- Я лишь посредник и гарант исполнения этого соглашения, - ответил я. - Поэтому проект документа подпишут товарищ Ленин и Рихард фон Кюльман, а кайзер Вильгельм его контрассигнует, когда я сподвигну его на это дело. Вам же, как представителю Австро-Венгрии, останется только присоединиться к готовому соглашению через отдельный протокол, как и следует из наших предварительных договоренностей. А сейчас, господа, прошу к столу.
Еще раз изложив свое кредо и выложив на стол карту с самым точным начертанием западной границы Советской России, я оставил высокие договаривающиеся стороны наедине со стопками писчей бумаги и одноразовыми шариковыми ручками (в свое время притаренными нами с югорос-ского контейнеровоза) и отошел в сторону; дальше товарищ Ленин должен был справиться сам, председатель Совнаркома он или нет. Кстати, эти ручки сами по себе вызвали величайшее удивление.
- Что это, товарищ Серегин? - спросил Ильич, вертя в пальцах пишущую пластиковую палочку.
- Это ручка, не нуждающаяся в чернилах и чернильнице, - сказал я. - Просто берете и пишите без всяких дополнительных манипуляций, и уже через несколько секунд написанное перестает размазываться пальцем. В вашем мире до такого еще примерно лет пятьдесят-шестьдесят, но время летит быстро. Не успеете моргнуть глазом, и будущее уже наступило. Есть и более продвинутые методы составления документов, но вам троим они совсем непривычны. Так что не отвлекайтесь от дела, берите ручки и пишите, не обращая внимания на новизну. К хорошему привыкают быстро.
Примерно через час, когда работа у Ильича была в разгаре, через портал в мой кабинет зашел Коба. Увидев, что его старший товарищ и учитель занят делом, будущий Отец Народов остановился в нерешительности, вроде как оставшись не удел.
- Товарищ Серегин, - наконец спросил он у меня, - у вас тут можно курить?
- Здесь нет, - ответил я, - но мы можем пройти на балкон, и там вы сможете подымить в свое удовольствие. Я, видите ли, тут тоже сейчас не нужен. Поставив перед переговорщиками граничные условия, я сунул руки в карманы и отошел в сторону. Со всем прочим, пока в должность не вступит новый нарком иностранных дел товарищ Чичерин, со всеми такими делами товарищ Ленин должен справляться сам.
- А я и не знал, что вы можете назначать нам наркомов, - недовольно проворчал Коба.
- В прошлом моего мира, - сухо сказал я, - когда месье Троцкий изгадил мирный процесс с Германской империей, получив условия хуже худших, на посту наркома иностранных дел его сменил как раз товарищ Чичерин. Думаю, что и на этот раз товарищ Ленин примет такое решение, тем более что ни о какой изоляции Советской России с западного направления речи идти не будет.
- Тогда понятно, - сказал Коба, доставая из кармана... нет, не трубку, а смятую пачку папирос.
Некоторое время он курил, внимательно осматривая окрестности, потом сказал:
- Красиво у вас тут, и пахнет как в храме, только не узнаю этого места. Это, наверное, Индия?
Ну вот, Сосо тоже поначалу принял Тридесятое царство за Индию. Впрочем, ошибиться тут легко.
- Нет, товарищ Коба, - покачал я головой, - это не Индия, а другой мир. Совсем другой, не похожий на обычные миры Основной Последовательности, соответствующие тому или ному периоду человеческой истории. Долина, которую вы видите, называется Тридесятым царством, а за ее пределами лежит субконтинент, который мы называем Проклятым миром Содома. Именно сюда всемогущий Господь сослал закосневших в своем грехе обитателей Содома и Гоморры в надежде на то, что тут, в изоляции от общества, они исправятся...
- Но ведь в Библии сказано, что Содом и Гоморра были уничтожены огнем с неба, - задумчиво произнес будущий Отец Народов. - Или вам известно больше, чем иным прочим?
Я пожал плечами и ответил:
- Там у нас, в будущем, когда начали производить археологические раскопки на месте расположения двух этих городов, не обнаружили никаких развалин. Земля была будто срезана на три метра вглубь. А потом, когда моя команда пошла по мирам, то потеряшки нашлись здесь. При этом они не только не изжили свои грехи, но еще их и усугубили. Вот вам первый урок: чтобы исправить человека, недостаточно поместить его в очень трудные условия, необходимо его каждодневное воспитание опытными и чистосердечными наставниками, чтобы по его завершению бывший грешник имел возможность возвращения в круг обычных людей. Впрочем, по большей части это опыт совсем дру-того мира, куда ушли как раз не грешники, а праведники, ставшие такими воспитателями для первобытного местного населения.
- И все же я чувствую, что вы мне что-то недоговариваете, - сказал Коба. - Связано у вас с этим местом что-то такое... особенное.
- Местные колдуны-содомиты для своих нужд вывели особую породу людей... - сказал я. - Да, Коба, именно колдуны. Этот мир оказался насквозь пропитан магией, а, значит, быстро появились и колдуны. Злой человек обращает во зло все, что дается ему в руки, и содомиты не стали исключением. Так вот, они вывели особую породу людей, состоящую исключительно из женщин, чтобы те воевали за них, работали на них, обслуживали их и даже служили бы им едой, находясь при этом под заклинанием Принуждения.
- Но это же мерзость! - воскликнул начинающий товарищ Сталин.
- Да, мерзость, и в этом с вами будет согласен любой нормальный человек, - спокойно сказал я. - Когда мы пришлю сюда с зачатком своей армии, то местные властители бросили на нас свои подневольные орды, но получилось у них... нехорошо. Сначала мы уничтожили колдовское принуждение заклинанием Нейтрализации, после чего сражение закончилось, даже не начавшись. А потом я сказал этим униженным и оскорбленным женщинам, что клянусь убить любого, кто скажет, что они все вместе и по отдельности не равны мне, а я не равен им. Я сказал, что клянусь убить любого, кто попробует причинить им даже малейшее зло, потому что они - это я, а я - это они. Я сказал, что вместе мы сила, а по отдельности мы ничто. Я сказал, что клянусь в верности им, и спросил, готовы ли они поклясться в ответ своей верностью мне и нашему общему дело борьбы со злом, в чем бы оно ни заключалось. И мы поклялись друг другу встречной страшной клятвой, а Господь скрепил ее своей печатью. Так родилось наше воинское Единство. И хоть сейчас в нашей организации бойцовые остроухие отнюдь не в большинстве, все равно всех новых членов принимают через обряд страшной встречной клятвы. И все они действительно часть меня, а я часть их. И потому распропагандировать мои войска ни у кого не получится, ибо служебная иерархия «начальники-подчиненные» у меня имеется, а классово-сословные различия отсутствуют напрочь. И я сам, и последний рядовой боец запасного батальона, только недавно принесший встречную клятву - все мы находимся в одном достоинстве.
- Спасибо за информацию, товарищ Серегин, - сказал Коба, снова улыбаясь в пышные усы. -Мы не будем пытаться распропагандировать ваших людей, потому что, как я уже говорил, вы поступаете как истинный большевик: не боитесь трудностей, всегда идете напролом, и к тому же, как выяснилось сейчас, не делите своих людей на бар и быдло. Но позвольте задать вам один вопрос?
- Спрашивайте, товарищ Коба, - ответил я.
- Скажите, а почему вы завели этот разговор со мной, не самым влиятельным членом ЦК нашей партии? - спросил будущий Отец Народов.
- А вы что, еще сами не догадались? - вздохнул я. - Вы - единственный и неповторимый товарищ Сталин, наследник и продолжатель дела товарища Ленина, поднявший советское государство на недосягаемую прежде высоту одной из двух сущих на планете мировых сверхдержав. И другого такого человека в обозримом пространстве и времени я просто не вижу. И пусть через сорок лет после вашей смерти все рухнуло в грязь, ваша вина в этом самая минимальная. Причиной катастрофы стал способ комплектования руководящего ядра вашей партии, куда товарищ Ленин, помимо проверенных бойцов, начал тащить разный мусор вроде Зиновьева, Каменева, Свердлова, Троцкого, Бухарина и иных прочих, имя которым легион. Вы пытались бороться с этим доступными вам способами, но вместо одного пустоголового демагога в руководстве партии оказывался другой, ибо это была самовосстанавливающаяся структура. Вот так борьба с контрреволюцией превратилась у вас во внутрипартийную борьбу за власть. Ну а когда вы умерли, эта публика, чрезвычайно размножившись, просто пожрала советский проект изнутри. Тут у меня, товарищ Коба, вы сможете обогатиться опытом иных миров, где я или мои коллеги решали аналогичные задачи, и я надеюсь, что это пойдет на пользу и вам, и Советской России.
- Хорошо, товарищ Серегин, - кивнул Коба, глядя как остроухие, проходящие внизу по своим делам, отдают нам честь и шлют улыбки. - Если позволят другие дела, я постараюсь изучить ваше общество, ибо женщины там, внизу, выглядят настолько бесхитростно счастливыми, что мне это кажется невероятным. А ведь вы в любой момент можете послать их в жестокое сражение... Есть в этом какой-то секрет.
- Секрета никакого нет, - ответил я. - Они были даже меньше, чем ничто, а я дал им свою братскую любовь и чувство собственного достоинства. Освободив трудящихся от сковывающих их цепей и вырвав народные массы из тьмы невежества, вы обретете в их рядах такую же простую и чистую любовь. А разные придурки потом назовут это культом личности. Царя Николая свергли не народные массы, а министры и генералы из его ближайшего окружения, так же и некоторые ваши соратнички будут завидовать вам, ненавидеть и бояться, а после того, как вы умрете, постараются измазать все ваши дела дерьмом. По-другому эта обезьянья порода не умеет. Но это не приговор. В рядах моей организации есть люди, чьей родиной является искусственный мир, где Советская Россия и партия большевиков живы и процветают и в начале двадцать первого века. И ни один товарищ Хрущев не поднимется там выше колхозного пастуха, а товарищ Брежнев - выше секретаря областной, по-вашему губернской, партийной организации. О том, что это за люди, вам еще предстоит узнать. Я надеюсь, что вы сумеете перенять знание о том, как нужно строить первое в мире государство рабочих и крестьян, чтобы оно простояло века, а не всего лишь семьдесят лет. И время у вас для этого найдется. Я договорюсь с товарищем Лениным, чтобы он направил вас к нам в Тридесятое царство в кратковременную командировку по обмену опытом. Вам наше знание будет даже нужнее, чем двум другим воплощениям товарища Сталина, что уже находятся у меня в гостях...