Но вышло даже лучше, чем я рассчитывала. Открыв её страничку в соцсети, я увидела, что местом её работы является наша школа. Не то чтобы меня удивил тот факт, что Ира стала учителем, но то, что она осталась в Бабаеве, – очень. Конечно, обстоятельства у всех разные и, не зная о них, трудно объяснить, почему отличница с золотой медалью, вместо того чтобы штурмовать столицы, принимает решение остаться в родном городке. С другой стороны, разве это не доказательство её невиновности в исчезновении Веры?
– Господи, что я всё об одном и том же? – пробормотала я, выключая экран.
И в ту же секунду он загорелся вызовом.
– Да?
Звонила Казбич. Я сразу же представила, как розовеет тонкая кожа рядом с её изуродованным веком.
– Хорошо, увидимся в пять. Только домой зайду переодеться.
У меня оставалось полтора часа, но мне нужно было ещё дойти до своей улицы, поэтому я прибавила шагу и вскоре совершенно взмокла, поднимаясь в гору, чтобы сократить расстояние.
Во дворе всё ещё стояло ведро с побелкой, что показалось мне довольно странным. Мой отчим должен был давно закончить работу. Около забора находилась чужая машина. Зайдя в дом, я услышала мужские голоса и, когда заглянула в гостиную, увидела мужа Светланы Александровны – Эдуарда Петровича Завьялова. Они с Георгием стояли у стола, на котором была разложена карта, и о чём-то спорили.
– Говорю же тебе, если мы этот участок осваивать начнём, болото за десять лет сожрёт тут всё на хрен! – ткнул пальцем в карту Завьялов.
– Да оно так и так сожрёт, – потёр подбородок Георгий.
– А после нас хоть потоп!
Я кашлянула, предупреждая о своём присутствии.
Завьялов обернулся, его озабоченное лицо разгладилось.
– Марьяна!
– Здравствуйте, Эдуард Петрович!
– Вот Светка обрадуется, пропащая ты душа! – Он подошёл ко мне и погладил по голове, будто маленькую девочку. Собственно, такой он меня и знал. – Ну как ты, художница?
– Нормально…
– Да я уж в курсе, – вздохнул он и покачал головой. – Эва как тебя опять занесло…
Я тоже вздохнула. Новости у нас разносились быстро, куда быстрее ветра. А уж тем, кто по роду своей деятельности занимал высокий пост, сам бог велел узнавать всё первыми. Завьялов был уважаемым в городе человеком. И хоть с виду он был неказист – невысокого роста, с редкими, заглаженными набок волосами и короткой шеей, но крепок, и в целом Эдуард Петрович умел расположить к себе.
Впервые я попала к ним в дом, когда Светлана Александровна попросила меня помочь ей донести багеты и рисунки после выставки. Её машина была в ремонте, а Эдуард Петрович не смог приехать из-за занятости на работе. Помню, тогда меня поразил царящий в их доме порядок. Светлана Александровна даже туфли сняла за порогом, ну и я тоже. На дворе стояла осень, на моих ботинках налипла грязь, в то время как её туфельки оставались совершенно чистыми. Светлана Александровна и сама была будто Золушка на балу – аккуратненькая и собранная. Все у неё всегда сверкало.
Я бросила быстрый взгляд на Георгия.
Тот стоял с таким мрачным видом, будто обвинял лично меня в смерти Лили.
Завьялов пожевал губами и развёл руками:
– У кого только рука поднялась на женщину. Никогда бы не подумал, что у нас в городе может случиться такое… Может, пришлый кто? Ты не видела?
– Нет, никого я не видела.
– Очень жаль… Хотя что я говорю! Уж лучше так, ей-богу! А то, не ровен час, столкнёшься и пропадёшь ни за что.
– Да уж… как-то так, в общем, – пробормотала я и добавила: – Как Светлана Александровна?
– Хорошо. Ты бы сама зашла к ней, а?
– Да, конечно. Попозже. Может, завтра. Извините, не буду вам мешать.
Я развернулась и пошла к себе. В дверях меня догнал Георгий. Ухватив за плечо, развернул к себе лицом и зашептал:
– Ты почему мне ничего не сказала?
– Что не сказала? Говорю же, ничего не видела!
– Врёшь! – Глаза его стали тёмными, как грозовое небо.
Я вывернулась и кинулась в комнату. Он последовал за мной.
– Что тебе от меня нужно? – Я отошла к окну и сложила руки на груди.
– Рассказывай, как дело было!
– Гос-споди… Я на кладбище пошла. Кстати, хороший памятник! Дорогой!
Георгий сжал челюсти, желваки заходили ходуном.
– Встретила Лилю на кладбище. Она проводила меня до могилы. Всё! Потом… – Я передёрнула плечами: – Зачем мне тебе о чём-то рассказывать? И вообще, у меня в пять встреча со следователем! Мне собраться надо.
– Пойдёшь ты к своему следователю, никуда не денешься!
– Ну и пойду, тебя не спрошу!
Некоторое время мы сверлили друг друга глазами. Затем Георгий скрипнул зубами и, смерив меня недоверчивым взглядом, вышел. Я сползла на корточки и обхватила голову. Я и сама не знала, почему так веду себя. Словно что-то внутри меня постоянно подталкивало говорить гадости и делать всё поперёк. Георгия я могла понять: не успела появиться, как опять полиция, допросы… Но разве я была виновата? Прям не тихий уездный городок, а Гарлем какой-то. Хотя, не могу сказать с уверенностью, может, в Гарлеме ещё хуже.
Хлопнула входная дверь. Я по-быстрому приняла душ и сменила рубашку на футболку. Расчесала волосы, почистила зубы и намазала губы гигиенической помадой: появились трещины, что стало явным доказательством внутреннего стресса. Да и можно ли было заставить себя относиться спокойно к тому, что происходило со мной?
Как ни крути, а нужно было собраться и тащиться опять в полицию. Как на работу, ей-богу, подумала я, перекидывая ремешок сумки через голову и выходя из дома.
Завьялов сидел в машине, Георгий стоял рядом и держал в руках сложенную карту.
– Короче, будем смотреть севернее, договорились? – спросил у него Завьялов. – Ты и сам говорил, что там подходящие места. Сделай мне полную оценку древесины, а я с юристами и закупщиками вопросы решу. – Заметив меня, Эдуард Петрович высунулся из окна и махнул рукой: – Марьяна, садись, подвезу!
Я замялась, но, встретившись взглядом с Георгием, села в машину.
– Потом сразу домой, – глухо сказал он, и я заметила, как у него сжались кулаки.
Я ничего не ответила, отвернулась и пристегнула ремень.
– Что это вы как не родные? – удивлённо спросил Завьялов, выжимая педаль сцепления.
– А мы родными никогда и не были, – ответила я с нескрываемым злорадством.
10
Я увидела Казбич в нескольких метрах от входа в здание полиции. Она стояла вполоборота к дороге, то поднимая руку к лицу, то опуская. Когда машина подъехала ближе, я смогла разглядеть дымок прежде, чем она подошла к урне и выбросила сигарету.
– Марьяш, ты, ежели чего, сразу мне звони, поняла? – напутствовал меня Завьялов, пока я отстегивала ремень безопасности. – Телефон мой есть у тебя?
Я помотала головой.
– Давай, диктуй свой, я тебе дозвон сделаю.
Мы обменялись номерами.
– И не дрейфь, поняла?
– Поняла. Эдуард Петрович, я с вами ещё хотела по поводу того случая поговорить… – придерживая дверь, обернулась я. – Вы же занимались поисками Веры.
– Да, – кивнул он. – Прошерстили всю округу на несколько километров в лес. Как в воду канула твоя подруга.
Вероятно, в этот миг моё лицо выдало всю гамму плохо сдерживаемых чувств, поэтому Завьялов придержал меня за локоть:
– Уж прости, вырвалось! Сама понимаешь, что мы только тут не думали, не гадали. Всякое-разное говорили. Но ведь тела-то так и не нашли.
Я криво усмехнулась. По мне, что нашли тело, что не нашли – звучало одинаково жутко.
– Пойду я. На меня смотрит, – покосилась я на стоявшую в отдалении Казбич.
– Иди с богом! Светлане скажу, что ты заглянешь, она очень рада будет!
Я попрощалась и направилась к Казбич. Та стояла, чуть склонив голову и наблюдая за мной.
– Здравствуйте, я не опоздала? Вы ведете дело об убийстве Лили?
– Нет, не я. Следователь Кириллов.
– Кто? – ошарашенно выпалила я. – Кириллов? Да твою же… простите…
Я не могла скрыть своего недовольства. Именно Кириллов вёл тогда «наше» дело, и именно он больше всего измывался надо мной, ставя под сомнение каждое слово. Если бы остальные не заявили, что я ушла первая, то даже не знаю, как бы всё для меня повернулось. Даже отсутствие каких-либо улик не мешало ему ставить под сомнения мои показания. И то, что я находилась в совершенной прострации и растерянности, тоже не играло в мою пользу.
Труднее всего доказывать свою невиновность, когда находишься по уши в дерьме. Так что отсутствие тела в случае с Верой ещё ни о чём не говорило. За пять лет Веру так и не нашли, и значит, белыми и пушистыми нам уже вряд ли стать, как бы мы этого ни хотели.
– Сейчас вы скажете, что я слишком часто попадаю в плохие ситуации… – начала я, но Казбич покачала головой.
– Не надо приписывать мне свои мысли, – спокойно ответила она. – Пойдемте.
– Вы меня арестовываете? – нервно уточнила я.
– Успокойтесь, Марьяна Игоревна. Возьмите себя в руки. Это обычный допрос под протокол. Не упустили ли вы чего-то или, наоборот, вспомнили.
Да-да, тот самый случай, когда хочешь забыть, а тебя заставляют вспоминать всё до мельчайших подробностей.
– Мне ведь не придётся снова на неё смотреть?
– Вам покажут фотографии с места преступления.
Казбич говорила отстранённо, словно к ней это не имело никакого отношения. Меня это напрягло, но я не стала спрашивать её о том, почему она так себя ведёт. Возможно, это такой метод, вроде хорошего и плохого полицейского, не знаю. Даёт мне возможность собраться с мыслями, минуя стадию эмоционального выхлопа. Начни она теребить меня касательно моих чувств, боюсь, меня бы это вообще сломало. Я и так держалась из последних сил.
От волнения у меня взмокла спина и дрожали руки. В кабинете было накурено. Казбич пересекла комнату, оперлась коленом в подоконник, подтянулась и открыла форточку. От лёгкого сквозняка зашевелились бумаги на столе. Я задержала дыхание и медленно выпустила воздух, развернувшись к столу.