся и завис в дверном проёме, а я прижалась спиной к стене.
– Кто убил? – глухо спросил он.
– Почём я знаю? На кладбище! Мне Зинка позвонила, сказала!
– А Зинка откуда узнала? – спросила я, судорожно закусывая губу изнутри.
– Так у ней племянник в полиции работает, – тяжело дыша, объяснила тётка Дарья. – Господи, что делается-то, а?
Я бросила взгляд на Георгия и снова увидела на его губах едва заметную усмешку. Он качнул головой и тихо сказал:
– Сколько верёвочке ни виться, а конец будет. И бумеранг всё равно прилет…
А затем вернулся за стол и как ни в чём не бывало продолжил свои дела.
– Тёть Даш, может, воды? – спохватилась я. Руки у меня тряслись почти так же, как у Лили, когда я её встретила.
– Да не, пойду я. – Тётка Дарья тяжело поднялась с лавки, но потом ухватилась за сердце. – Ой-ёй… страсти-то какие…
– Давайте-ка я вас провожу!
Я подхватила её под локоть, и мы вышли на улицу.
– Что делается-то, а, Марьянка? Как же это?
Говорить ей о том, что я оказалась свидетелем смерти Лили Розовой, я побоялась. Рано или поздно она всё равно об этом узнает, но сейчас мне было не до её вопросов. Пусть придёт в себя, решила я и поэтому помалкивала, лишь кивая на её восклицания и жалостливые вздохи.
Поведение тётки Дарьи мне было понятно, а вот Георгия нет.
Проводив соседку до самых дверей, я достала телефон. Вновь открыла СМС, нажала на номер и, когда услышала знакомый голос, произнесла:
– Довольно грубый совет – держать варежку закрытой, а главное, своевременный. Но я рада, что ты мне написал. Увидимся?
8
До обозначенного места – пляжа в берёзовой роще – я добралась минут за двадцать. На песке было множество следов, из чего я сделала вывод, что народ уже вовсю ходит купаться. И хоть река Колпь редко прогревается до двадцати градусов, в жару это никого не останавливает. Вот и сейчас я заметила расположившуюся неподалеку компанию с детьми, жарившую шашлык на небольшом мангале. Сезон только начался, скоро весь берег будет утыкан разномастными палатками и исчерчен разноцветными удочками и спиннингами.
Я села на лавочку и стала ждать, поминутно таращась по сторонам. Но появление Сашки Стрешнева всё же пропустила. Он неслышно подошёл сзади и, перекинув ногу через лавку, сел поперёк неё.
– Привет, – прищурился он, разглядывая меня.
– Привет!
От лёгкого испуга, вызванного его внезапным появлением, у меня немного сел голос и взмокла спина. Вцепившись в края лавочки, я смотрела на него, не зная, как себя вести и что говорить. Он изменился, но не настолько, чтобы я не могла узнать его. И всё же от меня не укрылся сероватый цвет его кожи и набрякшие под глазами мешки.
– Давно приехала? – спросил он.
– Вчера. Ты один? Где остальные? – Мне с трудом удавалось скрывать волнение.
То, что должно было нас сплотить, в итоге разъединило, но в этом не было нашей вины, повторяла я про себя.
Сашка достал зажигалку и несколько раз щёлкнул колёсиком, вызывая искру.
– Чё, соскучилась? – криво усмехнулся он.
– Да, – честно ответила я. – Я скучала.
Сашка удивлённо посмотрел на меня и, кажется, немного смутился.
– Как узнала, что это я?
– Мне Даниил первым написал в сети. Я страничку не удаляла. А уж когда ты про варежку заикнулся… Кстати, почему ты остался здесь, не уехал?
– А смысл? Здесь всё схвачено, за всё заплачено. – Он сплюнул на землю, и я рефлекторно убрала ноги под скамейку.
– А как Ира?
Наверное, мне не стоило спрашивать его об этом. Глаза его потухли, верхняя губа чуть приподнялась в презрительной ухмылке. Стрешнев покрутил головой и нагнулся к самому моему уху, обдав кожу нездоровым кисловатым дыханием:
– Тебя следачка уже допрашивала? Что ты ей сказала?
Мне было неприятно чувствовать его свистящий шёпот, но я не сдвинулась с места ни на сантиметр, лишь крепче сжала колени.
– Всё то же самое, что и тогда. Саш, а что, по-твоему, я могла ещё сказать? Ты же знаешь, я ушла раньше вас. Я столько раз прокручивала всё это в голове, заставляя себя проживать тот вечер снова и снова, что уже не забуду ни наши разговоры, ни голоса, ни…
Стрешнев пнул попавший под носок кроссовки камешек и резко встал.
– Ладно, пойду я.
– Погоди, что значит, пойдёшь? – обомлела я и тоже встала. – Объясни, зачем ты написал мне это дурацкое сообщение? Что значит: держи варежку закрытой?
– Да всё нормально, не ссы, малая! Пока!
– Нет, подожди! – крикнула я. – Раз уж мы здесь, будь добр, расскажи мне о том, что произошло в лесу после того, как я ушла!
– Чё ты орёшь, а? Народ распугаешь, – прошипел он.
На нас и впрямь стали обращать внимание: мужчина у мангала смотрел в нашу сторону, сжимая в руках шампур. Женщина придерживала одного из детей и что-то говорила другому – постарше, который, открыв рот, пялился на нас. Наверное, со стороны мы со Стрешневым выглядели выясняющей отношения парочкой любовников, но мне было наплевать. Я так давно хотела избавиться от тяжёлого чувства преступной сопричастности, что остановиться уже не могла.
– Мне Вера снится, понимаешь? Будто я предала её тогда! И когда уехала, ещё раз предала! Но что я могла сделать? Её искали, но не нашли! Вы были последними, кто видел её! Саша, Саша, миленький, – мой голос стал совсем хриплым, – скажи мне правду!.. Пожалуйста!
Стрешнев прихватил меня за локоть, но я отдёрнула руку.
– Я понятия не имею, что произошло! – наконец сказал он. – И куда делась Верка тоже. Мы с Иркой домой пошли. И Даньку я видел, но он был один. Кажется, они поругались. Ты же знаешь Верку… ну, она всегда делала то, что хотела.
– Ничего не понимаю… – пробормотала я. – Зачем Вере было оставаться в лесу?
– Почём я знаю? – огрызнулся он. – Побегали, порезвились… А у тебя крышу снесло.
Это так не вязалось с тем, что я тогда чувствовала, что я едва не расплакалась. Получалось, что я какая-то ненормальная, которая надумала себе непонятно чего, испугалась и довела сама себя до истерического припадка.
– Никогда со мной ничего подобного не было! – возразила я.
– Ой, да ладно! А все эти твои россказни про лесную нечисть? Ты бы себя видела! Смех, да и только! Я сразу говорил, что не надо было тебя звать. Это Верка всё.
– Что Верка? – ошалело переспросила я.
– А ты не поняла? – Сашка окинул меня жалостливым взглядом. – Мышь серая, породы летучих. Прикольно было наблюдать, как ты нам в рот заглядываешь и сказки свои рассказываешь! Верка ржала до икоты каждый раз, когда ты домой уходила. И картинки твои тоже из серии «бред воспалённого мозга!» Лешие, кикиморы…
– Это неправда. Вере нравились мои рисунки, она даже хотела, чтобы я её портрет нарисовала. Я хотела, но…
– Дура ты, Шестакова, – вздохнул он. – Знаешь, поди, что при каждом королевском дворе шут был? Ну вот ты и есть этот самый шут. Или ты думаешь, раз в Москве живёшь, то умнее всех стала?
– Я вовсе так не считаю!
– Вот и помалкивай. А то выдумала какую-то чушь и повторяешь её, как… как психическая! Померещилось, так и скажи. А то завела свою шарманку: звуки, шорохи… Не было там ничего такого!
– Чушь?! Как ты можешь, Саша? Хотя ты можешь про меня всё, что угодно сейчас говорить, я не обижусь. Но объясни мне одно – куда она могла подеваться?
– Хрен её знает, – пробормотал он, как мне показалось, искренне. – Я слышал, как Данька её звал. Потом она его послала, и это я тоже слышал. И вообще, скажи спасибо, что мы тогда сказали, что ты первая ушла домой.
– Спасибо.
– Тебя не таскали, как нас. С меня батя едва шкуру не спустил. Может, если бы… то тогда… – он осёкся и рубанул воздух рукой. – Ладно, мне ещё на работу надо заскочить.
– А где ты работаешь? – Я задала этот вопрос, чтобы хоть немного сгладить возникшие между нами острые углы, которых могло и не быть, если бы мы объяснились раньше. Впрочем, я могла ошибаться и на этот счёт.