«Хочешь осадить быка — поищи медведика. Когда ворон в петлю влез — пес соколом вспорхнул с небес».
51
Я двинулась во дворец, отчаянно стараясь незаметно проскользнуть мимо стражи. Но не тут-то было. Один из стражников оттеснил меня, и тут я вдруг увидела сэра Томаса Сеймура, который весело с кем-то болтал прямо у выхода из дворца.
— Сэр Томас! — закричала я. — Сэр Томас, это я, Джоанна Стаффорд!
Даме благородного происхождения не пристало кричать вот так, призывая джентльмена обратить на нее внимание. Все присутствующие повернули головы в мою сторону. Какой-то стражник толкнул товарища локтем и засмеялся. Но главное, мне удалось привлечь внимание Сеймура. Он обернулся, увидел меня, раскланялся с собеседником и, как всегда улыбаясь, двинулся в мою сторону.
Но, подойдя поближе, он нахмурился: самодовольная улыбка его сменилась гримасой отвращения.
— Господи, что это с вами?
— Прошу вас, я буду очень благодарна, если вы скажете герцогине Саффолк, что мне срочно нужно с ней поговорить. — Я старалась держаться с достоинством, насколько это было возможно в моем положении.
Сеймур повернулся, чтобы посмотреть на группу людей, которые уже подходили к дворцу.
— Боже мой, да это же король! — воскликнул он и сразу потерял ко мне интерес.
Но я улучила момент, когда все вокруг смотрели только на короля, и незаметно пробралась к двери. Секунда — и я уже внутри.
— Задержите ее! Задержите ее! — раздался крик за моей спиной.
Я быстро огляделась в просторном холле и заметила Катрин Брэндон и ее мужа, герцога Саффолка. Супругов сопровождала собака. На дочери Марии де Салинас был все тот же широкий плащ из темного бархата, что и в Дилском замке. Она заметила меня и поспешила навстречу.
— Я искала вас в Диле и нигде не могла найти, да и не только я одна… Мы все потеряли вас, — сказала Катрин, хмуря брови. — Граф Саутгемптон очень обеспокоился. Куда вы пропали? Боже мой, что это с вами?
Она оглядела меня с ног до головы и еще больше нахмурилась.
— Ваша светлость, вы должны мне помочь, — сказала я.
Она испуганно отшатнулась. Должно быть, подумала, что я сошла с ума. Возможно, она была не так уж далека от истины.
— Ради памяти вашей матушки, — продолжала я. — Я знаю, что она, так же как и моя собственная, преданно и беззаветно любила Екатерину Арагонскую. Мы обе с вами наполовину испанки. Ради наших покойных родительниц, вы поможете мне?
В глазах Катрин сверкнула искорка. Эта женщина действительно любила свою мать.
— Я слышала, что вы приняли обет стать монахиней, это правда? — холодно спросила она.
Я сразу вспомнила, что говорила мне Гертруда Кортни. Герцогиня Саффолк была ревностной последовательницей религиозной реформы.
— Да, это так. Может быть, мы с вами по-разному верим в Бога. Но, прошу вас, помогите мне пройти в дом. Мне срочно нужно видеть принцессу.
И как раз в эту минуту во дворец вошел король, а за ним с шумом появилась и его свита. Генрих был одет как обычный дворянин, на нем была простая куртка, на голове шляпа. Явно с нетерпением, слегка приволакивая ногу, он прошел через вестибюль, и все присутствующие низко склонили перед ним головы. Навстречу государю поспешил его друг, Чарльз Брэндон. Они остановились возле лестницы, ведущей в верхние покои, и стали о чем-то говорить.
Томас и другие джентльмены сразу окружили Генриха и принялись смеяться какой-то шутке, которую отпустил его величество. Чарльз Брэндон вернулся к жене.
— Король собирается устроить спектакль, — сказал он жене, не обращая на меня никакого внимания. — Хочет вызвать Анну, но не говорить, кто он такой: сперва посмотрит, как она будет себя вести, а только потом откроется. Если все пройдет хорошо, он может ускорить свадебную церемонию.
Герцог ухмыльнулся и вернулся к его величеству.
Генрих и его свита двинулись вверх по лестнице. Но я за ними идти не могла: как раз в этот момент меня отыскал начальник королевской стражи.
— Ваша светлость, — обратился он к Катрин Брэндон, — эта женщина вошла сюда без разрешения. Здесь находится король, и мы не можем допустить этого. Она должна немедленно покинуть дворец.
Он проговорил это таким агрессивным тоном, что пес герцогини забеспокоился и глухо зарычал.
— Молчать, Гардинер! — прикрикнула на него хозяйка.
— Как вы сказали? Гардинер? Вы назвали свою собаку этим именем?
— Да, а что? — с вызовом отвечала она.
У меня уже не было сил сдерживаться. Остаточное действие настойки, страх, крайняя усталость — словом, на меня навалилось все сразу. Я чуть ли не пополам сложилась, задыхаясь от истерического смеха.
— Что с вами, госпожа Стаффорд? — воскликнула герцогиня. — Вам нехорошо?
— Все в порядке, — ответила я, выпрямляясь. — Прошу прощения, просто я лично знакома с епископом Винчестерским и поздравляю вас с удачным выбором: лучшей клички для собаки и придумать невозможно.
Катрин Брэндон удивленно заморгала, и на юном личике ее появилась улыбка.
Начальник королевской стражи повторил требование: я немедленно должна покинуть дворец.
— Эта дама, — возразила герцогиня Саффолк, — моя близкая подруга. Сама принцесса пригласила ее в свою свиту. Вам нет нужды беспокоиться.
— Но, ваша светлость, я…
— Оставьте нас, — не выдержала она. — Немедленно!
Он ретировался.
Наверху уже не было видно никого из сопровождающих короля лиц. Возможно, он уже встретился с Анной Клевской.
— Дайте мне ваш плащ, — попросила я Катрин.
— Что?
— Дайте мне ваш плащ! Пожалуйста! Не могу же я предстать перед королем в таком виде.
— Перед королем? — продолжала недоумевать моя собеседница.
— Заклинаю вас, плащ! Por favor!
Широко раскрыв от изумления глаза, Катрин Брэндон расстегнула пуговицы, сняла плащ и вручила его мне. Я накинула его на свое грязное платье, застегнула верхние пуговицы, пригладила прическу и направилась к лестнице.
Бежать по ступенькам я не осмелилась, но, вцепившись пальцами в верхние пуговицы плаща, двигалась настолько быстро, насколько это может позволить себе благородная дама.
На третьем этаже я вышла на длинную галерею. Там, разбившись на небольшие группы, стояло в общей сложности человек тридцать, не меньше. Все смотрели на двух людей посередине. Один, высокий и тучный мужчина, был сам король. А рядом с ним — невысокого роста дама. Не Анна Клевская.
Я узнала Катрин Говард. Девушка протягивала его величеству чашу, изящную серебряную чашу с основанием, украшенным драгоценными камнями.
Я мгновенно метнулась влево, к окнам. Все головы повернулись в мою сторону. Но что мне еще было делать? Сейчас лучше забыть о том, что благородная дама должна двигаться величаво и с достоинством. Король уже взял чашу из рук Катрин. Надо было спешить, в моем распоряжении оставались буквально секунды. И я бросилась к Генриху, как сокол к своей жертве.
Черной молнией я промчалась мимо герцога Саффолка, Томаса Сеймура. Оставалось пятнадцать футов… десять…
Король поднял чашу, поднес к губам, наклонил и… Сейчас, сейчас он выпьет отравленное вино!
— Ваше величество, остановитесь!
Все, кто был в галерее, ошеломленно уставились на меня. Катрин Говард, не веря собственным глазам, изумленно раскрыла рот.
Генрих VIII опустил чашу и посмотрел в мою сторону.
— В чем дело? — надменно проговорил он.
— Я ваша кузина, ваше величество, Джоанна Стаффорд. Вы меня не помните, поскольку я давно не бывала при дворе.
На лице его проступило недоумение, граничащее с раздражением.
— Ну и что из этого?
— Вы позволите мне, ваше величество, забрать сейчас у вас эту чашу?
Я улыбалась: возможно, на меня еще действовала настойка. И продолжала лихорадочно импровизировать:
— Я имела честь встретить и сопровождать Анну Клевскую. И могу заверить вас: о, это благороднейшее юное создание… Думаю, вы найдете ее самой подходящей для себя парой. Вы не должны сейчас больше задерживаться здесь. Скорее спешите к ней. В ее милом обществе вино покажется вам еще слаще…
Король молча смотрел на меня; чаша все еще оставалась у него в руке.
Я ощущала на себе тревожные взгляды придворных, слышала их изумленный шепот. Ворваться без приглашения, броситься к королю и попытаться забрать у него сосуд с вином — это была неслыханная дерзость.
Секунда шла за секундой, король все смотрел на меня испытующим взглядом узеньких холодных голубых глазок, глубоко посаженных на мясистом лице.
Потом Генрих Тюдор протянул мне чашу.
Повернулся и с нетерпеливой улыбкой направился к двери в самом конце галереи, за которой располагались апартаменты Анны Клевской.
Человек, стоявший на страже у покоев принцессы, поклонился. Подойдя к двери, король остановился.
Я сжимала в руках чашу, и сердце мое отчаянно колотилось.
Генрих нажал на дверную ручку и прошел внутрь, а за ним пятеро ближайших его друзей. Дверь за ними закрылась. Никто в галерее так и не понял, что произошло.
— Джоанна, что вы здесь делаете? — спросила Катрин Говард. — Я очень рада вас видеть, но… вас ведь нет в списке приближенных дам новой королевы. А я… я теперь ее фрейлина. Меня официально назначили в Кентербери.
— Рада за вас, Катрин. Позвольте спросить, где вы взяли эту чашу?
Я подняла сосуд повыше — чаша была очень красива, именно из такой и должны пить короли. Господь наш Иисус Христос на Тайной вечере тоже пил из серебряной чаши. И вот теперь для изготовления этого орудия смерти Совет десяти избрал тот же самый благородный металл — какое богохульство!
Катрин так и просияла от удовольствия:
— Это подарок королевы Марии Венгерской семье Говардов. Один очень милый джентльмен из Испании привез эту чашу моему дяде герцогу и сказал при этом, что королева-правительница особо просила, чтобы ее подали королю Англии перед тем, как он женится. Она сказала, что таков свадебный обычай в Нидерландах. Испанский джентльмен выбрал меня, чтобы подать королю эту чашу! Это для меня такая честь! Он сейчас, ну буквально только что, сообщил