— А что Дэви? Он не принял приглашение?
— Пока нет. Но оно всё ещё в силе, и он подумывает, не принять ли его этой осенью.
Демельза сделала глоток портвейна. Все молчали.
— Наполеон сейчас в иной ситуации, — сказал Росс. — Тогда он был на коне, как истинный властелин Европы. Теперь же между двух огней. На месте Дэви я бы попросил дополнительных гарантий.
— Не думаю, что Наполеон не сдержит слово.
— Не забывай, чем завершился Амьенский мир, — сказала Кэролайн. — Десять тысяч британских туристов задержали как военнопленных. Да вы с Россом едва унесли ноги через Ла-Манш. А я была тут одна, когда носила Софи!
— А что в том письме от сэра Гемфри? — спросила Демельза, уже чувствуя, к чему всё идет.
Дуайт улыбнулся:
— Ему сказали, что он может взять с собой жену, несколько слуг и одного-двух друзей-единомышленников.
— Каких, например?
— Что?
— Каких друзей?
— О... Химиков или просто учёных, но не больше двух-трёх. Как ты уже догадалась, меня спросили, не хочу ли я стать одним из них. Они предполагают, что, как доктор, я могу быть полезен в путешествии небольшой группы по чужой и враждебной стране.
Росс бросил взгляд на Кэройлайн, хмуро уставившуюся на тёмную виноградину.
— Дилемма.
— Письмо пришло только вчера. Меня восхищает мысль о возможности встретить всех этих французских учёных на их родной земле. Снова увидеть Париж, пусть и в пучине войны... Но мне кажется, сэр Гемфри Дэви собирается после Парижа в Италию — он планировал посетить Овернь и даже доехать до Неаполя, на что ему явно потребуется минимум год. Что для меня невозможно и неприемлемо.
— Интересно, как отреагируют власти Франции, когда сэр Гемфри привезёт им сбежавшего без выкупа военнопленного! — вставила Кэролайн.
— Сомневаюсь, дорогая, что они сумеют обнаружить это восемнадцать лет спустя.
— У Кэролайн хорошая память, — заметила Демельза. — У нас обеих! И неудивительно.
В дверь постучали, и вошел Майнерс.
— Доктор Энис, сэр. Мистеру Поупу снова нехорошо. Только что пришёл посыльный из Плейс-хауса, Певун Томас. Он говорит, что это срочно, но, конечно...
Подразумевалось, что Певун Томас — не самый надёжный посланник.
— Скажите Тресидеру, чтобы седлал Парси. И пусть Томас возвращается обратно — я скоро приеду.
— Очень хорошо, сэр.
Когда они остались одни, Кэролайн спросила:
— А вы ведь помните, как примерно год назад случилось то же самое? Вы обедали с нами, и тут кто-то из Плейс-хауса пришел за Дуайтом. Нужно постараться, чтобы это не вошло в привычку.
— Ты часто их видишь — в обществе, я имею в виду?
— Наши девочки слишком юны для его дочерей, а у меня от него мурашки. А она была бы хороша, если бы перестала беспокоиться, должна ли проявлять снисходительность или другим следует быть снисходительными к ней.
— Я посещал их ежемесячно с прошлого года, — сказал Дуайт. — В обществе они как будто завернуты в своего рода смирительную рубашку. И не только в обществе. Это странное семейство.
— Вы слышали о Джереми? — спросила Демельза. — Миссис Поуп упала с лошади, а Джереми обнаружил её и помог вернуться домой.
— Когда это случилось?
— На прошлой неделе. Она прислала ему серебряную булавку, Джереми она пришлась по душе.
— Вероятно, дарительница тоже ему пришлась по душе, — высказал мнение Росс, а затем спросил: — Известно ли что-нибудь о шахте, которую Анвин собирается открыть у порога мистера Поупа?
— Думаю, он с этим подождёт, — ответил Дуайт. — Верно, Кэролайн? Ты ведь что-то слышала от Харриет Уорлегган?
Кэролайн зевнула.
— Этот сюжет придется отложить на потом. Как-то связано с ценами на медь. Разумеется, в этом деле всем заправляет Ченхоллс. Но и Анвин в последнее время уж точно не в убытке.
Дуайт встал, хлопнул Росса по плечу, чмокнул Демельзу в щёку и накрыл рукой длинные пальцы жены.
— Что ж, не станем заставлять старого джентльмена ждать. Насколько я помню, дорогая, в прошлом году ты предложила мне бренди перед уходом.
— Какая прекрасная память, — заметила Кэролайн.
Квадратный и прочный Плейс-хаус примерно столетие назад каменщики возвели из местных валунов, а вот на мишуру и украшения им явно не хватило времени; но второй владелец, посетивший Лондон и ознакомившийся с работами Иниго Джонса, добавил фасад в палладианском стиле, чтобы придать дому изысканность и исключительность. Дом, построенный из гранитного порфира и тяжёлого сланца, был просторным, но не защищал от сквозняков; ему не хватало изящества; колонны выдерживали климат хуже, чем остальное каменное сооружение. Перед домом не было даже сада: только терраса с балюстрадой, стоящая на склоне холма в сторону моря.
Когда приехал Дуайт, в доме, похоже, только что зажгли дополнительные свечи. Его впустила Кэти Картер. Её характер напоминал эти свечи — такой же беспокойный; из-под чепца торчали нечёсаные волосы, похожие на водоросли. Кэти с порога принялась торопливо объяснять Дуайту, что первой услышала крики миссис Поуп, побежала по лестнице и увидела, как та пытается привести хозяина в чувство. В последнее время, говорила Кэти, ему подают лёгкий ужин в постель; скорее всего, он слегка выпил после еды, пошёл по лестнице и упал у распахнутых дверей спальни, где хозяйка его и обнаружила. Кэти и хозяйке удалось дотащить его до комнаты и уложить в кровать.
Не пристало горничной хриплым шёпотом рассказывать доктору такие подробности и подниматься по элегантной отполированной лестнице, оставляя на ней капли жира от свечей, но сестра Бена Картера происходила из деревенской семьи и позволяла себе такие вольности, не зная, что это такое вообще. Ростом выше Бена и такая же темноволосая; из-за чего корнуольцы складывали целые легенды о моряках из Армады, потерпевших кораблекрушение у этих берегов. В этом могла быть доля правды: испанская кровь могла примешаться и позднее -— они с Беном были совершенно не похожи друг на друга. К тому же она была крупной девицей, неуклюжей, беспокойной, а иногда угрюмой и замкнутой. Ступни у неё были слишком велики, и частенько казалось, что она вот-вот споткнется. Но всё-таки держится молодцом, думал Дуайт, и явно выглядит неплохо: избежала оспы, кожа у неё чистая; большие и яркие глаза в обрамлении таких чёрных ресниц, что можно решить, будто их накрасили.
Миссис Поуп ожидала его у дверей спальни; они пожали друг другу руки, и доктор проследовал к больному. Поначалу Дуайт решил, что тот мёртв. Лицо старика побелело, как простыня, тело похолодело, а пульс не прощупывался. Зрачки расширены, глаза закатились, язык высовывался между гнилых зубов. Дуайт взял ручное зеркальце и подержал его у синеватых губ. Через пару секунд зеркало помутнело.
— Грелки, будьте добры, — попросил Дуайт.
Он порылся в саквояже и достал бутылочку диэтилового эфира, капнул на тряпицу и поднес к носу мистера Поупа. Через плечо Дуайт сказал:
— Очевидно, у него сильный приступ, который ещё не прошёл. Он физически или эмоционально перенапрягся?
— Вовсе нет, — ответила миссис Поуп. — Он прилёг в семь часов. Выработал такую привычку после вашего первого посещения. В этом отношении он прекрасный пациент. Я... ужинала внизу, а его ужин, как обычно, подали наверх. Очевидно, он уже поел. Когда я заканчиваю ужинать, то всегда поднимаюсь к нему удостовериться, не надо ли ему чего и всё ли благополучно. Я обнаружила его в таком состоянии у порога спальни. Мы подняли его на кровать и поскорее послали Томаса за вами. Я... боялась, что он умер.
Дуайт плеснул на ложку пару капель опия, окунул в неё пальцы и намазал ими губы и язык старика.
— Шнурок колокольчика у его кровати. Зачем ему было вставать?
— В самом деле.
Её трясло как в лихорадке, она сильнее запахнула зелёный халат из китайского шелка. Иногда она искусно прибирала длинные белокурые волосы, но сегодня скрутила их в обычный пучок и скрепила испанским гребнем цвета эбенового дерева.
— Когда он уходит отдыхать, то уже не выходит из комнаты, доктор Энис. Если даже и выходит, то до сих пор я об этом не знала. К постели он не прикован, так что вполне мог выходить из спальни, если вздумается.
— Его дети здесь?
— Нет. Ночуют у Тигов.
— Думаю, их следует вызвать.
— Вечером? Но они же всё равно вернутся к утру.
— Что ж, миссис Поуп, вам решать. Но когда человек в таком состоянии, почти бессознательном...
— Это значит... — миссис Поуп запнулась. — Это значит, что он умирает?
— Точно нельзя сказать. Но безусловно близок к этому.
Миссис Поуп зарыдала. По крайней мере, она вытащила носовой платок, приложила его к носу и всхлипнула. Дуайт снова поднёс зеркало и заметил, что оно затуманилось уже быстрее. Вскоре зашли Кэти Картер с другой женщиной и принесли по тёплой грелке.
— Потише, Кейт, — упрекнула миссис Поуп, когда грелка звякнула.
— Простите, мэм. Я спешила...
Грелки просунули под простыни к ногам мистера Клемента Поупа. Дуайт вытащил баночку и приложил по пиявке на каждое запястье. В отличие от своих коллег, он отказывался от кровопускания, но сейчас это поможет снизить давление.
Миссис Поуп обратилась к слугам:
— Проследите, чтобы немедленно послали за мисс Летицией и мисс Мод.
— Да, мэм.
Женщины вышли. Дуайту хотелось спросить у миссис Селины Поуп, всегда ли она ужинает в изящном дезабилье. Но его это не касалось. Не имел он также права спрашивать, следовал ли мистер Клемент Поуп его указаниям вести тихую размеренную жизнь и отказался ли от супружеской близости.
— Вы останетесь, доктор Энис? — спросила миссис Поуп, глядя на него из-под мокрых ресниц.
— Разумеется, на некоторое время. Пока он не очнётся или не наступят какие-то изменения.
— Могу ли я принести вам чего-нибудь выпить? Горничные сде...
— Нет, благодарю.
Когда ждёшь, время проходит быстро или течёт медленно, смотря насколько занят и взволнован разум ожиданием, поэтому Дуайт не мог оценить, Селина Поуп, вероятно, тоже, сколько времени они так просидели. Дуайт сидел у кровати, а миссис Поуп — у окна в ранне-георгианском стиле, на обитом жёлтым шёл