– Вы простите меня, Светлана Александровна, что я столько времени не давала о себе знать. Но у меня и правда всё хорошо: я рисую. Устроилась в архитектурное бюро. – Я умолкла, боясь, что она начнёт расспрашивать о моей работе.
– Замуж не собираешься? – щёки Светланы Александровны порозовели от горячего чая.
– Замуж? – Я сникла. – Ну… пока нет.
– Что, неужели никого нет на горизонте?
– Может, и есть, да не про мою честь… – теперь покраснела я.
– Надеюсь, что такой человек обязательно появится в самое ближайшее время, – серьёзно сказала Светлана Александровна. – Когда рядом любящий мужчина, женщина становится другой – спокойной, ласковой и уверенной в себе. Эдик постоянно что-то придумывает, чтобы порадовать меня.
Она знала, о чём говорила. Эдуард Петрович пылинки с неё сдувал. Вон какой дом отгрохал – одна только кухня размером с футбольное поле. И машина у неё своя, и украшения только с виду неброские. Теперь-то я научилась разбираться в этом, насмотрелась, живя в Москве. Даже простое платье на ней не из дешёвых. Но, наверное, так и должно быть. Разве её можно не любить? Да, она ведёт себя как Снежная королева, потому что знает себе цену. А моя мать вечно суетилась вокруг Георгия, заглядывала ему в глаза, отчего мне всегда делалось противно.
– А какую он мне беседку построил! За пару дней буквально! Ночами работал… Ты поужинаешь с нами? – спросила Светлана Александровна, взглянув на часы. – Эдик должен скоро прийти. Мы всегда садимся за стол в одно и то же время.
– Даже не знаю, я как-то не планировала засиживаться.
– Поужинаешь и пойдёшь! Сейчас я хочу показать тебе несколько своих работ. Мне важно твоё мнение.
От такого предложения я не могла отказаться. Мы пошли в её мастерскую. От запаха краски и растворителя по моим рукам пробежались мурашки удовольствия.
– Вот эту я хочу отправить на экспозицию «Наш край», а вот эту у меня просят для одной галереи в Вологде. Как думаешь, не сделать ли вот здесь чуть светлее? Я начала её рисовать весной, а закончила в июле…
Работ было много. Я прохаживалась вдоль холстов, время от времени останавливаясь, чтобы оценить с расстояния.
– Знаешь, Марьяша, я всегда знала, что у тебя всё получится, – сказала Светлана Александровна. – И я очень рада, что приложила к этому руку. У тебя талант, который требует постоянной работы. Но я уверена, что ты не остановишься на достигнутом.
Я не стала её разубеждать и рассказывать, что, в общем-то, ничего не добилась, а она продолжила:
– Ты целеустремлённый человек, который знает, чего хочет. И как бы обстоятельства ни играли против тебя…
Вот тут она попала в самую точку: всё это время я только и делала, что пыталась переиграть обстоятельства, но у меня не вышло.
– Та история, которая произошла с тобой в лесу…
– Она произошла не только со мной, – напомнила я.
– Да-да, конечно… Эта Вера, которая пропала. Зубова, кажется?
Я кивнула.
– Я помню её. – Светлана Александровна подошла к окну и отвела занавеску.
– Вы были с ней знакомы? – удивилась я.
– О нет… Лично не была знакома. – Вернув занавеску на место, она огляделась, словно ища что-то. Потом подошла к сложенным у стены эскизам, присела и стала перебирать их один за другим. – Так, где же оно… Вот, смотри!
Я подошла ближе и на картонном листе увидела зарисовку женской головы на длинной шее, обрамлённую длинными локонами. Определённо, это была Вера. Я не нашлась, что сказать. Растерянно смотрела на рисунок и думала о том, когда и при каких обстоятельствах он был сделан. И почему сама Вера ничего мне об этом не говорила. Уж она бы точно не упустила возможности похвастаться тем, что стала моделью для Светланы Александровны. Не то чтобы я ревновала, просто в какой-то промежуток времени я впрямь думала, что знаю о ней всё. Глупо, конечно, но какие тайны могли быть у нас в нашем скучном до оскомины городке?
– Я была на пленэре в нашей берёзовой роще. Ты знаешь, пейзажи – моя страсть, они удаются мне лучше всего. Я рисовала и тут увидела её. Она стояла в нескольких метрах от меня и, как мне показалось, ждала кого-то. Свет падал так удачно, что я тут же сделала набросок. Потом эта девушка, Вера, обернулась и посмотрела на меня… – Светлана Александровна задумчиво покусала губы. – У неё был такой взгляд…
О да, я знала, как могла смотреть Вера. Будто знала о тебе что-то такое, в чём ты бы никогда не признался даже самому себе.
– Потом я вспомнила её. Видела однажды на выставке, куда вы приходили с классом. И кто-то назвал её Верой. Красивое имя для красивой девушки… Впрочем, я ведь совсем о другом тебе хотела сказать. Мне жаль, что так получилось. Тебе пришлось пережить страшные вещи. Когда умерла твоя мама, я хотела подойти к тебе на кладбище и как-то утешить. Но вы ушли, а я плохо себя чувствовала и поэтому вернулась домой после прощания. А потом ты сразу уехала. Я понимаю, тяжело осознавать, что вся эта ситуация с пропажей лекарств…
– Что? С какими лекарствами? О чём вы?
– Ну как же? – Светлана Александровна дотронулась до губ бледными пальцами. – Подожди, ты разве не в курсе?
– Я не понимаю, о чём вы говорите…
– Дело, конечно, замяли. Но в аптеке обнаружили недостачу препаратов и… Марьяна, – Светлана Александровна дотронулась прохладной ладонью до моего запястья, – я думала, ты знаешь…
Я покачала головой, ощутив, как кровь прилила к щекам. Боже мой. Неужели подозрения, которые я гнала от себя, словно стаю диких ос, на самом деле – правда?! Этого просто не может быть! Нет, тысячу раз нет! Моя мать никогда бы…
Хлопнула входная дверь, Светлана Александровна вскинула голову:
– Ну вот и Эдик пришёл! А я даже на стол не накрыла. Пойдём, поможешь мне! – Она подхватила меня за локоть и потянула за собой на кухню.
– Девочки! – радостно встретил нас Эдуард Петрович. – Ну как знал, что у нас гости будут! Вот, коньячку хорошего принёс. Двенадцать лет старику. Светочка, я по-быстрому душ приму, если ты не против. Как Ванечка?
– Всё хорошо, Эдик. Мы с Марьяной пока на стол соберём.
Я слушала их, но едва ли понимала значения слов.
– Наверное, я лучше пойду, – хрипло сказала я, но Светлана Александровна остановила меня.
– Нет, Марьяна. Ты не можешь отказаться от приглашения, мы так давно не виделись! Я обижусь.
Я попыталась выжать улыбку, но тут же опустила голову, чтобы Светлана Александровна не заметила, как скривились мои губы. Я не могла остаться, но меня удержала единственная здравая мысль: я должна была узнать подробности, как бы больно мне ни было. Сейчас был подходящий момент, мы остались вдвоём. Эдуард Петрович ушёл в ванную.
– Я ничего не знала, – тихо сказала я, раскладывая выданные мне тарелки, ножи и вилки. – Никто мне ничего не сказал…
– И правильно сделали. Это меня чёрт за язык дёрнул. Сама не знаю, зачем сказала тебе об этом. Нет, не так! Это произошло потому, что сегодня убили Лилю Розову. Она ведь работала с твоей мамой. Людмила была прекрасным человеком и специалистом, – осторожно добавила Светлана Александровна. – Я сама не раз заказывала через неё лекарства. Но потом, когда она умерла, вскрылись такие обстоятельства, что… Ты же понимаешь, она была заведующей, и кому как не ей пришлось бы отвечать.
– Вы хотите сказать, что если бы она не умерла, то…
– Подожди, не перекручивай мои слова! Я уверена, что нашлось бы какое-то объяснение произошедшему. Но ведь именно Лилия обнаружила недостачу и заявила об этом.
Я рухнула на стул и обхватила голову руками.
– А вот и я, девочки мои золотые! – Эдуард Петрович, порозовевший от горячей воды, с ещё влажными волосами, в чистой домашней одежде вошёл на кухню. Потирая руки, он оглядел стол: – Чем кормить будете?
– Садись, садись, – торопливо ответила Светлана Александровна. – Марьяша, будь добра, помоги мне вытащить утятницу из духовки.
Я встала и подошла к ней. Быстрым движением она притянула меня к себе и поцеловала в висок.
– Ну-ну, всё хорошо…
Эдуард Петрович придвинул пузатые бокалы и налил в них коньяк.
– За встречу, девочки?
Я выпила, совершенно не чувствуя вкуса.
– Наш человек! – крякнул Эдуард Петрович и налил ещё.
– Эдик, – округлила глаза его жена, – а закусить?
– Солнышко моё, не переживай! Сейчас закусим! Тем более всё такое вкусное!
Я вяло оглядела выставленные закуски и тушёное мясо. Но аппетита у меня не было. Словно в полусне я опрокинула в себя ещё одну рюмку, потом ещё одну…
– Ей надо немного расслабиться после того, что случилось, – сквозь шум в ушах услышала я слова Завьялова. – Видано ли дело! У неё на глазах человека убили!
– Да-да, – соглашалась с ним Светлана Александровна, с жалостью поглядывая в мою сторону. – Марьяша, вот сырок, вяленая оленина… съешь хоть что-нибудь!
Я кивала, тыкала вилкой в тарелке и изо всех сил пыталась удержать рвущиеся наружу слёзы. Неужели все на самом деле думали, что моя мать – воровка?!
Я схватила бутылку и налила бокал до краёв.
– Марьяна! – охнула Светлана Александровна, но её муж махнул рукой.
Я проглотила всё до капли, закусила кусочком сыра и встала.
– Спасибо вам огромное! Всё очень вкусно, но мне надо домой.
– Погоди, Эдик тебя проводит!
– Нет-нет, я сама!
– Марьяна, не выдумывай! Сама же видишь, что происходит! Уже вечер, стемнело…
– Лилю убили посреди белого дня! – возразила я. – Простите, если я вас обидела, но мне правда пора.
Не слушая увещеваний и уговоров Завьяловых, я обулась и напоследок крепко обняла Светлану Александровну.
– Марьяна, ты выпила, ну как же ты пойдёшь?..
– Ни в одном глазу, Светлана Александровна, – выдохнула я. – Я напишу вам, когда дойду.
– Я буду ждать.
Коньяк ударил мне в голову посреди дороги. Подумать только, всю свою жизнь я была убеждённой трезвенницей и вовсе не потому, что считала пьянство худшим из зол, просто мне это было не нужно. Мать всегда говорила, что по пьянке совершаются самые глупые поступки, и я была с ней согласна. А тут как будто с цепи сорвалась! Решила, что станет легче? Нет, когда плохо, спиртное только ухудшает ситуацию, а когда весело… что ж, когда весело, и пить не надо.