- Какой ужас - двадцать женщин на одного мужчину! - воскликнула Алиса Гессенская. -Ведь такая мужская смертность просто уму непостижима! Что вы там делаете - штурмуете Врата Ада?
- Это не у нас, мадам, такая смертность, а у местных, - хмуро ответил товарищ Петров. - Каменный век - очень жестокое время, и мужчины, являющиеся основными добытчиками пропитания, на охоте погибают гораздо чаще, чем женщины при выкапывании съедобных корешков и сборе лекарственных трав. При этом охотничья добыча скудна, и хватает ее на ограниченное количество едоков, а рождаемость высока, поэтому каждый год в канун зимы вожди кланов изгоняют в лес на голодную смерть вдов с девочками-сиротками и девушек-бобылок, не сумевших найти себе мужа. Но так было прежде. Сейчас во время хода лосося мы устраиваем ярмарки, на которых вымениваем у местных ненужный им женский контингент на керамическую посуду и стальной инструмент. Местные женщины выносливы, умны, старательны, дружелюбны и лишены большинства недостатков дам из так называемых цивилизованных времен. Быстро усвоив наши обычаи и технологические приемы, они становятся основной движущей и производящей силой нашего общества. Единственное, чего они хотят - это хорошего доброго мужа, надежных подруг-собрачниц и теплого уютного дома, в котором так хорошо переносить зимнюю непогоду. Так что мы приветствуем любых мужчин, пришедших со стороны, если они согласны соблюдать наши обычаи и не являются ни педиками, ни жестокими тиранами. Наше государство в обмен на их труд обеспечивает своих граждан всем необходимым для повседневного выживания, а вот покой и уют в наших семьях - это дело рук наших жен. Любой другой образ жизни привел бы нас к быстрому развоплощению и гибели, так как либо общество быстро развивается, либо деградирует, и третьего не дано. Никогда не стоит бояться трудностей, ведь только через них может прийти настоящий успех. Наш примас отец Бонифаций говорит, что человек рождается слабым и ленивым, но это не проклятие и не первородный грех, а то, что следует преодолевать, чтобы душой приблизиться к Богу.
- А меня больше волнует не многоженство, которое мы как-нибудь переживем, - сказал экс-император, - а то, как в Аквилонии относятся к бывшим царям и их детям. А то наличие высокопоставленного большевика в вашей компании нас несколько настораживает. Может, и в самом деле моей семье лучше закончить свои дни на необитаемом острове?
- Бывших царей в наше общество еще не попадало, - сказал товарищ Грубин, - вы будете первые, но с леди Сагари, которую ее соплеменники называют княгиней, дворянином рюриковой крови адмиралом Толбузиным и франкской графиней Альфобледой мы вполне ужились. Классовое происхождение новоприбывшего для нас не имеет никакого значения, важно только то, что это за человек по своим моральным и деловым качествам.
Леди Сагари всмотрелась в бывшего императора, его половину и дочерей, и сказала:
- Этот человек неплох, только слаб и ленив, как говорит падре Бонифаций. Талант руководитель нет. Менять его бессмысленно, но как простой гражданин он будет нам вполне годен. Достаточно совсем небольшой искуплений. Его жена штука сложнее. Но я не говорить ей нет. Тут надо трудиться, и все может получиться. Только труд должен быть двойной - и ее, и наш. Если все будет хорошо, то у нас будет еще один леди, а если нет, то новый монах. Их дочка - чистый лист, который можно принять и обнять как свой. Один из них - маленький ламия, но это мы знать и так. Все.
- Я утверждаю ваше решение, леди Сагари, - сказал товарищ Грубин. - Теперь скажите, что вы думаете по поводу остальных?
Первыми под пронизывающий взгляд аквилонской магини Разума попали поеживающиеся братья Николаевичи и их жены черногорские принцессы. Вынесенный вердикт оказался жестоким и бескомпромиссным.
- Этот нам негоден, ни мужчина не женщина, - с отвращением на лице произнесла леди Сагари. - Способности их очень ограниченные, а мнение о себе, наоборот, большое. А потому интриги они делают так же легко, как дышат. Такой у нас лучше сразу прогонять в дикий местность или рубить ему голова. Иной решений быть не может.
И тут мне пришло в голову, что необязательно выкидывать этих четверых на необитаемый остров. Есть и еще один вариант с эмиграцией этой четверки к тевтонам мира Содома. Надо будет только подлечить и омолодить все эту компанию, а потом пусть начинают карьеру с самых низов -может, с лейтенантов, а может, и с простых кнехтов.
- Значит, так, господа Николаевичи, - сказал я, - для вас у меня есть еще один вариант. Ссылка на необитаемый остров может быть заменена вашей эмиграцией в соседнюю долину этого мира, где обосновалось германоязычное войско тевтонов, насмерть воюющее с местными содомитами. Их командующий генерал-майор Галке - мой хороший знакомый. Только для него все ваши титулы -это пустой звук, и делать карьеру вам придется с младших офицерских чинов. Чтобы у вас была такая возможность, я обязуюсь вылечить вас и ваших жен от всех болезней и вернуть молодость двадцати лет мужчинам и шестнадцати лет женщинам. На размышление вам трое суток, а пока попрошу соблюдать тишину. Продолжайте, леди Сагари.
- Этот, - указала аквилонская магиня разума на Александра Михайловича и его супругу, -не муж и жена, как говорят, а совсем отдельно. Она чужой ему, а он чужой ей. У нас так нельзя. При этом мужчина - очень умный и иметь талант организатор, а женщина - пустая как кукла и не годен быть старший жена. Мы не посылать в дикий место и не рубить голова женщина, а потому, если Путь Искуплений не привести ее к истине, то, значит, у падре Бонифаций будет еще один монах.
- Если они чужие друг другу, - сказал я, - то и посылать их тоже нужно в разные места. Александра Михайловича - в Аквилонию, где нужны умные люди с талантами организатора, а госпожу Ксению, после омоложения - к тевтонам, искать себе нового мужа. А сыновья у них уже взрослые, пусть сами выбирают, за кем они пойдут - за отцом или за матерью. И там, и там службу им придется начинать с должностей рядовых бойцов. Тем более, насколько я помню, в Аквилонии человек, оставивший своего супруга или супругу в другом мире, считается вдовой или вдовцом.
- Да, это так, - подтвердил товарищ Грубин, - и пусть у нас теперь открылась возможность ограниченных межмировых сообщений, этого правила мы менять не будем.
- Если с омоложением, то я согласна к тевтонам, - вскинув голову, заявила Ксения. - Прости меня, дорогой, но мы и в самом деле стали друг другу совсем чужими. Лучше и в самом деле разойтись как в море корабли - ты туда, а я сюда. Наберешь себе гарем и заживешь как султан...
В ответ Александр Михайлович только пожал плечами. Мол, что возьмешь с бешеной бабы, от которой он уже давно не знал, как избавиться, не нарушая при этом приличий. И тут все образовалось само собой. Короче, разобрались.
Последними рассматривалось дело семейства Юсуповых, и если старшее поколение, аквилон-цы к себе забрать согласились, то против Феликса Феликсовича Младшего леди Сагари выдвинула категорическое возражение.
- Этот человек, - сказала она, скривившись, будто попробовав тухлого, - трусливый, подлый и коварный. Я вижу, как он бьет ножом в спину и наливает в бокал другому человеку отрава, а потом топить его в прорубь. Он - как Карло Альберто Тепати, даже хуже. Пусть идет к ваш тевтон или на дикий остров, но нам такой не нужен. Голова ему надо рубить сразу, не дожидаясь неприятность.
Это значит, товарищ Сагари увидела, как господин Юсупов-младший с подельниками убивали Распутина. Ну что же, тевтонам такую свинью я тоже подкладывать не буду, а выкину этого деятеля, единственного из всей компании, на необитаемый остров. И все об этом человеке, как говаривала Шахерезада - совсем все, а не до особого распоряжения, как у некоторых.
Часть 64
Семьсот девяносто пятый день в мире Содома. Вечер. Заброшенный город в Высоком Лесу, Башня Силы.
Капитан Серегин Сергей Сергеевич, великий князь Артанский
Едва только я закончил разбираться с семейством Романовых, разделив его по сортам, как ко мне с докладом заявилась... Мэри Смитсон, притащив текст не принятого пока Третьим съездом Советов закона о социализации земли.
- Вот этот глупый закон, - сказала она, постучав по бумаге пальцем, - тоже способен вызвать много-много маленьких гражданских войн в каждом отдельно взятом сельском поселении или одно большое крестьянское восстание во всей стране.
Я читал, и мои коротко остриженные волосы непроизвольно вставали дыбом. Я-то думал, что до Антоновского и других крестьянских мятежей большевики дошли сами, в силу своей неопытности в крестьянском вопросе, а оказалось, что эта жирная свинья была подложена им добрыми левыми эсерами, потом ловко спрыгнувшими за борт. Это надо было додуматься - разом все у всех отнять, а потом начать делить заново. Естественно, что на местах этот закон поначалу просто проигнорируют, а потом, когда советская власть организует комбеды и приступит к принуждению, российские просторы от края до края заполыхают стихийными мятежами, ибо оружия с германского фронта дезертиры и даже законно демобилизованные утащили больше чем достаточно. Это дело требовалось решать, и срочно. С этой целью я немедленно отправился в Смольный, нашел там товарища Сталина и предупредил его, что есть только что выплывший на поверхность горящий вопрос, который для начала предстоит обсудить у меня в Тридесятом царстве в узком кругу. Обязательно присутствие товарища Ленина, товарища Сталина, наркома земледелия товарища Колегаева и специалиста по экономическим вопросам казначея моей армии и мага богатства товарища Мэри Смитсон. Услышав фамилию «Колегаев», товарищ Сталин сделал стойку: его политического чутья и знаний, почерпнутых в нашей библиотеке, для этого вполне хватало.
- Как я понимаю, - сказал он, - ваш вопрос касается левоэсеровского закона о социализации земли?
- Да, - ответил я, - товарищ Смитсон, разбиравшая вашу экономическую ситуацию, только сейчас перешла от промышленности к сельскому хозяйству, и сразу же наткнулась на этот закон, расхлебывать последствия которого, если что, придется уже лично вам. По ее авторитетному мнению, это одна из тех засад, в какую можно угодить, из благих побуждений сунувшись в воду не зная броду. Когда у