М у ж ч и н а. Ну, давай твой плащ.
Ж е н щ и н а. Подожди. (Сжимает рукой на груди плащ. Для нее характерно помогать себе жестом, достаточно красноречивым, но без истерики и излишнего темперамента.) Зеркало появилось…
М у ж ч и н а. А полки. Ты посмотри, какие полки.
Ж е н щ и н а. Вижу. Но мне — не очень. А?
М у ж ч и н а. Тут надо еще кое-что доделать.
Ж е н щ и н а. Мне труба не правится.
М у ж ч и н а. Напрасно. Железо и дерево — конструктивно. Всю квартиру хочу — в таком суровом стиле. Рыцарский замок!
Ж е н щ и н а (постучала по трубе). Водопроводная. А где он ее взял? Украл на стройке?
М у ж ч и н а. Ну, знаешь. В наше время и плотников не выбирают. Он может только так. Я его полгода ждал. Ну, давай твой плащ.
Ж е н щ и н а. А эти полки, зачем они?
М у ж ч и н а. Ну, вот… кепку положил.
Ж е н щ и н а. А я — шарф! Одну перчатку — сюда, другую — сюда. А трубку завьем лианой. Правильно?
М у ж ч и н а. Хорошо, завьем лианой.
Ж е н щ и н а (рассмеявшись). А ты неплохо выглядишь. Немножко округлился.
М у ж ч и н а. Надо бросать курить. И тебе и мне, пора.
Ж е н щ и н а. Я молода, а ты стар, я могу еще себе позволить ошибки.
М у ж ч и н а. Да? Мне — сорок восемь, тебе — тридцать восемь. Как мужчина и женщина мы в равном положении.
Ж е н щ и н а. Я не хочу жить вечно. Чего это как дует?..
М у ж ч и н а. Я закрою. (Уходит.)
Ж е н щ и н а (одна). Сначала я пойду сюда и поживу немножко там. (Идет осторожно, точно на каждом шагу ей может открыться нечто пугающее.) Господи, как много прошло времени.
Появился м у ж ч и н а.
Как много прошло времени. (Смущенно.) Мне надо вытеснить отсюда духов.
М у ж ч и н а. Ну-ну, вот этого я в тебе не люблю. Какие духи?
Женщина входит в комнату.
Кто бы здесь ни бывал, тут нет никого, кроме тебя.
Ж е н щ и н а (с улыбкой). Да. Я у тебя последняя и единственная любовь.
М у ж ч и н а. К несчастью. (Переобувается в шлепанцы.) А твоих тапочек нет. Я их сразу… после твоего дурацкого звонка я их тут же выбросил. И твой халатик выбросил. А пижаму отдал лифтерше.
Ж е н щ и н а. А мою фотографию ты тоже выбросил?
М у ж ч и н а. Нет, фотография цела. Но хотел! И был бы прав. (Открыл дверцу шкафа, сразу нашел фотографию, поставил за овальным стеклом.)
Ж е н щ и н а (касается его плеча). Фотографию ты нашел довольно быстро.
М у ж ч и н а. Слушай. А почему ты опять звонила ночью? Тебя что, светлые мысли посещают ночью?
Ж е н щ и н а. Потому что утром я бегу на работу, там я думаю о работе, в перерыве надо поесть, а вечером, прости, — у меня больная мать и, слава богу, здоровый ребенок. О личной жизни я думаю только ночью.
М у ж ч и н а. Хочешь кофе? Или выпьем, может быть? (Достал из шкафа бутылку коньяка.)
Ж е н щ и н а. Подожди. Посидим немного здесь. Ну, как ты жил? Как живешь? Одерни, пожалуйста, вторую половину шторы.
Мужчина одернул штору и с некоторым беспокойством окинул комнату взглядом.
Ты здесь все изменил. Раньше в этой комнате ты работал. А теперь только спишь?
М у ж ч и н а. Да, я решил эту комнату сделать спальней. Нехорошо — где спишь, там и работаешь.
Ж е н щ и н а. Да? Хи-хи.
М у ж ч и н а. Нехорошо. А там и письменный стол и телевизор, там и гости.
Ж е н щ и н а. Значит, спальня. А где же тогда трюмо для дамы?
М у ж ч и н а. Да господь с тобой, ты, конечно, шутишь.
Ж е н щ и н а. А этот шкаф кабинетный.
М у ж ч и н а. Ну и что?
Ж е н щ и н а. А к нему нужен кожаный диван. Если между супругами случались ссоры, муж брал подушку, плед и удалялся спать на кожаный диван в кабинет.
М у ж ч и н а. Мне не от кого уходить. А одному не все ли равно, на каком диване загнуться.
Ж е н щ и н а. Не ври и не прибедняйся. (Смотрит на него исподлобья.)
М у ж ч и н а (помолчав). Послушай. Может быть, ты мне все-таки скажешь, что случилось? Прошло восемь месяцев, как вы меня бросили…
Ж е н щ и н а (усмехаясь). Я поняла, что с вами буду несчастлива. Так ведь может быть?
М у ж ч и н а (теряется). Не знаю, но… С чего это ты? А зачем тогда появилась?
Ж е н щ и н а (смотрит перед собой). Я не могу тебя забыть.
М у ж ч и н а. Так. Но тогда следующий вопрос. Не могла забыть или не можешь без меня жить?
Ж е н щ и н а (не сразу). Не могу жить. К несчастью. (Улыбнулась.)
М у ж ч и н а. Гм. И поэтому ты пришла?
Ж е н щ и н а. Поэтому, поэтому. Посидим, поговорим…
М у ж ч и н а. Ну что ж. Посидим, поговорим. Ну что ж.
Ж е н щ и н а. Егор.
М у ж ч и н а. А.
Ж е н щ и н а. Егор!
М у ж ч и н а. Это жестоко. Что вообще происходит? Пришла — ушла, опять пришла. Опять ушла?
Ж е н щ и н а. Нет, это не жестоко. Потому что я люблю тебя. И я плачу́ за все так же, как и ты. Не думай, что я плачу меньше.
М у ж ч и н а (теряя самообладание). Кто установил эти дозы? Я месяц не мог прийти в себя, элементарно.
Ж е н щ и н а. Месяц. На единственную и последнюю любовь. А у меня минуты не выпадало, чтобы ты не маячил где-нибудь в башке.
М у ж ч и н а. Ну конечно, я понимаю: ты чего-то не договариваешь, была какая-то причина, так? Из-за чего ты бросила любимого человека.
Ж е н щ и н а. Была. Забудем, а? Давай забудем.
М у ж ч и н а (вскрикивает). Нет, подожди. Ты приняла решение — я подчинился! Ты мне по телефону сказала, чтобы я тебя больше не беспокоил. Так и сказала: «не беспокоил».
Ж е н щ и н а. Ты еще не раздумал на мне жениться? Я согласна. (Подходит близко к мужчине, склоняет голову на плечо.)
М у ж ч и н а (не сразу). Гм. Но причину ты мне все-таки скажешь.
Ж е н щ и н а. Скажу.
М у ж ч и н а. Вот так. Могу себе представить, какая это ерунда!
Ж е н щ и н а. Ерунда, чушь, не волнуйся, пожалуйста. (Меняя тон.) А ты знаешь, я недавно встретила Соломина и спросила, как ты. Он сказал, что ты много работаешь. Вернее, что у тебя много работы.
М у ж ч и н а. Да, я много работаю, а что нас еще оправдает? Но я не понимаю, что тебя тут радует? Я люблю работать, получаю от этого удовольствие. Я один, вот и работаю. От зари до позднего вечера. Больных, слава богу, хватает.
Ж е н щ и н а (радостно смеется). Бедный. А романы? Романы требуют времени!
М у ж ч и н а (недовольно). Ай, брось. Какие романы? Все это чепуха.
Ж е н щ и н а (с любопытством). Ну, расскажи о своих романах, будь честным. Клянусь, я не попрекну тебя ни разу!
М у ж ч и н а. Да не было никаких романов.
Ж е н щ и н а. А вон, в передней…
М у ж ч и н а. Что? Что в передней?
Ж е н щ и н а. Ага, испугался. Кости белеют! В такой квартире! Один! Холостой! Еще не старый! Здесь же бывают смертоубийства. Вон, я вижу — кости вперемежку с бусами и мохером.
М у ж ч и н а (развеселился). Не копай на пустом месте. Мои там, мои там кости и клочья шерсти мои. Всю жизнь я зарабатывал деньги, чтобы тут же их отдавать.
Ж е н щ и н а. Да?
М у ж ч и н а. Да. Я первой жене плачу сто двадцать, никто этого не делает, ни один отец! Я второй жене, ее матери, выплатил тысячу триста какого-то мифического долга. Я построил кооперативную квартиру. Ты вспомни, по моей-то зарплате, при моих-то заработках, — ты помнишь, сколько раз мы с тобой обедали гороховым супом из пакета?
Ж е н щ и н а. Ну, иногда мы себе кое-что позволяли.
М у ж ч и н а. Ну, нельзя же все время. Так, знаешь, ног не потянешь, на одних брикетах.
Ж е н щ и н а. Наверное, одна я тебе дешево стоила.
М у ж ч и н а. Да, Евгения, ты брала другим. Ты взяла душу. Я знаю, ты — моя расплата.
Ж е н щ и н а. Да, я — твоя расплата, я — твое наказание, и смирись.
М у ж ч и н а. Пожалуйста, царствуй — я буду счастлив.
Ж е н щ и н а. Какие слова! Их можно услышать только во сне.
М у ж ч и н а (грозит пальцем). А ты мне все не веришь.
Звонит телефон.
(Поднимает трубку. По телефону.) Да… Ага, ага… Понятно. Понятно… Сделайте вот что. Первого больше не давать — вы поняли что?.. Второе дайте еще два раза… И в понедельник привезите его ко мне в клинику, утром. Только на машине… Такси закажите с вечера… Не волнуйтесь, за сутки ничего не случится, я отвечаю… В крайнем случае звоните мне… Когда нужно, хоть ночью… В понедельник утром жду. (Кладет трубку.)
Ж е н щ и н а. Что, плохо?
М у ж ч и н а. Да, неважно.
Ж е н щ и н а. Егор, устрой мою старушку. Ей семьдесят восемь лет, ее все бросили, а ее надо подвинтить.
М у ж ч и н а. Какую старушку?
Ж е н щ и н а. А помнишь, на Арбате?..
М у ж ч и н а. А. С язвой. Пусть приезжает. (Достает толстую тетрадь.) Пусть… мм, в среду. К десяти. Положим. Сама доедет?
Ж е н щ и н а. Я довезу!
М у ж ч и н а. Ты гуманист.
Ж е н щ и н а. А ты?
М у ж ч и н а. И я гуманист.
Женщина медленно переходит в другую комнату. На стене висит большая кукла. Мужчина следует за ней.
Ж е н щ и н а (указывает на куклу). А что это?
М у ж ч и н а. А это мне подарили «хозяйку дома».
Ж е н щ и н а (присаживается на кушетку). Как здесь хорошо. Надо было сразу идти сюда.
М у ж ч и н а. Значит, не на свидание пришла, а насовсем?
Ж е н щ и н а (помолчав). Мне без тебя плохо.
М у ж ч и н а. И правильно. Очень правильно.
Ж е н щ и н а. Знаешь… Когда мы с тобой тогда расстались…
М у ж ч и н а. Ты со мной — уточним.
Ж е н щ и н а. Мать мне сказала… Вызвала к себе вечером в комнату. Ирка уже спала. И вдруг заявила: я, говорит, знаю, что виновата во всем ты, а не Георгий Александрович, имей в виду, я полностью на его стороне. Она наш с тобой разговор по телефону слышала случайно. Да я перед ней и не скрывала. Видишь, как она чувствует, что правда за тобой. Она тебя считает положительным мужчиной. А Ирка ни слова не сказала. А значок — помнишь, ты ей подарил французский значок, Эйфелеву башню, — не сняла!