- Мы уже знаем об этом, - буркнул Гинденбург, - соответствующая телеграмма от принца Леопольда Баварского поступила к нам вчера вечером. И сам главнокомандующий, и чины его штаба, и вообще все, кто не стал оказывать сопротивления нападающим, разоружены и находятся на положении почетных пленников. Так как нынешнее командование Восточным фронтом не в состоянии исполнять свои обязанности, я лично отдал приказ начать снимать с фронта ближайшие боевые части, чтобы в течение нескольких дней восстановить положение.
- Вы полные идиоты! - воскликнул Вильгельм, и усы его встопорщились от страха и ярости. -Ваша попытка восстановить положение обернется только его ухудшением. Господин, чьи солдаты захватили крепость Брест-Литовска, чрезвычайно могущественен и обладает воистину нечеловеческими возможностями.
С этими словами он бросил на стол папку с бумагами и уже спокойнее добавил:
- Вот, почитайте, господа. Это я нашел у себя на столе в запертом на ключ кабинете, причем и адъютант, и часовые клянутся, что туда без меня никто не входил. Тут проект мирного договора между Советской Россией и Германией, личное послание нашего статс-секретаря Рихарда фон Кюльмана, а также письмо от Сергия из рода Сергиев, самовластного князя Великой Артании -того самого ужасного господина, что решил примирить нас с русскими большевиками таким оригинальным способом. И самое главное, тут рапорт генерала Гофмана, которому вместе с другими военными специалистами было позволено проинспектировать наличные военные силы Артанской армии, пока находящиеся в резерве.
- Мой кайзер, а почему вы назвали этого Сергия из рода Сергиев ужасным господином? - спросил генерал Людендорф, в то время пока Гинденбург торопливо листал бумаги в папке. - Мне лично кажется, что задействованная им при захвате Брест-Литовска пехотная бригада с одним стрелковым вооружением и без артиллерии в масштабах нынешней войны не представляет собой ничего особенного.
- Мой добрый Эрих, - вздохнул кайзер, - десантирование пехотной бригады с аппаратов, похожих на дирижабли-цеппелины, но, несомненно, ими не являющихся, это еще сущая мелочь по сравнению со всем прочим, о чем пишут статс-секретарь Кюльман и генерал Гофман. Этот господин явно не от мира сего и может ходить из одного места в другое, открывая двери как из комнаты в комнату. Прибыв в Брест-Литовск вполне обыкновенным способом на летательном аппарате, он потом в один шаг провел герра Кюльмана и герра Чернина к себе в Тридесятое царство, а оттуда так же, в один шаг, попал в прямо кабинет господина Ульянова в Петрограде...
- Все это ерунда и мистификация! - прорычал Гинденбург, отталкивая от себя папку с бумагами. - Этого не может быть, просто потому что не может быть никогда! Все эти бумаги явно написаны под принуждением и не имеют ни малейшей достоверности, а проект мирного договора и вовсе является издевательством над здравым смыслом. Германская армия никогда не пойдет на такие унизительные условия мира с самозваным большевистским правительством. Вот возьмем штурмом этот Брест-Литовск, и тогда узнаем, что там было да как. Я лично телеграфирую этому господину Сергию, что мы отвергаем его наглые притязания и объявляем лично ему войну до полной победы.
- Ну что же, Пауль, - пожал плечами кайзер, - если вы готовы взять на себя такую ответственность, то действуйте. А я пас. В конце концов, это мне пообещали при случае предъявить ваши с Эрихом отрезанные головы, а не вам мою.
- Мне кажется, Пауль, что наш кайзер нездоров головой и начал заговариваться, - вздохнул Людендорф. - Наверное, следует поместить его величество под присмотр опытных докторов, и если вдруг психическая болезнь окажется неизлечимой, подумать о том, как передать власть в Германской империи вполне вменяемому кронпринцу Вильгельму...
- Да, Эрих, - согласился Гинденбург, - так мы и сделаем. Ваше королевское величество, отправляйтесь, пожалуйста, в свои комнаты и оставайтесь там, пока мы не соберем врачебную комиссию для вашего полного медицинского обследования. Мы отказываемся подчиняться вашим приказам до тех пор, пока не получим авторитетного заключения от лучших немецких профессоров о вашей вменяемости или невменяемости.
- Не ожидал от вас, господа генералы, не ожидал... - пробормотал Вильгельм, переводя взгляд с одного персонажа на другого. - Вы еще револьверы на своего кайзера наставьте, как русские генералы наставили на своего царя Николая. Впрочем, я не буду вам противиться, делайте что хотите, только вот вся ответственность за все, что вы натворите, будет лежать на вас же самих. А сейчас прощайте, боюсь, что живыми я вас больше не увижу.
Затем кайзер развернулся и под удивленными взглядами генералов вышел прочь, шаркая ногами. Однако эта покорность судьбе обычно бойкого и даже дерзкого императора Вильгельма еще больше убедила Гинденбурга с Людендорфом в том, что у их монарха не все ладно с головой.
- Обстоятельства сгибают даже самого сильного человека4, - пробормотал Гинденбург, глядя на закрывшуюся дверь. - Никогда не думал, Эрих, что увижу нашего кайзера таким. Подумать только - он поверил в сказку, что хоть кто-то может прийти сюда, в ставку верховного командования, и отрезать нам с тобой головы. А ведь раньше он требовал от нас возвысить германскую нацию железом и кровью.
- А вдруг, Пауль, он прав, а мы с тобой ошибаемся? - задумчиво почесал переносицу Людендорф. - Ведь как-то же эти проклятые бумаги оказались на столе в запертом на ключ кабинете. Да и от обстоятельств захвата штаба Восточного фронта тоже за километр несет серой. Ты можешь себе представить высадку пехотной бригады с летательных аппаратов прямо внутрь занятой гарнизоном крепости, ведь к такой операции требуется готовиться не день и не два?
- Это заговор, мой добрый Эрих, и не более, - ответил начальник германского генерального штаба и фактический главнокомандующий всех вооруженных сил. - Россия разгромлена и практиче-
ски уничтожена большевистской революцией, осталось только пойти и забрать нашу добычу - быть может, до Днепра, может, до Волги, а может, и до Урала. И в этот победный момент вдруг кто-то вздумал пугать нашего кайзера неким мифическим всемогущим Божьим Посланцем Артанским князем Сергием. Я еще пока не понимаю смысла этой интриги, но будь уверен: когда я в ней разберусь, тем, кто все это затеял, сильно не поздоровится. Наверняка эти люди либо подкуплены большевиками, либо являются их тайными сторонниками, либо им просто с какой-то целью как можно дольше требуется сохранить большевистский режим в России.
- Так почему, Пауль, ты тогда дал согласие на перемирие с большевиками? - спросил его заместитель. - Не проще ли было покончить с ними сразу, едва они взяли власть?
- Перемирие, Эрих, это только временное явление, - ответил Гинденбург. - Я хотел дождаться момента, когда под влиянием нигилистической пропаганды господ Ульяновых, Троцких и Зиновьевых русский колосс окончательно разложится, и его надо будет только слегка подтолкнуть, чтобы он рухнул в прах и больше никогда не поднялся. То, что тайные сторонники большевиков в наших рядах готовы идти на такие дешевые провокации, говорит о том, что это момент либо уже наступил, либо вот-вот наступит. Думаю, что после того, как переговоры были прерваны таким варварским способом, надо будет отдать приказ об общем наступлении наших армий Восточного фронта вглубь России. Время для этого уже пришло. Будь добр распорядиться, чтобы об этом решении протелеграфировали в войска и особо в Брест-Литовск для того господина, что вздумал играть с нами в столь опасные игры.
Два часа спустя, Брест-Литовск, Крепость, Белый дворец (он же бывшее офицерское казино).
Капитан Серегин Сергей Сергеевич, великий князь Артанский
Когда я читал телеграмму Гинденбурга, то казалось, что с сероватой бумажной ленты на меня летит слюна, как от заходящегося в бешеном лае цепного пса. И подписи весьма характерные: «Гинденбург» и «Людендорф».
- Вот видите, мой дорогой Рихард, - сказал я фон Кюльману, - все даже хуже, чем мне казалось в начале операции по принуждению вашей империи к миру. Военный переворот в вашем руководстве стал свершившимся фактом; кайзер Вильгельм, уж не знаю, на каком основании, напрочь отстранен от реальной власти, а Гинденбург с Людендорфом ведут себя как типичная пара латиноамериканских диктаторов.
- В последнее время, - ответил мне фон Кюльман, - наш любимый кайзер все больше исполнял представительские функции, а всеми реальными делами заправляла эта парочка. Мне их указания по ведению мирных переговоров поступали через нашего дорого Макса...
Дорогой Макс, то есть генерал Гофман, смущенно засопел. Побывав через порталы в полевых лагерях моей армии, в основном расположенных в мирах Славян и убиенного Батыя, где сейчас стояло лето, и самое главное, посетив «Неумолимый» в Ахтиарской бухте мира Смуты, где шел конец ноября, этот представитель нации технизированных варваров сразу поделался тихим как паинька. Ведь не надо же быть сумрачным гением семи пядей во лбу для того, чтобы понять тот простейший факт, что если я разозлюсь по-настоящему и начну бушевать, не соразмеряя силы своих ударов, то и от Германии, и от стран Антанты останутся только объятые ужасом массы людей без всяческого руководства и власти. Гнев Божий, он такой. Первоначальный план на фоне программы-макси-мум выглядит верхом гуманизма и естественности и на данном этапе не обещает большей части европейских власть имущих ничего плохого. Быть может, когда-нибудь потом эти люди и пожалеют, что родились на свет, особенно британские и французские политиканы, но не сейчас...
- Ну что же, мой дорогой Рихард, - сказал я, - вам виднее. Как-никак я изучал этот вопрос по книгам, а вы лично варились в этой каше. Впрочем, лично для меня все это не имеет почти никакого значения, потому что я с самого начала предполагал в ответ на свои предложения резкий и даже истеричный отказ. И вариант, когда ваш кайзер сам отстранился от этой истории или был отстранен от нее силой, выглядит для меня даже лучше. Мне с ним еще договариваться по-хорошему...