- Вот свиное дерьмо! - выругался Эрих фон Фалькенхайн. - И что же нам теперь делать, господин Божий Посланец?
- Там, в моем родном мире, через четверть века после этой войны случилась следующая, в ходе которой были найдены ответы на все заданные вопросы, - холодно сказал я. - Мне эти ответы известны, а вам нет, и делиться своими знаниями я начну не раньше, чем Германская империя и Советская Россия перестанут быть врагами. Я не меньше вашего хочу макнуть мордой в грязь и «просвещенных мореплавателей», и много понимающих о себе гордых галльских петушков, но главная задача - заключить мир на вашем Восточном фронте, прежде всего.
- Вот видите, мой добрый Эрих, - вздохнул кайзер Вильгельм, - господин Серегин скуп и неуступчив будто Шейлок, но это только до того момента, пока вы не приняли его условия, после чего он становится щедр как Лукулл. Собственно, я уже все решил после того, как увидел отрезанные головы Гинденбурга и Людендорфа. Как и положено настоящему монарху, этот человек не обещает того, чего не может сделать, и делает то что обещал. Мой добрый Рихард, давайте сюда текст мирного договора, пора его подписывать и кончать с этой канителью.
Первым на экземплярах мирного договора, предварительно тщательно его прочитав, расписался товарищ Ленин, единый в трех лицах: председателя Совнаркома, наркома иностранных дел и наркома обороны. За ним свои подписи поставила германская сторона. Последним договор подписывал кайзер Вильгельм. Поставив автограф на последнем экземпляре, он поднял голову и сказал:
- Господин Серегин, тут есть место и для вашей подписи, как гаранта договора со стороны Высших Сил, ибо без нее он будет недействителен. Слишком много крови было пролито на полях сражений и слишком многие хотят, чтобы этого документа никогда не было, поэтому берите перо и подписывайте.
Вот так я попал на страницы местной истории - не только как герой мифов и легенд, но и как официальное лицо, прекратившее вражду между Советской Россией и Германией. Не успел я поставить автограф на последнем экземпляре, как за окнами саданул раскат грома.
- Что это было, господин Серегин? - спросил Вильгельм, в то время как все прочие ошарашенно вертели головами.
- Это знак Господнего одобрения, нечто вроде бурных аплодисментов, - сказал я. - Вы, господа, все сделали правильно, и теперь мой Патрон вам благоволит. А теперь давайте я отвечу на вопросы генерала фон Фалькенхайна. Ответ первый, по части артиллерии. Все тяжелые орудия должны быть изъяты из состава пехотных дивизий и собраны в руках Верховного командования, составив группировку прорыва. Так поступило русское командование летом шестнадцатого года и тем самым добилось успеха. Также снимайте орудия главного калибра с ваших устаревших боевых кораблей, чья ценность в настоящий момент упала до нуля, и устанавливайте их на железнодорожные транспортеры с большими углами возвышения. Даже те корабельные пушки, что уже совершенно не котируются в морских линейных сражениях, на суше окажутся воистину оружием возмездия. Таким тяжелым молотком стоит бить по расположению вражеских штабов, своевременно выявленных вашей разведкой, а также по транспортным узлам, где будет происходить выгрузка резервов противника. Вся эта мощь на время проведения наступательной операции должна быть сосредоточена в руках командующего группы армий на направлении главного удара. Когда нужно набить кому-нибудь морду, то пальцы сжимают в кулак, а не растопыривают во все стороны. Возможно, нанеся тяжелый удар на одном направлении, которое будет у вас отвлекающим, вы погрузите свою тяжелую артиллерию в вагоны и отправите ее к месту главного удара, в то время как резервы Антанты будут притянуты к другому месту. И не стесняйтесь показывать вражеской разведке то, чего у вас нет, то есть деревянные макеты пушек там, где ничего не планируется, а также тщательно маскировать настоящие орудия. К концу этой войны воздушная разведка приобрела решающую роль, так что приготовьтесь изготавливать просто огромное количество маскировочных сетей, а все перемещения войск проводить в темное время суток, чтобы к рассвету уже ничего не напоминало о перегруппировке. Не бойтесь морочить противнику голову, на войне это не только допустимо, а необходимо.
- Да, - сказал генерал фон Фалькенхайн, - простые вроде бы вещи, а мы о них не додумались, или додумались, но применяли в ограниченном объеме, а не тотально, как этого требует господин Серегин. Особенно интересна мысль о деревянных пушках, которые при разведке с воздуха будут выглядеть как настоящие, чтобы маршал Фош до икоты пугался того, что никогда не произойдет. Но что мы должны делать в том случае, если Антанта, как и в описанном вами вашем прошлом, попробует массово применить против нас свои панцеркампфвагены?
- Против танков нужна сильная противотанковая артиллерия, - сказал я. - Меньшая ее часть в виде отдельных дивизионов должна находиться в составе пехотных дивизий для отражения вражеских вылазок местного значения, а все остальное необходимо сводить в ягдпанцербригады резерва верховного командования. Дело в том, что внезапно массовую танковую атаку организовать невозможно. В тот момент, когда британцы и французы будут гнать свои самоходные железные сараи от станций выгрузки к линии фронта, солдаты в ваших окопах первой линии еще за несколько дней до начала наступления непременно услышат множественный шум моторов и доложат об этом по команде. Мне тут подсказывают, что когда Гинденбург получил соответствующее донесение, он ничего не стал предпринимать, решив, что это не более чем показатель «нервозности войск»...
Кайзер Вильгельм после этих слов длинно и грязно выругался, сказав, что только за одно это голова Гинденбурга должна была украсить собой его каминную полку, а генерал фон Фалькенхайн сказал:
- Но у нас нет пушек соответствующего назначения, и даже если вы дадите нам проект, то мы не успеем изготовить по нему то количество орудий, которое для отражения массированных атак панцеркампфвагенов.
- Нет, - возразил я, - такие пушки у вас есть, причем в значительном количестве, и искать их следует тоже на флоте. Я имею в виду противоминоносные пушки калибра три-семь и пять сантиметров, уже бесполезные в современной морской войне. Снимайте их с тумбовых установок и ставьте на легкие колесные лафеты, вроде как у устаревших четырехфунтовок Круппа. Самое главное, чтобы расчет мог катать это орудие по полю своими силами туда-сюда, лишь иногда прибегая к помощи пехоты. Помимо этого, вам следует строить ягдпанцеркампфвагены примерно такой конфигурации... - Я взял лист бумаги и набросал эскиз чего-то похожего на самоходку Су-76, иначе именовавшуюся «голожопым Фердинандом». - Отдайте эту бумагу инженеру Фольмеру, и он воплотит ее в металле. Вооружение - морская пушка восемь-восемь. Мотор авиационный в двести-триста лошадей. Мощное бронирование в лобовой части и противоосколочное по бортам. Такая установка пригодна не только для отражения вражеского наступления, но и в качестве средства огневой поддержки для вводимой в прорыв кавалерии. Но и это еще далеко не все. Вашу траншейную систему необходимо дополнить опорными пунктами, приспособленными к круговой обороне и снабженными достаточном количеством противотанковой артиллерии, атакующую пехоту отсекать от танков огнем полевых пушек, а пространство между первой и второй и второй и третьей траншеями следует превратить в полосы противотанковых препятствий. Стальные и бетонные надолбы, нажимные и управляемые фугасы, противопехотные минные поля и прочие сюрпризы, необходимые для того, чтобы все атакующие и их железки остались бы на этом смертном пространстве. Пара таких «наступлений» и Антанта поймет, что ничего хорошего ее впереди не ждет.
- Так значит, господин Серегин, вы не советуете нам проводить весеннее наступление на Западном фронте? - озабоченно спросил генерал фон Фалькенхайн.
- Плохо подготовленное наступление хуже воровства, - ответил я. - Вместо того вам стоит попытаться выбить из войны Италию. Театр боевых действий там весьма ограничен, вояки из итальянцев, надо сказать, никакие, а вот промышленные ресурсы, сосредоточенные на севере Италии, вполне серьезные. Мелкого как клоп засранца Виктора-Эммануила следует выпороть розгами, потом потрепать по щечке и поставить в свою конюшню. Кляча, конечно, но пригодится. Зато представьте себе, как засуетятся лягушатники, когда поймут, что на юге у них вот-вот может открыться второй фронт. К тому же итальянский флот - это не последняя величина на Средиземном море, и если он сменит сторону, то и британцы будут обеспокоены довольно сильно...
- Вот видите, господа, - произнес чрезвычайно довольный Вильгельм, - не успели мы подписать мир с русскими большевиками, как получили за это не только Господнее Благоволение, но и премию от господина Серегина, расписавшего нам весьма перспективную программу действий как минимум на полгода вперед. Теперь я снова смотрю в будущее с оптимизмом и готов сражаться за него как лев.
- В ближайшее время, - сказал я, - как только это договор будет ратифицирован рейхстагом и большевистским ЦК, у нас состоятся еще одни переговоры, на этот раз на тему восстановления полноценных торговых отношений, да и на чисто военную тему это далеко не последнее совещание. Но сегодня нам пора заканчивать, ибо теперь, посеяв разумное, доброе, вечное, каждому из нас предстоит мотыжить свой огород.
15 (2) января 1918 года. Около полудня. Петроград, Смольный, кабинет В.И. Ленина.Присутствуют:
Члены ЦК: Владимир Ленин, Иосиф Сталин, Николай Бухарин, Феликс Дзержинский, Лев Каменев, Александра Коллонтай, Николай Крестинский, Владимир Милютин, Матвей Муранов, Виктор Ногин, Алексей Рыков (Леша-заика), Ивар Смилга, Григорий Сокольников (настоящее имя -Гирш Яковлевич Бриллиант), Моисей Урицкий, Григорий Зиновьев
Кандидаты: Гэоргий Оппоков, Евгений Преображенский, Елена Стасова, Варвара Яковлева
Прочие: Леонид Красин, Михаил Фрунзе
ЦК партии большевиков собрался уже на следующий день после скоротечного заключения Брестского мира. При этом «соратники», приглашенные в кабинет вождя революции, до самого последнего момента даже не подозревали, ради чего товарищ Ленин с такой великой срочностью собрал их у себя на совещание. Приглашены были не только действительные члены Центрального Комитета, но и кандидаты, а также дезертиры, сложившие полномочия после отказа Ленина формировать однородное «социалистическое» правительство. Товарищ Зиновьев, как раз и являвшийся одним из таких убежантов, моментально надулся от гордости, будто петух, предполагая, что сейчас перед ним будут извиняться и звать обратно. Но на скрижалях судьбы ему было начертано совсем иное.