Мальчишки были в костюмах, а девочки в кружевных фартуках и с белыми бантами. Лично я сделала простой хвост, а вот Вера… Когда я увидела Веру, то просто обомлела. Она выглядела как принцесса, с красиво уложенными белокурыми локонами и загнутыми, словно у Мальвины, длинными ресницами.
Наша директриса, Нина Ивановна, разодетая в изумрудно-зелёный плотный атласный костюм, произнесла торжественную речь. С каждым словом её лицо краснело всё больше и больше, потому что конец мая выдался по-настоящему жарким. Ей было уже за семьдесят, и последние три года она грозилась уйти на пенсию. Но не уходила, потому что всю жизнь проработала в школе и практически срослась с ней. Все шептались, что на её место претендует Альбина Анатольевна, мать Ирки, и поэтому с Ниной Ивановной у неё были сложные отношения. Представители родительского комитета теснились справа от директрисы и демонстративно промокали глаза носовыми платками.
Моя мать стояла, прислонившись к ограде, и ободряюще улыбалась. Я знала, что она гордится мной, и переживала, потому что уже приняла решение поступать в художественное училище.
Было очень атмосферно, и даже сейчас я будто снова слышу звон колокольчика в руках маленькой конопатой первоклассницы, которую нёс на своём плече Даня Полуянов. Потом они с Верой танцевали вальс. Это я тоже хорошо помню, потому что Ира Владыкина смотрела на них таким взглядом, что у меня не осталось сомнений: она едва сдерживается от ревности.
Что ж, прошло совсем немного времени, и место рядом с Полуяновым освободилось…
Я перебежала через дорогу и направилась вдоль забора к главному входу. Хлопнули двери, на площадку перед школой выбежали несколько подростков: мальчишек и девчонок. Они громко разговаривали, смеялись, и я невольно стала прислушиваться к их голосам, улавливая давно забытые эмоции и словечки.
Когда я вошла внутрь двора, подростки развернулись ко мне.
– А вы к кому? – Бойкая девица в серой толстовке с капюшоном и ярко-розовых велосипедках[2] оглядела меня с ног до головы оценивающим взглядом.
Выглядела она нелепо в своём наряде. Подобный аутфит[3] можно было увидеть на зарубежных звёздах, прогуливающихся по улицам Нью-Йорка или на пляжах Малибу, их фотографиями пестрели модные интернет-паблики[4]. Но на провинциальной девчонке невысокого росточка, с пухлыми ляжками и носом-картошкой всё это смотрелось странно. Однако следовало признать, что модные веяния не обошли стороной даже наше захолустье.
– Привет! – Я подошла ближе и улыбнулась. Всё же между нами была не такая уж огромная разница в возрасте. – Я тоже училась в этой школе.
Судя по лицам подростков, моё заявление их не особо впечатлило.
– Я музыку услышала. Это ведь к выпускному подготовка идет?
– Угу, – кивнул вихрастый паренёк в такой же толстовке, как у девочки, но уже изрядно потрёпанной. – В актовом зале репетируют.
– Понятно. Значит, вы тоже в этом году заканчиваете.
– Угу, – прозвучало в ответ не особо весело.
– А кто сейчас из учителей в школе? Может, Альбина Анатольевна?
– Не, Альбина уже ушла! – Ещё один парень надул пузырь из жевательной резинки, который тут же лопнул и повис у него на кончике носа. Девица ткнула его в бок и выпучила глаза. Тот непонимающе уставился на неё, а потом ответил: – А Ирина осталась.
– Ирина? – Я задрала голову и посмотрела на окна. – Какая Ирина?
Отчество Иры Владыкиной я не помнила, но что-то мне подсказывало, что говорили мы именно о ней.
– Блин, Ирина Константиновна.
– Владыкина?
– Угу.
Поблагодарив угукающую компанию, я пошла в школу. Охранника не было, но даже если бы он был, не думаю, что у меня возникли бы проблемы. Я слышала голоса и музыку, знала, что на втором этаже находится моя бывшая одноклассница, а теперь – учительница в нашей школе.
Я мельком огляделась, задержавшись взглядом на раздевалке. Вспомнила, как торопливо переобувалась в сменку и неслась в кабинет. А ещё вспомнила, как мы уходили отсюда в тот последний вечер. Играла музыка, но мы её уже не слышали. Утомлённые духотой зала и торжественными речами, мы дождались, когда никого не осталось в вестибюле, и рванули на свободу. Если бы дежурные нас остановили, то ничего бы не случилось… Если бы…
Я поднялась по лестнице, скользя ладонями по вытертым перилам. Здание школы было старое, построенное ещё в шестидесятые, но основательное. Конечно, каждый год что-то где-то подкрашивали и замазывали, но в целом оно могло простоять ещё уйму времени.
Двери актового зала были приоткрыты. Я посмотрела направо и налево, словно желая убедиться, что меня никто не видит. Глупо, учитывая, что в зале находятся люди. Я услышала смех, стук мебели, а затем громкий голос:
– Так, с этого места ещё раз и свободны!
– Ну Ирина Константиновна!
Я взялась за дверную ручку. В образовавшуюся щель увидела проход между рядами кресел, сцену с тяжёлым занавесом, стоявшую сбоку трибуну и группу молодых ребят. Ирину я заметила не сразу, она сидела с краю в последнем ряду справа от меня. Я вздрогнула, когда она гаркнула на весь зал:
– Трофимова, ещё раз, я сказала!
Тоненькая девушка поднялась на сцену и, откинув вьющиеся волосы, с надрывом прочла:
Исполнится всё то, о чём мечтали!
Поверьте, жизнь к успеху приведёт!
Мне хочется, чтоб все вы понимали,
Нас впереди большое счастье ждёт!
Грянул залп какого-то марша, но Ирина замахала руками, требуя выключить магнитофон.
– Ладно, на этом всё! Не забываем повторять билеты! Кому надо, завтра жду на консультацию!
Я посторонилась, выпуская разгорячённых старшеклассников, и вошла в зал. Ирина направлялась к сцене и не видела меня. Она была в шёлковой белой блузке и строгой чёрной юбке-карандаш. Волосы собраны в пучок, средний каблук, твёрдая поступь. Ни дать ни взять – выпускница Смольного. После того как я услышала её командный голос, у меня отпали всяческие сомнения в том, что она занимает своё место.
– Ира! – негромко позвала я.
Владыкина замедлила шаг, ухватилась за спинку ближайшего стула, а затем медленно обернулась.
– Здравствуй, Ира!
– Ты? – Она прищурилась и покачала головой. – Ну надо же… Не ожидала.
Если бы она бросилась мне навстречу с радостным криком, я бы ей не поверила. Уже не поверила. Пока я шла к ней от двери, Ирина успела собрать в стопку какие-то диски и отключить магнитофон от сети. Когда я приблизилась, она протянула мне руку. Её ладонь была холодной и чуть влажной.
– Ну, здравствуй, Марьяна. Надолго к нам?
– Как получится.
Я догадалась, что она уже знает о том, что случилось. Подтянутая и строгая, она смотрела прямо на меня, однако было заметно, что «держать лицо» ей удавалось с трудом. Несмотря на плотно сжатые губы и надменно приподнятый подбородок, я видела в ней прежнюю, страдающую от неразделённой любви девчонку.
– Значит, ты теперь здесь… – Я огляделась. – Ничего не изменилось! И скоро новый выпускной…
– Многое изменилось, Марьяна. Моя мама стала директором школы, – ответила Ирина.
– Ну, этого и следовало ожидать, – равнодушно пожала я плечами. – Какой предмет ведёшь? Дай-ка угадаю, алгебру и геометрию?
Ирина одарила меня кислой улыбкой.
– Рада тебя, конечно, видеть, но зачем ты пришла, Марьяна? Извини, у меня много дел.
Я села в первом ряду и посмотрела на сцену. Воздух пах пылью, разгорячёнными подростками и духами Ирины – несколько тяжеловатыми, на мой взгляд. Кресло подо мной скрипнуло, когда я отклонилась на спинку. Зажмурившись на мгновенье, я резко открыла глаза и вдруг так отчётливо увидела Веру, что едва не потеряла сознание. Мои пальцы вжались в подлокотники, а я этого даже не заметила.
– Ты вспоминаешь её? – хрипло спросила я, цепляясь за последнюю надежду встретить поддержку хоть в ком-то из них.
Ирина едва заметно выдохнула, отвела глаза и пожала плечами.
– Иногда.
– Я разговаривала с ребятами.
Она развернулась ко мне. Стояла и ждала, покручивая верхнюю пуговку на своей блузке, когда я продолжу. Затем медленно опустила руку и спросила:
– И что?
Я видела, что Ира нервничает, и понимала её. Сама буквально места себе не находила. Но при всём этом разговор у нас как-то не клеился.
Окна в актовом зале, словно в театре, были занавешены светлыми французскими шторами. На миг мне показалось, что и блузка Ирины сшита из той же ткани. Разумеется, это было не так, но, пока я рассматривала оконные буфы и рюши, Ирина неустанно следила за мной.
– И что? – повторила она, нетерпеливо подавшись ко мне.
– Ничего. Понимаешь, Ира? Ни-че-го. Как будто то, что случилось с нами, теперь не имеет никакого значения.
Ирина замерла, обдумывая мои слова, а потом с заметным облегчением выдохнула.
– Я понимаю, Марьяна, ты пришла поговорить о… ней. Но послушай меня. Всё именно так, как ты говоришь, теперь это не имеет никакого значения.
– Нет, Ирочка, и ты прекрасно знаешь, что это не так!
– Чего ты хочешь? Я ведь ничем не могу тебе помочь.
– А разве я просила о помощи?
– Ну… ты зачем-то встречалась с мальчишками и сюда пришла тоже ради какой-то цели, разве я не права? Только не говори, что соскучилась по родным стенам! – фыркнула она. – Не поверю!
– Ещё как соскучилась! Но я пришла не для того, чтобы предаваться ностальгии. Скажи, с тобой не случалась одна вещь… Никогда не казалось, будто Вера где-то рядом? Среди нас? Живёт, ходит, дышит… Понимаешь, я никак не могу представить её мёртвой.
– Прекрати… – Ирина побледнела и обхватила себя за плечи. – Мне даже думать об этом страшно.
– Ты помнишь, как она выступала на этой сцене? Читала стихи, путала слова и смешно морщила нос? И когда её к доске вызывали, она тоже постоянно всех смешила. То стул столом назовёт, то у неё дверь – зверь…