– Говори, Марьяна! Не бойся! Мне ты можешь рассказать всё как есть.
– Сегодня я была на том самом месте, где видела Веру в последний раз. Бродила по поляне, вспоминала… Потом пошла обратно. Когда выбиралась из оврага, увидела Сашу и Даньку. Они направлялись к тем домам, ты знаешь, я говорила о них. Раньше мы там собирались, чтобы поболтать о разных вещах… – Я стиснула зубы и втянула воздух через ноздри.
Казбич не торопила меня, просто смотрела. Тепло её ладоней ощущалось и через ткань халата.
– Спрятавшись под кустом, я стала подслушивать. Не спрашивай, почему я так поступила. Я и сама не могу объяснить. Дело в том, что за эти несколько дней я убедилась, что мы никогда не были близки. Глупо было надеяться на это, но я правда думала, что они считают меня другом. В общем, в тот вечер они подмешали в мой сок какие-то препараты. Хотели посмеяться надо мной. Наверное, это было в самом деле смешно… Поначалу я ещё что-то соображала, а потом… – Всхлипнув, я закрыла лицо ладонями. – Господи, почему они это сделали со мной?!
– Сволочи… – процедила Казбич и встала. Затем подошла к окну, взяла с подоконника сигареты и зажигалку. Закурила, но через секунду затушила сигарету в стеклянной пепельнице.
– Что ещё они сказали? Где взяли лекарства?
– Насколько я поняла, у Лилии Розовой…
– Понятно. Я ездила вместе с оперативной группой к ней на квартиру. Лиля должна была обратиться за медицинской помощью. В её доме мы обнаружили склад сильнейших медикаментов, фальшивые рецепты… В квартире не прибрано, Розова совершенно не следила за порядком. Но при этом у неё были деньги, одежда, выпивка и продукты.
Казбич прошлась по маленькой кухне: четыре шага в одну сторону и четыре в другую.
– Значит, Полуянов и Стрешнев были близко знакомы с Розовой.
– Получается, что так. Но они не признаются, Воля. Более того, скажут, что ничего мне не подсыпали. Пакеты из-под сока сгорели в костре, от них не осталось даже пепла. И ещё… Знаешь, когда они говорили о Вере, то было понятно, что для них её исчезновение – большое горе. Не знаю, как для Иры, но Даня вправду воспринял это как трагедию. Сейчас он может говорить что угодно и вести себя так, словно ему наплевать, но я видела его глаза! И там, у заброшек, он признался, что любил её. Может быть, и до сих пор любит! А свою злость вымещает на других девушках, которых влюбляет в себя, использует и бросает.
– То есть ты уверена, что они не могли убить Лилию Розову? – скептически приподняла бровь Казбич.
– Я вообще ни в чём теперь не могу быть уверена… – тихо ответила я. – Но теперь хотя бы понятно, что на самом деле я не сошла с ума и у меня не было помрачения рассудка! Нет, оно, конечно, было, но виновато в этом воздействие каких-то препаратов! Понимаешь, я ведь думала, что слышала что-то… – взмахнув руками, я уронила их и прижалась спиной к стене. – Господи, чего я только не думала о том, что со мной произошло! Какие только версии не строила… Потусторонние силы, внеземные цивилизации…
– А Вера? Она знала об этом?
– Нет! – торопливо ответила я. – Ты допрашивала Даниила, он сказал тебе, что они с Верой поругались, так?
– Да.
– А почему они поругались, он тебе сказал?
– Сказал, что приревновал её, а она обиделась. Мол, обычная ссора между влюблёнными. Зубова послала его в грубой форме, он психанул и ушёл один. А она осталась.
– Они поругались из-за меня. Когда со мной стали твориться все эти ужасные вещи и я, не выдержав, убежала, Вера испытала самый настоящий шок. Данька на неё наорал, выбросил её любимый браслет. Но никто из них ничего с ней не делал.
– Почему ты их защищаешь? Если они сотворили такое с тобой, то где гарантия, что они не нанесли вред вашей общей подруге? Им было что терять!
– Им и сейчас есть что терять! – возразила я. – Сама подумай, стали бы они столько времени ждать? Да разъехались бы и забыли, будто ничего и не было! Нет, они думают о Вере, они скучают по ней!
Я расплакалась, но быстро взяла себя в руки. Шмыгая носом, стала пить чай и смотреть, как за окном с каждой минутой становится всё светлее.
– Ой, я же ещё кое-что тебе не рассказала! – воскликнула я и отставила бокал. – За мной следили!
– Час от часу не легче, – нервно усмехнулась Казбич.
– Я проснулась и выглянула в окно. В старом саду, на заброшенном участке возле нашего дома, я увидела чью-то тень. Сначала подумала, что мне просто привиделось. Я пошла, чтобы проверить, и заметила следы…
– Вчера был такой ливень, что…
– О да, можешь мне не рассказывать! Когда я возвращалась от тех заброшек, то вымокла до последней нитки! Слава богу, меня подобрал Завьялов!
– Хорошо, – кивнула Казбич.
– Он привёз меня домой. Я была совершенно без сил, к тому же находилась в ужасном душевном состоянии из-за того, что узнала… Я приняла душ и легла спать. Так вот, когда я ходила по саду, то увидела смятую траву, как если бы кто-то стоял там долгое время и смотрел на мои окна…
По лицу Казбич было видно, что мои слова она воспринимает очень серьёзно. Это воодушевило меня, но тут она вдруг сказала:
– Ты могла ошибиться, Марьяна. Дождь, твоё состояние могли сыграть с тобой злую шутку.
– Я испугалась и побежала к тебе, – закончила я, опустив голову. – Про соседей даже не подумала.
– За тобой гнались? – спросила она.
– Нет, я никого не видела. Пару раз останавливалась специально для того, чтобы в этом убедиться.
– Вот видишь. Возможно, кто-то и был в том саду. Смотрел участок, например. Ты не знаешь, может, он выставлен на продажу? Это я тебя запугала, прости. Поступила совершенно непрофессионально.
– Ночью?! И потом, ты же сама говорила, что убийца Лили специально подставил Георгия!
– Да, говорила. Потому что обстоятельства это только подтверждают! Но ты здесь совершенно ни при чём!
– Да, так и есть…
– Давай-ка спать? Я с ног валюсь, честное слово!
В единственной комнате стоял раскладной диван. Сообща мы разложили его, перестелили постель и рухнули без сил.
– Скажи, а у тебя есть кто-нибудь? – спросила она.
– Есть… – закрыв глаза, ответила я. – Только он не знает, что он у меня есть…
– Это как?
Казбич приподнялась на локте, и я почувствовала её взгляд.
– Он мой начальник. Теперь, наверное, бывший.
– Почему бывший?
– Не вышло у меня… Он, правда, что-то говорил о том, чтобы предложить мне другую работу, но я уехала, поэтому даже не знаю, какую именно.
– А почему ты сама его не спросишь об этом?
– Ну как я его спрошу? – Я открыла глаза и повернулась к ней. – Он подумает, что я навязываюсь.
– Глупая. Зачем думать за других? Надо всегда говорить открыто.
– Тебе это сильно в жизни помогло?
– Жизнь показала, что я всё сделала правильно, – усмехнулась Казбич и, подоткнув подушку повыше, легла на спину и вытянула руки вдоль тела.
– У тебя получилось, потому что ты сильная! А я… Я тоже не хочу быть слабой. Мне кажется, что он просто жалеет меня. И мне от его жалости очень плохо.
– Так и сказал, что ему тебя жалко?
– Да нет же! Это я так чувствую!
– Опять двадцать пять… – зевнула Казбич. – Умеешь ты кругами ходить. Ладно, спи давай! Утро вечера мудренее. Спокойной ночи… или утра…
Накрывшись одеялом с головой, я подумала о том, что, наверное, лежу на том самом месте, где лежал Георгий… А потом в уплывающем сознании вновь появился Перчин, и если следовать поговорке «На новом месте приснись жених невесте», то засыпала я почти счастливым человеком.
19
Сквозь сон слышалось пение петухов. Казалось, прошло совсем немного времени, как заголосил первый, а следом за ним подтянулись и другие, но, когда я открыла глаза, на часах было уже половина десятого. Я сползла с дивана и покрутила головой, разминая шею. Рядом лежали лишь скомканное одеяло и примятая подушка. На всякий случай я прислушалась, ожидая шагов Казбич или шума воды в ванной, но в квартире было тихо.
Я прошлёпала на кухню. Бумаги и папки со стола исчезли, зато лежала записка: «Я на работе. Будешь уходить, захлопни дверь. Завтракай чем найдёшь. На связи».
Погода радовала солнцем. Я стояла у окна с кружкой воды и смотрела на стайку воробьёв, перелетавших с ветки на ветку. Словно снежинки, падали лепестки жасмина. Ночной разговор не выходил у меня из головы. Я верила Казбич, но всё же принять тот факт, что тень в саду мне померещилась, не получалось. Раз за разом я восстанавливала перед глазами эту картину и убеждалась, что кто-то там всё-таки был.
Возможно, не будь я художником, то отнеслась бы к этому иначе, но дело в том, что игры теней и полутонов для таких, как я, это не пустой звук. Физиолог Иван Петрович Павлов считал, что обычный человек может различить более ста тысяч цветов и оттенков, а художник – до десяти миллионов. В общем, то, что я видела, отличалось по цвету и плотности от того, что я увидела потом, когда оно исчезло. Почему я решила, что это человек? По росту. Ветки яблони расположены высоко, до нижних я могла дотянуться, только встав на цыпочки. С матерью мы всегда брали с собой стремянку, чтобы снять яблоки. Во мне метр шестьдесят три. С вытянутой рукой получается два – два десять. Тень была ниже веток, но ненамного. Это мог быть высокий мужчина или высокая женщина.
– Это могла быть игра воображения, – остановила я собственные мысли и, сполоснув кружку, поставила её на полку.
Моя одежда высохла. Я переоделась и заправила постель. Сидеть в квартире Казбич не видела смысла. К тому же беспокоилась, что если ко мне домой заглянет тётка Дарья и не найдёт меня там, то станет переживать, а то и поиски устроит. Наверняка до неё уже дошли слухи о том, что Георгия считают маньяком, так что переживаний более чем достаточно. Лучше не добавлять.
После ночного ливня воздух стал свежим и сладким. На листьях ещё сверкали дождевые капли, в дорожных лужах отражалось яркое солнце, но тумана уже не было.
Я вышла из подъезда и поняла, что забыла носки. В нескольких метрах от дома две женщины копались на грядках, огороженных частоколом из берёзовых столбиков. Они синхронно обернулись и посмотрели на меня. Я поздоровалась и пошла своей дорогой, оставляя им возможность посудачить над тем, откуда я здесь взялась и к кому приходила. За мной увязалась собака, но потом, заслышав чужой лай, свернула на другую улицу. Город жил обычной жизнью, все мои страхи разбивались об обыденность и простоту нового дня.