– Ну да. Именно это я ему и сказала незадолго до того, как потеряла сознание.
Я находилась в полиции почти до самого вечера. Уже не чувствовала ни рук, ни ног, ни спины. Но, к моему удивлению, мозг работал и я ни разу не сбилась в своих показаниях.
Кроме следователя Кириллова, который в этот раз вёл себя более чем пристойно, и вообще был крайне вежлив и предупредителен, рядом находились Казбич и ещё один сотрудник, которого я видела впервые. С несколькими перерывами на перекус мы наконец заполнили протоколы всеми необходимыми сведениями. А ещё чуть позже узнали о том, что останки Веры нашли под беседкой, которую построил для своей жены Завьялов.
Я заплакала и продолжала плакать, уткнувшись в плечо Казбич, пока мы выходили из кабинета.
В коридоре стояли оперативники во главе с Черёмухиным. Заметив нас, они тут же замолчали и вытянулись вдоль стены. Теперь они смотрели на нас с Волей Казбич иначе.
Георгий сидел в машине: откинув голову, дремал, приоткрыв рот. Но стоило нам выйти из здания, как он будто почувствовал нас, тут же проснулся и вышел.
– Ну что, как?
– Марьяна – молодец! Держалась героически. Гош, вы поезжайте домой, я здесь ещё на час-полтора, – сказала Казбич, утирая мне щёки носовым платком.
– Марьяна, ты чего? Совсем плохо тебе? – побледнел он, вглядываясь в моё опухшее от слёз лицо.
– Веру нашли… – всхлипнула я и зарыдала в голос.
– Отвези её домой, Гош.
– Ты только потом к нам приходи, ладно? – сквозь слёзы попросила я.
Пока я сидела в машине, судорожно всхлипывая и сморкаясь в промокший насквозь носовой платок, Георгий и Казбич ещё несколько минут о чём-то говорили, глядя в мою сторону.
– Ну что, бедовая, поехали? – Георгий захлопнул дверь и повернул ключ зажигания.
– Поехали… Как же страшно! Мы ведь были с ней совсем рядом! Кажется, ещё минута, и я бы удержала её! – зашмыгала я носом, снова заливаясь слезами.
– Да, иногда даже несколько минут могут перевернуть всю жизнь, – ответил он, и его глаза подёрнулись глубокой печалью.
Я поняла, о чём он думал в этот миг. Накрыв его лежащую на рычаге передач руку ладонью, я ткнулась губами в его шершавую, пахнущую табаком щёку.
– Ладно, чего ты… – тихо сказал он и потрепал меня по волосам на затылке. – Бедовая…
Тётка Дарья и дядька Коля сидели на лавке у нашего дома с такими серьёзными лицами, что сразу стало понятно: отпаивать нас всех придётся вместе. И скорее всего, прошинским самогоном.
Заметив машину, тётка Дарья прижала руку к необъятной груди, а дядька Коля вскочил и заковылял к калитке.
– Это ж что ж такое?! Это ж… Как теперича жить-то? Кому верить-то, а? – с ходу завёлся старик. – Да разве ж в нашем-то городе такое могло приключиться?
– Может, и не могло, да приключилось, – грубовато ответил Георгий. – Хотели маньяка, нате вам – получите и распишитесь!
– Вот и верь людям… вот и верь… – заохал дядя Коля.
– Марьяночка! – пустила слезу тётка Дарья. – Голуба ты моя… ой, что делается! Ой-ёй!
Мы с Георгием переглянулись и синхронно развели руками.
– Ты в дом иди, тебе отдохнуть надо. Я сейчас поесть сготовлю, – велел мне отчим, и я послушно засеменила по дорожке.
– Да какое сготовлю?! – воскликнула тётка Дарья. – Я вас и накормлю, и напою! У меня еды на целую армию!
– Дашка, когда нервничает или злится, завсегда икру мечет. В смысле, жратву готовит. Особенность у неё такая… – сокрушённо мотнул головой дядька Коля. – Так что вы её уважьте, а то совсем бабонька моя на нет сойдёт от этих хреновостей.
…В доме было прохладно и тихо. Георгий завёл старенькие часы с кукушкой и задёрнул занавески.
– Отправил их домой. Сказал, завтра придём.
– И правильно. Сил вообще ни на что не осталось. Помоюсь и спать.
Я так и сделала, но проснулась через какое-то время, настигнутая очередным кошмаром. Встала и пошла на кухню. За столом сидели Георгий и Воля.
– Можно к вам? Не усну теперь…
– Конечно! Поешь, я картошки сварил, – сказал Георгий, пододвигая мне табурет. – Чай будешь?
– Нет… как вспомню, что он мне в чай какой-то дряни насыпал, в дрожь кидает. Зачем он вообще это сделал? Я ведь могла так ни о чём и не догадаться!
– Может, он хотел тебя в той же комнате запереть, – мрачно припечатал Георгий, и острый кадык на его шее дёрнулся вверх-вниз.
Я сползла на табурет и накинула на плечи материнский платок.
– Возможно, не выдержали нервы, – ответила Казбич, наливая в кружку крепкий чай. – Как и с Лилей.
– Так это он её убил?! – ахнула я.
– Это ещё придётся доказать. Завьялов молчит, но нам уже известно, что с Розовой его связывали определённые отношения.
– Они были любовниками?! – представив Лилю, я тут же усомнилась в этом. Возможно, так и было несколько лет назад, но не сейчас.
– Нет. – Казбич понизила голос: – В её квартире мы обнаружили спрятанную окровавленную простыню. Экспертиза показала, что эта кровь со следами родовой деятельности. Похоже, что Вера родила в подвале. Но потом что-то пошло не так, и Завьялову пришлось обратиться к Лиле. Но она не сумела спасти Веру, а ребёнок остался жив.
– Господи… – Я содрогнулась и зажала рот ладонью.
– Теперь Розову и Завьялова связывала общая тайна. Скорее всего, между ними была какая-то финансовая договорённость, но Розова была нездоровым человеком и могла проболтаться. Возможно, он увидел вас с ней на кладбище и занервничал, а потом убил, чтобы не путалась под ногами. Я даже подозреваю, что она специально сохранила простыню, чтобы шантажировать Завьялова.
– Вы заставите его говорить?
– Он понимает, что ему грозит большой срок.
– Таких, как он, надо расстреливать без суда и следствия, – сказал Георгий. Губы его были бледными, нос заострился, под глазами залегли глубокие тени. – На месте Веры могла оказаться Марьяна. Да она и оказалась в итоге на её месте! Если бы… чёрт! – Он схватился за голову. – И ты мне ничего не сказала! – с укором в голосе произнёс он, глянув на Казбич.
– Гош, у меня такая работа, и я стараюсь делать её правильно. – Она протянула руку и провела пальцами вдоль его скулы.
– Получается, Завьялов хотел, чтобы всё оставалось по-прежнему: его статус, уважаемая в городе супруга, ребёнок… А что, если бы были другие дети?! – У меня даже лоб взмок от подобного предположения.
– Бедная девочка, что ей пришлось пережить… – вместо ответа тяжело вздохнула Казбич.
Город шумел как пчелиный улей. Я будто вернулась на пять лет назад и теперь заново переживала все мгновения, связанные с исчезновением Веры Зубовой. Но я уже не была той юной девочкой, которая металась между мистическими легендами и реальностью, я не верила в НЛО или лесных духов. Когда-то я называла своего отчима Лешим, словно в отместку за то, что он очень любил лес и отобрал у меня мать. Но на самом деле ближе и дороже после её смерти у меня никого не было…
Когда я покидала родной город, то думала, что это навсегда. Однако мысленно всё равно возвращалась сюда, потому что эта связь жила в моём сердце. Невыносимо было думать, что всё то время, пока мы учились, выстраивали собственную жизнь, делали ошибки и достигали целей, Вера Зубова находилась взаперти, в подвале, где был душ, туалет, кровать и стол, но не было солнечного света и, самое главное, свободы.
Я знала, что мне ещё придётся столкнуться с Эдуардом Петровичем Завьяловым в суде, и хотела посмотреть на него, когда он сам будет стоять за железными прутьями клетки, словно дикое обезумевшее животное.
В Бабаеве я провела почти полторы недели. Мой телефон так и не нашли, вероятно, Завьялов избавился от него сразу, как только отравил меня. Я была уверена, что, если бы не Казбич, я умерла бы там, в бетонном мешке, буквально в нескольких метрах от того места, где когда-то погибла Вера…
В город понаехало журналистов, которые лезли в наш двор с такой настойчивостью и наглостью, что Георгию приходилось грозить им лопатой. А пока он был на работе, службу нёс дядя Коля – его отборный матерок доносился сквозь раскрытое окно моей комнаты.
С Даней, Сашкой и Ирочкой за всё это время я так больше и не увиделась. Да у меня и желания такого не было. Если бы они тогда сказали правду о том, кто дал им лекарства, которые они подсыпали мне в сок, возможно, это помогло бы в поисках Веры. Может, и моя мама была бы ещё жива. Может… может… может…
Я так и эдак прокручивала случившееся в голове, глядя на фотографии из школьного альбома, но понимала, что Вера уже не вернётся. Маленького Ваню забрали её родители, как только их родство было доказано. Оставалось только оформить документы после решения суда.
О судьбе Светланы Александровны я старалась не думать. Мне до сих пор было сложно представить, как можно было не замечать того, что творилось у неё под носом. Да, она всегда была натурой возвышенной, но, чёрт возьми, неужели она была настолько слепа?!
В один из дней я специально пошла к их дому, но остановилась в нескольких метрах, не в силах сделать ещё хоть один шаг. Ветер терзал заградительные ленты, ставни на окнах были закрыты. Я не знала, там ли сейчас Завьялова или, может быть, она переехала к каким-то друзьям или знакомым на время следствия. Я даже не знала, есть ли у неё такие друзья, рядом с которыми она могла бы обрести душевный покой. Да и возможен ли для неё покой после всего, что произошло?..
Веру похоронили на городском кладбище накануне моего отъезда. Мы поехали туда вместе с Георгием и Волей уже после того, как все разошлись. Я положила цветы и долго смотрела на её улыбающееся лицо на фотографии. Такой я её и запомнила.
Потом мы отправились в лес, туда, где я последний раз видела Веру. Мы сидели на берегу, обнявшись, и молчали. Я смотрела на то, как Георгий и Воля держатся за руки, и жмурилась от летнего ветра. Пахло жасмином. Обернувшись, я увидела молодой куст с тонкими, обсыпанными белыми цветками ветками.