Он так углубился в раздумья, что не заметил, как небо потемнело. Бригид замедлила бег, а конь воина перешел с галопа на рысцу. Не понимая, в чем дело, Ку подъехал к охотнице.
Бригид взглянула на него и сказала:
– Уже почти темно. Думаю, надо поискать место для лагеря. – Она помедлила, не глядя ему в глаза. – Или же мы можем продолжить путь, только медленнее. Дорога широкая, наезженная. Может быть, впереди деревня. Я бывала здесь, когда ушла с равнины, но то мое путешествие... – Кентаврийка поморщилась от болезненного воспоминания.
Во время побега Бригид не позволяла себе думать о прошлой жизни. Она настроилась на совершенно другое будущее, ничему и никому не позволила бы стать на своем пути. Теперь ее ожидала новая жизнь, полная скорее боли и опасностей, чем радости и довольства.
– Хорошо, Бригид.
Голос Ку был совершенно нормальным, вполне обычным и никак не соответствовал сумбуру в ее голове. Так мужчина разговаривает с женщиной. Не воин-человек, который по странной прихоти женился на охотнице-кентаврийке, не муж, помогающий своей супруге в поисках, которые могут и не увенчаться успехом. Заниматься ими – все равно что слепо нырнуть в глубокий водоем и либо выплыть, либо утонуть. Он был просто мужчина, который заботился о ней и принимал ее. Такое ощущение успокоило Бригид. Возможно, это глупо, но ее эмоции действительно улеглись.
– Бригид, – повторил он. – Мы можем продолжать путь. Сейчас почти полнолуние. Ночью будет довольно светло, легко идти. Но день оказался длинным. – Воин улыбнулся. – Честно говоря, я предпочел бы разбить лагерь, а с рассветом снова отправиться в путь.
Она с благодарностью улыбнулась ему в ответ, чувствуя, что лед, который весь день сковывал ее, теперь начал таять.
– Ты знаешь, рядом есть какая-нибудь деревня? – спросила кентаврийка.
– Отсюда до замка Макнамара – только виноградники и лес. – Он повел подбородком вправо от дороги. – Можно подняться на вершину плато. Думаю, там достаточно травы. Можно будет найти приличное место для лагеря.
– Показывай дорогу, – сказала она, радуясь тому, что какое-то время может просто идти, ни о чем не думая.
Они довольно медленно двигались по дороге, окруженной лесом. Почти сразу же начался подъем. Через некоторое время дубы и сосны стали реже, потом исчезли совсем. Путники оказались на плато, которое заканчивалось внушительными скалами, возвышавшимися над морем Бан. Солнце уже село в воду, но горизонт до сих пор пламенел пурпуром, оставленным умирающим сиянием. Несколько минут муж и жена стояли, молча и наблюдали за окончанием дня.
Затем Кухулин спешился, бросил Бригид повод запасной лошади и сказал:
– Я наберу дров, а ты достань еду. Вряд ли нам сегодня понадобится палатка. Небо чистое, и довольно тепло.
Прежде чем она успела ответить, Ку и его конь снова скрылись в лесу.
«Что же, я займусь ужином и устроением лагеря. – Охотница почувствовала голод. – Когда я ела в последний раз? Еще до того, как загорелся погребальный костер Найэм и мы с Кухулином обручились. Неужели все это произошло только сегодня утром? Богиня! – Бригид развязала мешок и вдруг замерла. – Сегодня моя брачная ночь. – От этой мысли пальцы кентаврийки словно заледенели и стали неловкими. – Дыши, просто дыши».
Она сняла с лошади последний мешок, расседлала ее, небрежно отерла, отпустила пастись и стала вытаскивать из мешков припасы. Бригид мысленно поблагодарила Этейн, когда обнаружила несколько больших бурдюков с ароматным красным вином, и сделала долгий глоток.
Кухулин подошел, бросил рядом с ней вязанку хвороста, озорно улыбнулся и заявил:
– Это же надо! Ты уже пьешь, а ведь мы и одного дня не женаты.
– Просто пить хочется, – ответила она и услышала смех воина, больше похожий на ворчание.
– Будешь? – спросила охотница.
– Еще как, только расседлаю и привяжу коня. Мне тоже хочется пить.
Он усмехнулся и повел своего коня туда, где уже пасся другой.
Нервничая и смущаясь, Бригид занялась разжиганием костра. Когда Ку вернулся, на покрывале уже были разложены хлеб и сыр, а на огне жарились толстые ломти соленой свинины.
– Во имя Богини, как вкусно пахнет!
– Ты не поверишь, сколько еды в этих мешках. Мне можно не охотиться много дней. – Она заставила себя расслабиться и улыбнуться.
– Винни постаралась, – проговорил Кухулин.
– Кроме вина. – Бригид бросила ему бурдюк. – Такое вино могла передать нам только твоя мать.
Кухулин открыл бурдюк, отпил глоток и вздохнул от удовольствия:
– Да благословит Эпона мою маму за ее любовь к отличному вину.
– И за готовность поделиться им.
Ку издал какой-то утвердительный звук, глотнул еще вина, вздохнул и откинулся рядом с охотницей около костра. Некоторое время оба были заняты, поедая горячую свинину с хлебом и смакуя выдержанный сыр с острым сильным запахом. Кухулин одолел три порции, наелся, почувствовал себя расслабленным, сытым и засмеялся от какого-то воспоминания.
– Эти бутерброды будут всегда напоминать мне Эль.
– Почему? – удивилась Бригид, запивая еду превосходным вином.
– Понимаешь, она была сама по себе, любила бродить одна, особенно когда еще не училась в храме Муз. Мама не хотела ее ограничивать, поэтому позволяла ей гулять где вздумается, даже разрешала дойти до болота Уфасах, но с одним условием.
– Чтобы ты сопровождал ее?
– Ты угадала, – усмехнулся Кухулин и поднял недоеденный кусочек бутерброда. – Сестрица всегда брала их с собой, когда мы отправлялись в поход. Думаю, это она подсказала Винни, чтобы та положила все необходимое.
– Здорово, что Эль подумала об этом, – согласилась Бригид..
– В этом она вся. Всегда помнит любую мелочь, – проговорил Кухулин, лицо которого смягчилось, а в голосе появилась нежность.
– Значит, вы всегда были очень близки? Даже в детстве?
– Конечно. Мы проводили время вдвоем, пока не родились близнецы. Мне тогда было шесть, а Эль – семь. Арианрод и Финегас гораздо моложе. – Он пожал плечами. – Они тоже всегда вместе.
– Совсем как вы с Эльфейм, – добавила Бригид.
– Да, – улыбнулся Ку, но не смог скрыть печаль в глазах.
– Прости, что увела тебя от нее, – прошептала Бригид.
– Ты меня никуда не уводила. Я по своей воле обручился с тобой и не хочу, чтобы ты когда-нибудь думала иначе. Все это не твоя вина!.. – Воин неопределенно повел рукой. – Ни ты, ни я не собирались оставлять замок Маккаллан, но это оказалось необходимо. Мы должны были это сделать.
Бригид чуть не сказала, что не «мы», а «я», но упрямый вид Кухулина заставил ее глотнуть из почти опустевшего бурдюка и промолчать.
– Расскажи, какой ты была в детстве, – попросил он, потянулся и передал ей свой бурдюк. – Мне кажется, ты была очень похожа на Эль, так же любила одиночество.
Вместо того чтобы ответить сразу, она подбросила в огонь еще хвороста. Некоторое время оба молчали и слушали, как трещат ветки.
– Бригид, – окликнул Ку и подождал, пока кентаврийка повернется к нему. – Ты заставила меня говорить с тобой, когда я хотел только одного: заползти в темную нору и зализывать раны. Ты не дала мне разочароваться в жизни.
– Теперь твоя очередь сделать для меня то же самое?
– Не знаю. Может быть. Но сейчас мне хочется, чтобы моя жена могла легко говорить со мной о своем прошлом.
«Жена» – это слово будто повисло в вечернем воздухе. Бригид сделала большой глоток вина, которое согревало и расслабляло ее изнутри, позволяло выражать эмоции, которые она так тщательно держала под контролем.
– Это трудно, – сбивчиво проговорила охотница. – Я не привыкла беседовать об этом.
– Ладно, не торопись. У нас вся ночь впереди.
Кухулин сунул в рот последние на сегодня кусочки хлеба и мяса, поправил седло, подложенное под спину, и тем же самым движением придвинулся поближе к Бригид. Воин был явно удовлетворен результатом. Теперь он лежал совсем рядом с ней.
– Мы только вдвоем. Даже Фанд нет, чтобы погладить.
– Или слушать ее несносный скулеж, – добавила Бригид.
– Волки не скулят. Они воют.
– Как бы ты это ни называл, но твоя волчица очень надоедлива.
– Вот почему я оставил Фанд в замке, – сказал он. – Дети ее любят. Они не дадут ей скучать.
– Они такие же надоедливые.
– Даже не собираюсь этого отрицать, – захохотал Кухулин.
Бригид поддалась обаянию заразительного смеха, но продолжила:
– И волчица, и они шумят без перерыва.
– Оказывается, в отъезде есть некоторые положительные моменты, – заметил воин, еще разок хихикнул и вытянулся у костра. – По крайней мере, в ушах больше не звенит от голосов детей – ни крылатых, ни покрытых шкурой.
Она вздохнула, отпила еще вина и заявила:
– В этом я с тобой полностью согласна.
Вино и чувство юмора Кухулина подействовали на кентаврийку магическим образом. Она больше не чувствовала ни смущения, ни нервозности, расслабилась и была немного сонной.
Поэтому Бригид начала говорить:
– Ты прав. В детстве я часто уединялась, но не потому, что по натуре одиночка. Просто все окружающие чего-нибудь от меня хотели. Мне было легче, когда я оставалась одна.
– Все? – переспросил Кухулин, когда она замолчала. – Даже брат и сестра?
– Я первенец, как и Эльфейм. Найэм была на несколько лет младше. Мы так и не стали близки. Она любила роскошь и постоянно пялила глаза на все блестящие поверхности, где видела свое отражение. А мне хотелось уйти от матери. – Бригид свела брови. – Я тогда кое-чего не понимала. Все, что она делала, было ее собственным побегом от мамы.
– Майрерад всегда была такой? – спросил он.
Бригид вздохнула и ответила:
– Насколько я помню, почти всегда. Хотя давным-давно, когда я была совсем маленькой, а отец еще жил с нами, она не проявляла такую властность, выглядела куда более... – Бригид изо всех сил пыталась найти подходящее слово. – Да, нормальной. Когда он умер, холодность и равнодушие, которые были всегда свойственны ей, проявились в полной мере.