у. А мне позавидовать, считаю, можно! Можно?
О н а. Внимание всегда приятно. Пожалуй, поеду-ка я сразу в Пушкин…
О н (снова ее останавливает). Вот сейчас дочка сдаст экзамен! Уверен — придираться не будут. Чья такая? Гудкова! И вот как получится в моей биографии? (Загибает пальцы.) Я диспетчер, образование семь классов. Так? Дочь — педагог! Так! Мой внук — академик. Фамилия только у него будет не моя, вот что жалко!
Едва успел он все это сказать, как послышались необычные телефонные звонки.
О н а (торопится к телефону). Междугородная. Не вам ли! (Берет трубку.) Да, я слушаю!.. Сейчас-сейчас! (Передает ему трубку.) Вам. (Уходит к себе.)
О н (в трубку). Але, это кто?.. Это ты?.. Это я!.. Что, что? Ну чего ты!.. Словами говори!.. Что ты хлопочешь! Говори словами… Так!.. Так!.. Так… Ясно… Это что, окончательно?.. Может, пересдать можно?.. На апелляцию?.. А они знают, чья ты дочь?!.. Как это — не поедешь?.. Там мать сидит!.. Але, але!.. Говорю еще! Доплатим!.. Але!.. Перезвони!
Гудки отбоя. Кладет трубку. Некоторое время молчит.
(Громко.) Слыхала?! Что со мной-то!
О н а выходит к нему.
О н а. Бедная девочка.
О н. Нет, главное — чего мучили? Решили завалить — ну завалили на первом! (Хлопнул себя по колену.) Девок не берут! Я же знал эту практику! Да, но мою-то могли взять?!
О н а. А вам обещали помочь?
О н. Да никто ничего не обещал, но уважение могли сделать! Не с улицы же…
Пауза. Бьют часы. Она и он переходят в кухню.
Да-а. Толчок мозгам. Думаю: может, кому позвонить? Телеграмму дать? Кому?.. Теперь домой ехать не хочет. От позора. А что ей за позор? Она еще никто. Вот как я на работу выйду?
О н а. Пахомий Николаевич, надо ее как-то поддержать.
О н. А чем я ее поддержу? Вот ведь какое горе.
О н а (не сразу). Вы обещали ей поездку в Ленинград. Вот пусть и приезжает. Ей этого хочется, она об этом мечтала, и надо к ней прислушаться. А жить… Жить будет у меня.
О н (отступает). Нет-нет, не надо. Нет-нет, не надо!
О н а. Какая ерунда! Пусть приезжает. Анне Степановне вы ведь вообще-то не родственник.
О н. Не. Не хочу.
О н а. С гостиницей трудно, да и не стоит.
О н. Да вам зачем это?
О н а (прерывает). Перестаньте, Пахомий Николаевич, я говорю дело!
О н (садится). Ладно. Спасибо. Я тоже… другим помогал. И в долгу оставаться не люблю.
О н а. Ну подумайте, Пахомий Николаевич, перестаньте со мной считаться! Я просто понимаю, в каком девочка состоянии.
Оба смотрят через окно во двор. Пауза.
О н. Поздно сегодня мусор увозят…
О н а. Опять тучи. Неужели будет дождь?.. Я как-то привыкла всегда входить в положение других. А в свое стараюсь не вникать! (Смеется.)
О н (шутит, не очень весело). В чужое тоже… не всегда входишь. Я свидетель.
О н а (улыбаясь). Ну, это особый случай!..
Прошло еще три дня.
Вечер. О н и о н а сидят у него в комнате. На столе на видном месте — портрет Есенина, цветное изображение, какое обыкновенно предлагается в качестве сувенира. Кроме того, на столе закуска и четвертинка водки — гость сегодня уезжает домой. Она в синей блузке, он в новой белой рубашке, с новым галстуком в каких-то блестках. Оба в чудесном настроении. На дверях в пустую комнату висит замок. В передней около вешалки два чемодана — один новый, дешевый.
О н (загибает пальцы). В Петропавловске был. На Пискаревке был! У Финляндского вокзала был. Так? В «домике» был! Потом, значит, в Исаакиевском соборе. Ну колонны — сила!
О н а. Я давно там не была.
О н. На-адо сходить! Как же так, Наталья Владимировна? Потом это… Где пушка стоит. Да, Музей обороны! Так. Теперь… Где еще?
О н а. Эрмитаж забыли, Пахомий Николаевич.
О н. Да! Эрмитаж. Какие залы! Какие мастера! Вот вам и крепостные.
О н а. Какие крепостные?
О н. Труд — крепостных?!
О н а. Ах, ну да. Конечно, крепостных. Особенно где-нибудь в усадьбах.
О н. А я вам скажу другое! (Разлил по рюмкам остатки водки.) Вся! Вся ваша водочка. Маловато, зато ко времени! Чуткая ты женщина. Я вам скажу другое: почему так? Крепостные делали, а сейчас не могут! Вот вопрос. Мы там с одним мужиком стояли, перед столиком, в музее. Это он как раз и подсказал, где кримплен дают. Стояли и удивлялись — чудеса творил народ! А грамотешки, между прочим, даже и не нюхали. Вот вопрос! Ну, Наталья Владимировна, за что пьем? Есть предложение?
О н а. За ваши успехи, наверное.
О н. Нет, лучше за вас. (Опустив глаза.) Машу, да не нашу.
О н а. Пахомий Николаевич, за меня уже пили. Давайте за вас!
О н. Ну, тогда — за нашу встречу. Состоялась она все же, как вы скажете?
О н а. По-моему, да, по-моему, да!
О н. Эх, Наталья Владимировна, Наталья Владимировна…
О н а. Ну что?
О н. Эх, да что говорить. Мог бы я учиться! Мог бы. И не что-нибудь там помешало, а так… Гулять хотел! Деньги стали нужны. Не понимал.
Она начинает смеяться.
Че смеешься над Гудковым?
О н а. Да что вы! Я не над вами. У меня есть знакомый, довольно хороший ученый. Представьте, признался нам на днях, что он в своей жизни недогулял. Недогулял! (Смеется.) Ну подумайте! А теперь жалеет!
О н. Нашел о чем. Прямо обидно, честное слово. Передайте ему от меня — глупый он человек.
О н а. Так и передам! А может, лучше было погулять, а?
О н. Брось. Дело не в том, что он там ученый. Жизнь у него другая! Я всегда думал, что и без образования заработаю. И правильно, заработал, и все вроде есть. А только скучно как-то… иногда.
О н а. Вы знаете, Пахомий Николаевич, я ведь института не окончила… Из-за войны.
О н. Ну да?
О н а. Да.
О н. Значит, добрала сама. Значит, все равно я прав. Ладно, выпьем. Вот дочка приедет — познакомитесь. Вот она книгу любит! Даже в транспорт без книжки не садится. Ну, за встречу. Что лишнее сказал — забудь!
Выпивают. Маленькая пауза.
О н а. Я очень люблю путешествовать. И никогда не могла себе этого позволить. Когда выйду на пенсию — устройте меня общественным контролером на железную дорогу!
О н. Поездите, успеете, это все можно. А я вот… пропустил.
О н а. Не придумывайте себе огорчений. Это вы расстраиваетесь из-за дочери.
О н. Есть маленько. (Взял портрет Есенина, подержал.) Чтоб висел мой подарок. Не обижай Гудкова.
Звонок телефона.
Такси. (Подошел, взял трубку.) Але?.. Выхожу. (Кладет трубку.) Да, еще деньги. На дочку. Ты это… Ты с ней не стесняйся. Чего она не так — ты ей свое. Поняла?
О н а (берет деньги). Хорошо. А если она передумает, я вам перешлю.
О н (увидел замок на двери). Зачем повесили?
О н а. Так. На всякий случай.
О н. Дайте ключ.
О н а. Сейчас.
О н. Да не надо. Не надо. Глупости. Пусть так… Ну, вроде все. Вроде все… Подкосила меня моя девка.
О н а. Я вам сочувствую, Пахомий Николаевич, но, простите, все-таки не понимаю: почему такое отчаяние?
О н (сразу накаляясь). У Гудкова дочь должна быть студентка!
О н а. Ну и будет.
О н. Когда? А этот год?! Набежит какой-нибудь Ваня — ну и села она около него! И все, попел я!
О н а. А почему дети должны исправлять что-то в биографии родителей?
О н. А ка-ак же! А для чего тогда их тянуть? Поднимать? В Крым возить прогревать?
О н а. Ну подумайте!
О н. Тут и думать нечего!
Сигнал такси.
О н а. Идите! Идите-идите! А то он уедет!
О н (махнул рукой). Ладно, побежал. (Пауза.) Ну… Дай мне твою лапку. На прощание. (Подержал в своих ладонях ее руку.) Спасибо за все.
О н а. Идите-идите! (Провожает его до дверей.) Счастливо!
Он уходит, но сейчас же вновь появляется.
О н. Увидимся еще — договорим! (Скрывается.)
Она закрывает дверь, гасит свет и идет на кухню, смотрит через окно во двор. Потом идет к телефону, набирает номер.
О н а. Катюша, я собираюсь и выхожу… Да, он уехал… Только что… Взять что-нибудь на утро?.. Да. Да… (Смеется.) Ну подумай…
З а н а в е с
УРОКИ
А л я — служащая в «Стандарте», 31 год.
В е р а — ее сестра, учительница, 40 лет.
П е р о в — плотник в строительной бригаде, 30 лет.
Действие происходит в наши дни в Москве.
За просторным окном — современный городской пейзаж окраины. В центре сцены — проходная комната, празднично освещенная солнцем позднего утра. В правом углу под кружевной накидкой — экран дорогого телевизора, декоративная зелень по стенам, на полу, на столе, на застекленном книжном шкафу. Две открытые двери: налево — в комнату Веры и направо — в переднюю, а из нее уже — двери в комнату Али, на кухню и прочее.
На полу чемодан, плащ на стуле. Слышен шум стиральной машины, вскоре он сменяется шумом кофемолки, а может, какой-то другой бытовой техники. Но вот шум прекращается, с пылесосом в руках появляется А л я — бигуди, фартучек, на лице хозяйственная озабоченность.
Из комнаты Веры женский голос напевает импровизацию на слова пятилетнего соседского мальчика: «Прилетела кошка, глянула в окошко: где моя мышка?..»
А л я. Ве-рик! Разбери свой чемодан! (Возится с новеньким сверкающим пылесосом.)
Г о л о с В е р ы. Алена!
А л я. Ну, говори!
Г о л о с В е р ы. Какое счастье, что у нас такая роскошная квартира!
А л я. Еще бы плохо. Как ты себя чувствуешь, буржуй?
Входит В е р а, в ситцевом халатике, простоволосая, с улыбкой на губах.