— Всё начал Валентин, — произнес Росс, — он как будто радовался, что стравил нас. У него нездоровое чувство юмора. Не удивлюсь, если он нарочно привел Конана Уитворта.
— Ох, ну откуда он мог знать? Уверена, всё произошло случайно.
— Поверю на слово. Но между братьями осталась неприязнь...
— Между Валентином и Джеффри Чарльзом?
— Да.
— Единоутробными братьями.
— Какая разница. Не подобает братьям так враждовать друг с другом. Оглянуться не успеешь, как мелкая брешь расширится и превратится в окончательный раскол, что опасно для обоих...
Демельза глубже завернулась в плащ; после жары в Тренвите ночная прохлада ощущалась сильнее.
— Джереми в этом не участвовал?
— Нет, я увидел его за несколько минут до ухода. Он вышел погулять.
— С Кьюби?
— Нет, он сопровождал миссис Поуп.
— Этим вечером ему опять не повезло, я абсолютно уверена. Пусть он и познакомил с нами Кьюби, но не думаю, что для него приём прошёл удачно.
— Почему ты так говоришь?
— Я просто замечаю мелочи.
Они увидели наклонный шпиль церкви Сола на фоне облачного неба. Вдалеке выла собака. Отчаянно и обречённо.
— После ужина ты беседовал с миссис Поуп, — вспомнила Демельза. — Она поведала о своих планах?
— Нет, лишь попросила совета. Не похоже, что она собирается уезжать.
Хорошо, что они уже миновали кладбище. Тут хочешь верь, хочешь не верь в привидений, но после наступления темноты, по мнению Демельзы, образовывалась своего рода призрачные испарения, которые делали это место опаснее, нежели физически осязаемые запахи, которые почти не ощущались.
— Она спросила о правах на полезные ископаемые, — ответил Росс.
— С чего вдруг?
— Когда Поуп купил землю, Анвин Тревонанс сохранил за собой права на разработку недр. Такое зачастую приводит к судебным тяжбам. Помнишь, пару лет назад Ченхоллс из Бодмина вместе с Тревонансом выступили с предложением открыть новую шахту всего в сотне ярдов от парадной двери мистера Поупа. Это совпало с болезнью мистера Поупа, и кое-кто решил, что волнение и раздражение отчасти стали причиной его недуга.
— Припоминаю, ты говорил об этом. Но разве?..
— Именно, ничего не вышло. Цена на медь падает, и пыл Ченхоллса поубавился. Анвин Тревонанс сказал, что продолжит дело в одиночку, но не хочет расходовать слишком много денег, и, как он заметил, «поездка из Лондона так утомительна, и это ужасно неприятно».
Вскоре до них донеслись более приятные ароматы сельской местности и моря: запахи жнивья и свежевспаханной земли, клубов дыма от затухающего костра, коров, жующих жвачку на соседнем поле. Демельза ткнула пятками в бока Мальвы, которая словно засыпала на ходу.
— Так что же?
— Селина Поуп сказала, что адвокат посоветовал ей купить у Анвина Тревонанса права на разработку недр, чтобы больше не испытывать затруднений из-за посягательств на землю и старательских работ прямо перед парадной дверью.
— А ты что ей посоветовал?
— Если у неё есть свободные деньги, то, по-моему, дело того стоит. Она спросила, как ей поступить, а я высказал ей свои соображения, и она ответила, что это почти сходится с тем, что ей и посоветовали.
— Только бы Клоуэнс благополучно добралась домой, — задумчиво произнесла Демельза.
— А как же иначе? Джереми ведь обещал её привезти.
Она обернулась и сказала:
— Белла всё ещё болтает с миссис Кемп. Надеюсь, Генри ещё не проснулся.
— Чем больше у курицы цыплят, тем больше она кудахчет.
— И больше радости; больше полноты жизни. Мне нужны они все, когда тебя нет.
— Одной заботой у тебя будет меньше.
— Я верю, в Лондоне ты будешь осторожен. Лишь бы ты хранил верность своему обещанию больше не соглашаться на поездки за границу.
— Война близится к концу. Не вижу причин для её продолжения. Когда она завершится, мы с Дуайтом договорились отправиться в Париж и там отпраздновать.
— Я бы не отказалась, — сказала Демельза.
— Я рад, что Эндрю ушёл пораньше, — сказал капитан Эндрю Блейми. — И похоже, пил он сегодня более умеренно.
Верити попридержала лошадь, чтобы поравняться с мужем.
— Мне кажется, он какой-то сегодня странный.
— В каком смысле?
— Наверное, правильнее выразиться — напряжённый.
— Думаешь, очередной долг?
— Видишь ли, в этот приезд он почти не бывал дома, поэтому возможности его разговорить особо не представилось. Но ведь ты знаешь, кредиторы к нам заглядывали.
— Не выношу их! — Эндрю Блейми вышел из себя. — Меня ужасает и оскорбляет, что приходится смотреть, как они топчутся рядом с моим домом!
— По-моему, он это понимает.
— Тогда какого дьявола он угодил им в лапы? Я дважды уплачивал его долги, чтобы он всё начал с чистого листа. И сразу же угодить в другие долги!
— Его долг не слишком велик, дорогой. Это всё обычные искушения моряка.
— Мне удалось с этим справиться, перед женитьбой. — Блейми вдруг замолчал. — Хотя, Бог свидетель, я побил все рекорды по учинению постыдных поступков! И поэтому...
— Знаю, дорогой.
— И поэтому я страшно переживаю, как бы он не превратился в пьяницу и распутника. Уж я и то не был повесой, хотя боже упаси этим хвастаться! Спиртное стало моим проклятьем.
— Что ж, ты выбрался из пьянства, переборол его. Ни за что не поверю, что ты мучительно страдаешь последние двадцать три или четыре года...
— Нет, благодаря тебе...
— Ах, нет. До встречи со мной ты уже изменился. Знаю, знаю: только несчастье смогло тебя изменить. Но всё же это случилось. И Эндрю не исключение; и почему бы этому не произойти безо всякой трагедии? Он ещё так молод. Ты этого не учитываешь. Подожди немного. Прояви немного терпения.
Капитан Блейми вздохнул.
— Ох, знаю. Ты постоянно об этом напоминаешь. А я же вечно забываю... Но хотя бы сегодня он не напился и ушел своевременно.
— Меня порадовало, — сказала Верити, — что он тепло поцеловал меня перед уходом. Как в былые времена.
Глава шестнадцатая
Неделей позже домой отправились ещё трое.
Семья Карн жила в Западном Лоо, в небольшом домике на перекрёстке, откуда мощёный и грязный переулок вёл к пятнадцатиарочному мосту из камня и деревянного бруса, скрипящего при переходе через реку. Мост был длинным — шесть выстрелов из лука, по оценке Уильяма Вустерского [5], и узким, местами менее семи футов; он был единственным способом сообщения между двумя городками. Кто-то назвал Восточный и Западный Лоо Сциллой и Харибдой Корнуолла, хотя непонятно, каких опасных соперников они олицетворяли, ведь все корабли находились уже в реке, и шторм им не грозил. От атаки со стороны моря город надежно защищали одиннадцать пушек, установленных на возвышении в Восточном Лоо, охранявшем устье реки.
Маленькая кавалькада проехала большую часть пути домой в молчании. Карны устроили привал у живой изгороди, укрывшись от штормового ветра, но собирался дождь, а до темноты оставалось лишь несколько часов, так что они спешно доели пирожки и возобновили путешествие.
Когда они добрались до дома, уже начинало темнеть. Дрейк повёл лошадей на конюшню, а Морвенна с Лавдей зашли в дом. Когда Дрейк вернулся, Морвенна сидела на корточках и разжигала огонь.
— Давай я этим займусь.
— Нет, мне кажется, я лучше разжигаю огонь.
— Где Лавдей?
— Я отправила её к Аде Грит за свежим молоком.
Дрейк положил пакет с едой на стол.
— По моим подсчётам, нам надавали столько всего, что хватит до конца недели. Не стоило им так делать.
— Джеффри Чарльз очень щедрый. Амадора тоже, но на другом уровне.
— В каком смысле?
— Видишь ли, она боится показаться такой, будто смотрит на нас свысока. Сама она слишком горда, чтобы принимать подобные подарки. Но Джеффри Чарльзу это даже в голову не пришло: он просто свалил на нас целую груду еды.
— Он на редкость хороший человек. Как жаль, что он считает, будто должен вернуться на войну.
Морвенна взяла каминные щипцы и стала понемногу подбрасывать кусочки угля в разгорающееся пламя. Её очки сползли к носу, и она хотела их поправить, но взглянув на грязные руки, так и не решилась. Дрейк сделал это за неё. Она улыбнулась.
— По-прежнему балуешь меня, Дрейк?
— Всего лишь изредка, дорогая.
— Всего лишь постоянно, — сказала она, — с тех пор как мы поженились.
— Тебе это было необходимо.
— Да. Наверное, мне это было нужно.
Дрейк развязал пакет и выложил продукты на стол. Затем вышел во двор и набрал воды в большой чайник, потом подвесил его над огнём, чтобы дно чайника касалось пламени.
Морвенна поднялась, волосы упали ей на лицо, но она откинула их рукой. Дрейк хотел двинуться к ней, но она с улыбкой произнесла:
— Нет, я сама. Думаю, пора мне уже кое-что сделать для себя.
— Какая глупость, — сказал Дрейк. — Ты очень многое делаешь для себя. И для меня. А также для Лавдей.
— У меня же получается, правда? — стала спрашивать Морвенна. — Я ведь стала хорошей женой? Я тружусь, как любая другая, шью, штопаю, готовлю. Ты счастлив со мной, Дрейк?
Поражённый, он не сводил с неё глаз.
— Счастлив ли я? Ну конечно. Все эти годы я был счастлив. Как ты можешь думать, что я не счастлив, и разве я не был бы рад и половине того, что ты мне дала? Мне бы хватило и половины обещанного тобой, когда мы поженились! Но в этом не было нужды, ты прекрасно знаешь. У нас было столько любви...
Она заморгала, словно силясь очнуться от грёз.
— Столько любви. Да. Так много любви.
В доме было очень пыльно, на окне висела паутина.
Дрейк взял тряпку и смахнул её.
— Хочешь перекусить?
— Нет. А вот ты наверное голоден.
— Пока нет. Думаю, ты очень устала с дороги, почему бы тебе не прилечь, а я принесу чай, когда чайник закипит?
— Ну вот, — сказала она, — ты опять меня балуешь.