Чтобы убедиться в своей правоте или наоборот, я решила опять наведаться в заброшенный сад. Пока шла по своей улице, чувствовала взгляды соседей. Здоровалась, в лучшем случае получая в ответ сдержанные кивки.
В саду я вновь пробралась к большой старой яблоне и стала кружить вокруг неё в поисках чужих следов. За утро трава приподнялась. Я встала с той стороны ствола, где, как мне казалось, я кого-то видела, и стала смотреть на свои окна.
– Марьяна!
Услышав голос тётки Дарьи, я высунулась и помахала ей рукой.
– Господи, а я иду, смотрю, ты! Что ты там делаешь?
– Да так… – Я поспешила к ней. – Тёть Даш, не знаете, участок продаётся?
– Продаётся, – кивнула она, перехватывая сумку из одной руки в другую. – Вроде как наследники объявились. Дальние. Объявление дали.
– Понятно. И что, много кто интересуется?
Тётка Дарья пожала плечами.
– Понятия не имею! Для дачи далековато, а для жизни вроде как медвежий угол, сама понимаешь. А всё равно кто-нибудь да купит. Ты у Георгия была? Как он?
– Нет, не была. К нему пока не пускают. Но обещали… Давайте помогу донести.
Я вцепилась в сумку и буквально вырвала её из рук тётки Дарьи.
– А когда можно будет? – тихо спросила она и всхлипнула. – Господи-и-и…
– Так, отставить слёзы! – шикнула я на неё. – Разберутся и выпустят!
– Ой, а то ты не знаешь, как у нас разбираются? Посадят, и всё! Поминай как звали! Ой-ёй!
– Не посадят его, не говорите глупостей!
– Марьянка, да как же так-то? Ведь какой мужик ни за грош пропадает!
– Не пропадёт, – твёрдо заявила я, вызвав у тётки Дарьи удивлённый взгляд.
Она даже успокоилась, засеменив рядом со мной. Так мы и дошли до её дома.
– Есть будешь? – спросила она, развязывая косынку.
– Буду.
– Ох, и славно! Пойдём! Мне бы хоть что делать, лишь бы не думать! Мой-то дурак всё молчком! Как с Георгием беда приключилась, даже пить перестал! Сычом сидит…
– Где сидит?
– На чердаке, – шёпотом ответила тётка Дарья.
Я задрала голову, разглядывая чердачное окно.
– Лежак там у него. Говорит, помирать буду поближе к богу. Раз такое непотребство в мире творится, то и жить незачем. Ну, дурак же, скажи?
Я лишь вздохнула. У дядьки Коли каждая новая идея заковыристей предыдущей.
– Я ему говорю, ты помрёшь, и как потом? Стащи-ка тебя с чердака! Разве что в окно выбросить. Лестница-то узкая!
Я остановилась, не зная, то ли смеяться, то ли плакать от её слов.
– Всё хорошо будет, тёть Даш.
Мы молча поели окрошки на кислом ржаном квасе. Мама тоже готовила такой: собирала в пакет краюшки чёрного хлеба, потом сушила их в печи, заливала водой и ставила в тёплое место. Квас получался ядрёный, особенно когда сутки в холодильнике постоит.
– Картошка в этом году уродилась, – сказала тётка Дарья. – Георгий весной за день мне все грядки вскопал, как трактором прошёлся! Мы с Колькой только успевали боронить. Я ему говорю, Георгию-то, мол, давай рассады тебе дам! А он: куда мне, некогда огородом заниматься. Так я ему за то и помидоров, и огурцов солёных, и капусты снесла! Пропадёт ведь мужик-то…
– Хватит, тётя Даша! Потерпите немного! Экспертизу сделают и разберутся!
– Ну ладно, коли разберутся… Всё же, чай, не дураки у нас в полиции работают.
– Дураков везде хватает.
– Вот то-то и оно, Марьяночка… Ты ешь, ешь, милая, на меня не смотри.
– Дядя Коля уже ел?
Женщина утёрла глаза косынкой:
– Говорит, чтобы я к нему не приставала.
– Давайте я ему снесу.
– Ой, а снеси, девонька! Он на тебя лаять не станет.
Тётка Дарья собрала в миску варёной картошки, яиц и солёных огурцов, поверх положила кусок хлеба и налила в бутылку квасу. Бутылку я сунула в передний карман толстовки, а миску прижала к груди.
– Я лестницу попридержу, а то, не ровён час, скатишься, – сказала она мне вдогонку, когда я встала на ступеньку.
– Типун вам на язык, тётя Даша, – ласково ответила я и полезла на чердак.
– Дядь Коль, это Марьяна! – крикнула я, как только моя голова очутилась над чердачным полом. В носу защекотало от пыли, но мои руки были заняты, поэтому, громко чихнув, я едва не ударилась подбородком о доски.
Дядька Коля сидел у маленького окна и что-то мастерил при помощи ножика из деревянной болванки. Завидев меня, он пробурчал:
– Вот что за баба, покою от неё нет!
– Дядь Коля, я сама вызвалась. Мне поговорить надо.
Он нахмурился, потом отложил своё занятие и махнул рукой:
– Тады лезь!
– Лезу!
Сказать было проще, чем сделать. Мне пришлось поставить миску и отодвинуть её подальше и только потом взобраться самой. Пахло сеном, большая охапка его лежала в углу под скатом крыши, покрытая старой простынёй. Вероятно, на ней дядя Коля и спал.
– А в туалет куда ходите, дядь Коль? – с усмешкой спросила я.
– Куда-куда, куда и все нормальные люди, – невесело хохотнул тот. – Как Дарья на огород, я в нужник.
– Воспитываете, значит, – кивнула я.
– Да не… Одному мне побыть надобно, осознать, так сказать…
– Что осознать, дядь Коля?
– А то ты не знаешь! – Лицо мужчины посерело. – Что друга моего в тюрягу забрали ни за что ни про что!
– Во-первых, не в тюрягу. – Я поставила перед дядей Колей миску и бутылку с квасом. – В тюрягу только после вынесения приговора отправляют, а во‑вторых…
– Умные все стали! – закипятился он. – Куда ни плюнь, все грамотные! А как до дела дойдёт, морды воротят!
Я понимала, о чём он говорит, и возразить мне было нечего.
– Так уж прямо все и поверили, что Георгий Лильку убил, – попыталась я успокоить его. – Глупости! Кто его знает, ни за что не поверит!
– Мало ты ещё на этом свете живёшь. Чего только не бывает! И люди, ажно бешеные звери, случаются. Вот вроде и нормальный, пьёшь с ним, ешь, а потом… р-раз и… – Дядька Коля рубанул ладонью воздух и отвернулся к окну. И взгляд у него стал такой тоскливый, что было понятно: распереживался мой сосед не на шутку.
– Поешьте, дядь Коль, – пододвинула я к нему миску. – И поговорите со мной.
– Что тебе сказать-то, Марьянка?
Я стала очищать варёную картошку от кожуры.
– Расскажите, как Веру искали…
– Верку? – Дядя Коля поскрёб щетинистый подбородок и тоже взял картофелину. Покрутив её, куснул прямо с кожурой. – Да уж, вспомнила ты! Тяжко всем тогда было. Так-то город у нас тихий. По пьянке, конечно, драки бывали. Или там муж с женой поцапаются. Пожары, сама знаешь, тоже дело обычное особливо в засушливый год. Но вот чтобы так? Не припомню.
– Но люди ведь и раньше пропадали? – осторожно спросила я.
– Люди, Марьянка, имеют такое свойство – пропадать. Кто по глупости, кто по собственной воле, кто, опять же, по пьянке… Кого из воды вылавливают, кого в других местах находят.
Я сразу подумала об Инге Смирновой.
– Поначалу-то думали, конечно, что Вера утонула. Потом, что заблудилась в лесу. Народ на поиски пошёл. Сразу, в тот же день.
– Как же она могла заблудиться, дядь Коль? Там же рядом всё. Пройти через опушку к оврагу, вот и дорога.
– Так-то оно, конечно, так. Но мало ли…
Он повернулся и откуда-то из-за спины вытащил кружку. Налил квасу и предложил мне, но я отказалась. Тогда дядя Коля жадно выпил и утёр губы.
– Завьялов поиски организовывал. Деловой мужик! Не стал ждать, когда наша доблестная полиция зачешется. Он с Веркиными родителями и другими стали лес прочёсывать, следы её искать. А какие там следы после дождя? Мокрая трава да грязь.
– Да, тётя Даша рассказывала, что Эдуард Петрович много сил и времени на это потратил.
– Он же лес как свои пять пальцев знает. Они с Георгием карту на квадраты поделили, чтобы легче было искать. Завьялов ведь по молодости за Веркиной матерью ухлёстывал. А она другого выбрала. Сейчас, поди, локти кусает, жила бы царицей, как сыр в масле каталась. Светка-то Завьялова уж почто вся из себя, но Анька Зубова краше в юности была, поверь мне.
– Да ладно? – вспомнила я Веркину мать – раздавшуюся после родов, говорливую и крикливую женщину.
– А чего мне врать? Вон хоть у Дарьи спроси. Анька так плясала, искры каблуками вышибала! Как какой городской праздник – она первая юбками трясти. Потом уж, конечно, семья, дети…
Ну да, огород и прочие «прелести» провинциальной жизни. Но ведь кто-то вполне счастлив и такой жизнью. Я посмотрела в пыльное окошко, задрапированное по бокам паутиной, словно шторами. Оно выходило на дорогу.
– А вы сегодня ночью никого не видели? – спросила я на всякий случай, не особо надеясь на результат.
Дядя Коля запихнул остатки картошки в рот и активно задвигал челюстями.
– Видел, – прошамкал он и потянулся к бутылке.
– Видели? – Я даже дышать перестала.
– Видел, как ты ночью туда-сюда шмонялась.
Однако!
– А ещё кого-нибудь?
– Да мне и тебя хватило. Сплю я плохо, если стакан на грудь не приму. А Дашка меня на сухом пайке держит. Когда у тебя дверь хлопнула, я и поднялся. Выглянул, смотрю, ты крадёшься.
– Чего ж не окликнули? – усмехнувшись, я захрустела огурцом.
– Ну, мало ли, чего тебе на улице понадобилось… Вы там в своих столицах привыкшие полуночничать.
– Показалось, что вокруг дома кто-то ходит. Вот я и вышла посмотреть.
– Да вроде тихо было, – задумался дядя Коля.
Я не стала заострять внимание на этом вопросе. Не ровён час, забеспокоится дядька Коля ещё больше, совсем с катушек слетит.
– Значит, Веру искали хорошо, – продолжила я разговор.
– Изо всех сил. Отец ейный мне рассказывал, что километров пять обошли стеной. И по трассе шли, чтоб, значит, кусты и канавы проверить. Мало ли, может, авария приключилась. И по камерам смотрели. Пропала девка, как ветром сдуло… Ни похоронить, ни помянуть…
Я поёжилась. Дядя Коля выдохнул и с громким булькающим звуком выпил ещё одну кружку кваса. Скривившись, занюхал куском хлеба.
Больше мне нечего было у него спрашивать.