Катя прибежала минут через десять.
– Ой, вот спасибо! – приложив руку к груди, воскликнула она. – Последняя модель, не хотелось бы потерять!
Да, я знала, сколько стоит золотистый новенький гаджет. Через несколько метров от меня как раз находился магазин техники. Свой я приобрела в кредит куда как за меньшую сумму и расплачивалась за него уже полгода. Зато теперь у меня был аппарат со всеми необходимыми функциями, заработанный честным трудом.
– Меня зовут Катя, а это телефон моего Виталика. Что он купил у вас?
– Кустовые розы.
– Молодец, – улыбнулась она. – Помнит!
– Что помнит?
– Дату нашего знакомства! Ну ладно, я тогда побежала, а то шеф заметит!
– А где вы работаете? – Слова вырвались сами собой.
Катя ответила. Через несколько дней мы вместе сходили в кафе на обед и обменялись номерами. Я подарила ей одну из своих картин. Да, мне очень хотелось, чтобы мои картины жили у счастливых людей. В общем, благодаря Кате я и оказалась в итоге рядом с Перчиным.
…Во время пересадки я вдруг ощутила приступ паники и не сразу сообразила, в какую сторону идти. Уши заложило, перед глазами вспыхнули световые круги. Я несколько раз вдохнула и выдохнула, чтобы прийти в себя.
До своей станции «Электрозаводская» я доехала с ощущением полного раздрая и неуверенности в том, что поступаю верно. Во мне бурлили противоречивые чувства: с одной стороны, хотелось забыть обо всём, а с другой – разве я могу себе это позволить?
Этот телефонный звонок, оповестивший меня безликим голосом следователя Черёмухина о том, что мне следует явиться как можно быстрее, до сих пор звучал в голове. Я не знала, зачем понадобилась следственному отделу. Передо мной вновь возникла заметка про пропавшую девушку Ингу. Мне не хотелось даже думать о том, что эти события как-то связаны. И всё же я постоянно отслеживала новости из жизни родного города, оставаясь вдали от него, потому что не могла забыть про неё – Веру…
2
Домой я пришла с гудящей головой. Ольга Леонардовна, хозяйка квартиры, жила в Подмосковье и в прошлом работала номенклатурным работником. Квартиру она сдавала последние лет тридцать. Стоимость метров в «сталинке», даже несмотря на отсутствие ремонта, с каждым годом неуклонно росла, но сама Ольга Леонардовна говорила: «Вот умру, пусть этим сын занимается, а пока мне хватает». Да и брала она за постой по-божески, не в пример некоторым.
Соседствовала я с Тамарой, которая приехала из Нижнего Новгорода на заработки. С ней мы пересекались нечасто, потому что она работала сменами, а я не беспокоила её без нужды. Тихое сосуществование двух одиноких женщин разного возраста и разных интересов. Тамара смотрела сериалы, а я рисовала. Её не раздражал запах краски, а меня – любовные стенания героев очередной «просто Марии».
Заметив полоску света под дверью, я постучалась.
– Тамара, добрый вечер! Простите, ради бога, за беспокойство…
– Привет! – откликнулась та, сплёвывая в ладонь шелуху от семечек.
– Я сегодня уезжаю. Присмотрите, пожалуйста, за моими цветами. Я оставлю ключ от комнаты.
– Домой, что ли, поехала?
– Да.
– Ну, ехай, конечно, раз нужда есть. Присмотрю за твоими ромашками.
– Фиалками. Я сегодня воду налью, а вы проверяйте. Если земля будет влажной, то не поливайте. А если сухая, то да. Только в поддон надо лить, а то сгниют.
Тамара отвела взгляд от маленького переносного телевизора, стоявшего прямо на столе, и уставилась на меня, моргая припухшими веками.
– Ага, – кивнула она и снова отвернулась к экрану.
Я не была садоводом, но как-то так получилось, что за время работы в цветочном магазине у меня вошло в привычку забирать домой списанный товар. Возиться с ним хозяйка не любила. В основном это были фиалки – нежные растения, требующие к себе особого отношения, освещения и ухода. В конце концов Анаит Абрамовна перестала их заказывать, а на моём подоконнике выстроилась целая шеренга разноцветных прелестниц.
Приняв по-быстрому душ, я сложила вещи в спортивную сумку и немного прибралась в комнате. Затем доела суп, помыла посуду, заварила чай и выключила свет. Стоя у окна, я глядела на городские огни и думала о Перчине. О том, что сегодня он выполнит обещание и поедет к своему «солнышку», останется на ночь и…
Всё правильно, так и должно быть.
– Ты чего в потёмках? – Тамара щёлкнула выключателем и хмуро огляделась. – У тебя всё нормально? Выглядишь так, будто… – Она не договорила и открыла холодильник. – Поезд когда?
– Через два часа.
– Успеешь ещё. Яблоки вон возьми в дорогу, я с рынка принесла.
– Да ну, зачем…
– Что зачем? Сколько ехать-то?
– Ночь. Потом на автобусе.
– Точно оголодаешь. Бери, говорю. И булку вон порежь с колбасой. Сейчас отнекиваешься, а потом деньги тратить придётся. Чего сорвалась-то вдруг?
– Дела.
– Дела… Ну, если дела, то тогда да. Вернёшься когда?
– В понедельник сразу на работу, – не очень уверенно произнесла я.
Тамара зевнула и зашаркала обратно, бубня что-то себе под нос.
Я посмотрела ей вслед и вдруг вспомнила маму. Господи, а ведь Тамара, кажется, как раз в том возрасте, когда её не стало. И говорит так же: вроде грубовато, а с заботой. Вот так начнёшь думать, и сердце опять заноет, заболит… Чёрт его знает, как так всё получилось.
Я помыла яблоко и отрезала ломоть батона, колбасу брать не стала. Сложила всё в пакет, решив, что воду куплю на вокзале.
Пока то да сё, пришло время выходить. Свет в комнате Тамары уже не горел, значит, ей нужно вставать засветло. Я оставила ключ в замке своей комнаты. Ещё раз проверив документы, телефон и зарядку, вышла и закрыла дверь.
Пока шла к метро, успела продрогнуть. Я знала, что это от нервов, потому что вечер был тёплый. Как и тогда…
Резкий звук автомобильного клаксона раздался так внезапно и резко, что я подскочила на месте, сердце заколотилось о самые рёбра.
– Придурок…
Я прибавила шагу, на ходу нащупывая пластиковую карту для прохода через турникет.
На нужном перроне я оказалась за полчаса до прибытия поезда. Народу было много, чемоданные колёсики скрежетали по бетонному покрытию, а из динамиков одно за другим неслись оповещения для пассажиров.
Обратный билет брать не стала. Уеду сразу, как только решу все вопросы, хоть на перекладных, таков был мой план.
За всё это время домой я ездила лишь один раз, на похороны матери. Случилось это уже после того, как я уехала из Бабаева на учёбу. Была середина осени – в октябре зарядили дожди, и казалось, конца и края им не будет. Воздух стал тяжёлым, всё время хотелось спать. Похороны тоже прошли как во сне, муторном и горьком.
Я не могла оставаться, уехала на следующий день, переночевав у соседей. Мне было не по себе оттого, что придётся провести ночь в одном доме рядом с отчимом…
– Ну вот, как-то так… – Георгий опрокинул рюмку и, не закусывая, налил следующую.
– Царствие небесное рабе божьей Людмиле, – нестройным хором поддержали остальные.
– Отмучилась, касатка, – всхлипнула тётка Дарья. – Как же ты теперь будешь-то, сиротинушка?.. – тоненько взвыла она, прижимая меня к себе.
– Не пропаду… – От тётки пахло куриным навозом и жареным луком. Я чуть отстранилась и взглянула на Георгия.
Запавшие щёки, выбритый подбородок, на котором видны мелкие порезы, взлохмаченные волосы. Как же он брился? Все зеркала в доме занавешены плотной тканью. Клетчатая рубашка с растёгнутым воротом и косо свисавший со спинки стула пиджак. Стиснув зубы, я с трудом отвела взгляд от отчима.
– Георгий, ты уж держись, – подал голос муж тётки Дарьи, дядька Коля. – Живым живое…
– Помолчи уж! – шикнула на него супруга. – Хорошая была женщина, порядочная, добрая. Жаль, мало пожила. Сколько Марьянке-то было, когда ты Людку замуж взял, а, Георгий?
Щека отчима дёрнулась, а я тут же произнесла про себя: «Одиннадцать».
– В пятом классе училась, – хрипло ответил он.
Надо же, помнит.
– Получается, всего шесть годочков вместе прожили? Ох-хо-хонюшки… Мы-то вон пятый десяток с Колькой живём…
– Не живём, а маемся! – пьяно хихикнул дядька Коля и тут же получил ощутимый тычок в бок.
– Мается он! Только гляньте на него – страдалец!
Поминки шли своим чередом. Свеча перед портретом матери почти догорела, и я взяла другую из тех, что принесли из церкви.
– А Веркины родичи были на похоронах, не видели? – спросила молодая женщина с рыжей завитой шевелюрой. Кажется, она работала вместе с матерью и фамилия её была Розова. Да, точно, Розова. А имя – Лилия. Лилия Розова – как цветочная клумба, смеялась мать.
– Не, не видала… – тут же отозвалась тётка Дарья.
Обернувшись, я заметила, как женщины многозначительно переглянулись. Оно и понятно. Могу представить, что говорят обо мне в городе: бумеранг прилетел или божье наказание. А я так думаю, всем нам рано или поздно прилетит, и за что – найдётся.
Я столько раз клялась, что не имею никакого отношения к исчезновению Веры, что сама стала сомневаться в этом.
– Ну что, пойдём мы, наверное, – вздохнула тётка Дарья. – Марьянка, помочь тебе со стола убрать?
– Оставь! Сам уберу! – окинув всех мрачным взглядом, заявил Георгий.
– И то верно, посиди ещё… помяни…
– Останьтесь ещё, тётя Даша! – попросила я.
Она посмотрела на меня с жалостью, но кивнула.
– Не уходи, побудь со мною… – вдруг затянула Лилия, подперев кулаком острый подбородок. Дядька Коля заблеял, подпевая ей, и потянулся за бутылкой.
– Ну, началось, – хмыкнула тётка Дарья. – Перебрала малёха Лилька-то. Пойдём на улицу, продышишься! – велела она и, выбравшись из-за стола, подхватила Лилию под руки. Та икнула, расплакалась, но пошла за ней.