Гудки отбоя.
Пропустил. (Снова набирает номер.) Синтетика?!.. Кримплен есть?!. Дают?!. А-а, уборщица… Что за шутки на производстве!
Гудки отбоя. Снова набирает номер. Выходит из своей комнаты о н а, в ситцевом халате.
О н а. Доброе утро.
О н (с трубкой в руках). Ну и грубияны у вас тут в Ленинграде!
О н а (идет по коридору). А вы с ними повежливее.
О н. «Повежливее». Они обязаны! Соседка! Соседка! Спросить хочу.
Она молча оборачивается к нему.
А что это у Анны вещи какие-то мужские попадаются? Она что, с кем-нибудь живет?
О н а. «Живет»? (Пожимает плечами.) Анна Степановна мне как-то ничего об этом не сообщала. (Ушла.)
О н (негромко). Селедка. (По телефону.) Депо?!.. Пожалуйста, слышите?! Пожалуйста, мне Гвоздареву!.. Еще не пришла?!. Пожалуйста, мне насчет курсов повышения — когда и куда?!. Так!.. Так!.. Понял… Буду! Гудков моя фамилия! (Кладет трубку и снова набирает номер.) Депо?.. Не-не! Дээлтэ?.. Хорошее что есть?! Ждете чего-нибудь хорошее, пожалуйста!.. Так!.. Так!.. Понял! Понял, говорю!
Гудки отбоя. Появляется о н а, в руках полотенце.
О н а. Ну как спалось на новом месте? Еще раз доброе утро.
О н. Доброе утро! Сказали — к десяти!
О н а (улыбаясь). Куда, в Дээлтэ?
О н. Нет, на курсы. А с этим делом так, что телефоном не добьешься — бегать надо, хочешь не хочешь.
О н а. Ну так хоть город посмотрите. А то ведь один Дом торговли да Пассаж. Вот и все впечатления. (Ушла к себе.)
Он было снова стал набирать номер, но бросил, ушел к себе, надел рубашку, галстук, вышел в переднюю. Выходит она, одета в светлый летний костюм.
О н (надуваясь). Не знаю, где были вы, а я, чтоб вы знали, зимой сорок первого был здесь, на фронте.
О н а. Ну подумайте. (Набирает по телефону «время», сверяет свои часы.)
О н. И нередко ходил по этому городу пешком. Правда, больше ночью.
О н а. А я здесь в блокаду жила, работала на заводе… Рядом со мной, в этой, пустой теперь, комнате, две недели лежал покойник, муж моей прежней соседки. (Ушла в кухню.) Вам чаю или кофе? Вы что утром пьете?
О н. Не надо. Поем в городе. (Приблизился и стал в дверях.) Ну и как же дальше с этим… мужем?
О н а. Потом она его похоронила. Вот булка, сыр, масло…
О н. В армии мы, конечно, такого не пережили, как блокада…
О н а. Но вы, наверное, пережили другое, может быть, и пострашнее…
Теперь они сидят несколько боком друг к другу, каждый у своего столика.
О н. Ну это да, бывало…
О н а. Так что, Пахомий Николаевич, нам с вами считаться бедами не стоит, у каждого их достаточно. А город посмотрите все-таки…
О н (прерывает). Да ведь это как? Деньги есть, а купить чего-нибудь оригинальное — не купишь! Особенно для женщин.
О н а. Вы и в женских вещах разбираетесь?
О н. А чего тут разбираться? Где очередь — там и становись, не ошибешься. Народ знает, за чем стоять.
О н а. Ну подумайте. Мне и в голову не приходило! (Смеется.)
О н. Живете в центре.
О н а. А если очереди не будет, а продается что-нибудь стоящее?
О н. Об этом зря мечтать, между нами говоря. Пока что такое — забота завтрашнего дня. (Идет к огромному кухонному окну, смотрит вниз.) Ну и дворик у тебя. Оборотная сторона медали.
О н а. Да. И по ночам так плохо освещен!
О н. Я тут вчера поплутал. Сюда — тупик, туда — мусорные баки, опять сюда — ворота железные на цепи. Даже смешно.
О н а. Да-да! Я-то уж знаю! (Посмеиваясь.) Страшновато, Пахомий Николаевич, в позднее время я стараюсь не ходить!
О н. А что, бывает?
О н а. Нет, пока не слышно, но боюсь. Вообще, должна вам, Пахомий Николаевич, признаться, я очень многого боюсь! (Смеется.)
О н. Боюсь, это так. Психоз. Вон в блокаду же не испугалась.
О н а. И вот что интересно: в самый момент опасности я очень спокойна, совершенно спокойна. А потом дня два не могу прийти в себя, просто болею от пережитого. Ну подумайте!
О н. Ты, наверное, по культуре работаешь? Меня-то не боишься, соседка?
О н а. Нет, не боюсь! (Смеется.)
О н. А теперь почему смех?
О н а. Потому что меня зовут Наталья Владимировна.
О н. Ну и что?
О н а. А то, что вы не знаете и не спрашиваете.
О н. Так представилась бы! Вообще-то тут вы правы, маленькая ошибка.
О н а. А работаю я в библиотеке Академии художеств, в отделе гравюр.
О н. Я так сразу и понял.
О н а. Сходите в какой-нибудь музей, мы с вами потолкуем, обсудим…
О н. Пойдем, поглядим. Проверим!
О н а (после паузы). Их поздно проверять, они давно все уже умерли!
О н. Я так, вообще. (Встает.) Ну, пора мне.
О н а. Вы сыты, Пахомий Николаевич?
О н. Спасибо. Да вроде да! (Мнется.) Ну, я это… Зайду тут все-таки. В какой магазин ближе?
О н а. Правильно, именно с утра и загляните. И народу поменьше и товара побольше! Дээлтэ совсем рядом, направо по улице, и Пассаж недалеко.
О н (улыбаясь). Да?
О н а (так же). Да, конечно!
О н. Вот какое у вас чудно́е лицо: вечером, как приехал, подумал: ей тридцать пять; утром — нет, сорок пять. А сейчас поговорили — опять на тридцать пять потянуло!
Смеются.
О н а. Будет вам, Пахомий Николаевич, идите. И мне пора. Вот вам ключ от входной двери.
О н. Давай. Я, может, среди дня заскочу.
О н а. Вы такой же хозяин, приходите когда хотите. До свидания, до вечера. (Ушла с сумочкой под мышкой.)
Третий день вечером.
Горит свет у него в комнате. Слышны звуки музыки, передаваемой по радио. Пауза. Входит о н, в плаще.
О н (окликает). Не пришла?
Тишина. Вошел, снял башмаки, надел новые тапочки. Прошел на кухню, постоял у темного окна, посмотрел вниз. Зажег свет на кухне, поставил чайник на плиту. Прошел к себе, потом вышел в переднюю, открыл дверь в пустую комнату. На фоне освещенного светом уличных фонарей окна темнеет высокая стремянка. Щелкнул выключателем — свет не зажегся. Вернулся к себе, вывернул из торшера лампочку, влез на стремянку, ввернул лампочку. Щелкнул выключателем — комната заливается светом. Пауза. Часы пробили три четверти. Звонит телефон.
(Берет трубку.) Але!.. А ее нет! Але, але?.. А что передать?.. Ладно.
Снова подошел к кухонному столу, посмотрел во двор, сильно приблизив лицо к стеклу. Вдруг срывается с места, рысит к входной двери, выскакивает, возвращается, сбрасывает тапочки, сует ноги в ботинки и уходит. Через некоторое время появляются она и он. На ней синяя блузка и серая юбка умеренной длины.
О н а. Я так хорошо сейчас прошлась! Квартира моих знакомых — на канале Грибоедова… Оттуда пешком, через Мойку, на Герцена и домой! А вы как тут, Пахомий Николаевич, не скучали?
О н. Да я гляжу: нет и нет, нет и нет!
О н а (видит тапочки). Дивные тапочки.
О н. Да, приобретение… Пантолеты.
О н а. Как? Пантолеты? Ну подумайте! (Смеется.) Дочка не звонила?
О п. Звонила. Сдала! Третий экзамен сдала!
О н а. Молодец. (Идет к себе.)
О н (расставил руки). Стоп, красный свет. Сначала будет чай!
О н а. Да я только что пила. Я же из гостей!
О н. Ничего, еще один стакан войдет.
О н а. Ну хорошо, спасибо, ставьте чайник. Я сейчас иду.
О н. Давно кипит!
О н а. Иду-иду. (Увидела свет в пустой комнате.) Батюшки, какая иллюминация!
О н. А пусть погорит.
О н а. Ну пусть, пусть. (Посмеиваясь.) Нам после ремонта еще и счетчик не поставили! (Ушла к себе, зажгла настольную лампу.)
Он достал из большого холодильника коробку с пирожными, поставил чашки, разложил на тарелке нарезанную колбасу. Не может решить, как ему быть: то ли все это оставить на своем столе, то ли перенести на ее столик, то ли разделить пополам. Потом пирожные, колбасу и хлеб ставит на ее столик, на своем оставляет одну чашку. В то же время она у себя в комнате застилает белой скатертью стол, достает чайную посуду, ставит еще один стул.
О н а (выходит на кухню). Знаете, Пахомий Николаевич, так приятно идти домой, когда кто-нибудь есть! Сейчас подхожу к нашему дому, гляжу — у вас в окне свет.
О н (тоном шутки). У нас.
О н а (улыбаясь). Ну хорошо. У нас.
О н (широкий жест). Вот — пожалуйста.
О н а. Какая роскошь! Жаль, что я сыта.
О н. Да разве это еда!
О н а. Ну все-таки. Несите ко мне, скатерть уже на столе. Чашки не берите. Это возьму я, а это — уж вы как-нибудь.
О н. Возьмем, все возьмем. Тут и брать-то всего ничего, подумаешь, урожай! Я сегодня чуть-чуть красной икры не купил. Опоздал.
Перешли к ней в комнату.
Она. Садитесь сюда. Только осторожнее, Пахомий Николаевич, оно сломано. Теперь он сидит, а она хлопочет у стола. А мы там, где я была, тоже прекрасно посидели, поговорили…
О н. Выпили, закусили…
О н а. Ну конечно, и выпили и закусили. Среди гостей был один юрист, рассказывал разные всякие вещи…
О н. Что, про суд, что ли?
О н а. Да не совсем. Ешьте, Пахомий Николаевич, угощайтесь! (Смеясь.) Только что я была вашей гостьей, а теперь вы у меня в гостях!
О н. Поем, поем, можешь не уговаривать. (Смотрит на стену.) А это что, откуда такая картина?
О н а. Это картина очень хорошего художника. Конечно, копия, но старая. Вот пойдете в Эрмитаж — увидите оригинал!
О н. А что это я не пойму, про что она? Религиозная?
О н а. Ну, как вам сказать… Изображено рождение Христа. В корзине — младенец, слева — Мария…
О н. Понятно, понятно. Вам тут какая-то Мапа или Капа, не понял, звонила.
О н а. Мапа! Мапа!