у дел.
— Если Каслри правильно разыграет свои карты — или, если выразиться точнее, правильно использует наше золото, то... И всё же баланс сил ещё неустойчив. В свете последних успехов Наполеона все боятся повторения битвы при Маренго. Он снова пытается нас разделить.
— Уж конечно, сейчас Австрия не станет заключать сепаратный мир, — сказал Росс.
— Что ж, никто не станет отрицать, что наших союзников объединяет лишь неприятие Наполеона. Австрийцам куда ближе французы, чем русские или пруссаки, которых они считают просто варварами — и, надо сказать, небезосновательно. Императрица Франции — дочь австрийского императора. Её сын наследует Наполеону. Если Наполеону хватит здравого смысла признать своё поражение, согласиться на возвращение к старым границам и вообще вести себя разумно, то австрийцы скорее предпочтут, чтобы он сохранил трон, чем разгром Наполеона и Европу под русско-прусским господством.
— Но Франция продолжит существовать. Мы же собираемся уничтожить не её, а только Наполеона.
Каннинг нетерпеливо протянул руку, как будто намереваясь положить её на ящик для депеш [6].
— Задача Каслри как раз в том, чтобы это стало очевидным. Он должен использовать всё наше влияние, особенно деньги, чтобы австрийцы не размякли. И русских: говорят, царь Александр очень удручён недавним переломом. Что нам действительно нужно, даже необходимо — это формальный договор между союзниками, гарантирующий, что никто не заключит мир без участия остальных!
Россу стало ясно, что Каннинг вовсе не так плохо информирован о текущей дипломатической и военной ситуации. Злые языки подшучивали, что он организовал вокруг себя небольшое личное правительство.
— Слышал о приключениях сэра Гемфри Дэви во Франции? — спросил Росс.
— Во Франции? Нет.
— Они, кажется, благополучно попали в Париж и остановились в отеле, но их дважды арестовывали из-за каких-то подозрений, и ещё были сложности с выправлением паспортов. Несмотря на это, он встретился с Ампером, Гей-Люссаком, Гумбольдтом и Лапласом. Им позволили свободно путешествовать. Они посещали театр и встретились с императрицей Жозефиной. Живущие в Париже американцы поражены. Да я и сам задумываюсь, получили бы революционные французские учёные такую свободу, если бы приехали в Лондон.
— Думаю, мы были бы столь же любезны.
— Может, стоит пригласить их сюда?
— Ну, это одно из достоинств и преимуществ Наполеона — делать щедрые жесты, ведь у него абсолютная власть, он не перед кем не отчитывается. Предположим, лорд Ливерпуль предложит нескольким выдающимся французских учёным нанести визит вежливости — вообрази, сколько вопросов возникнет у парламента!
— Если император падёт, в Париже могут начаться беспорядки и даже гражданская война, — заметил Росс.
— Так и случится через месяц или около того, — отозвался Каннинг. — Надеюсь только, альянс к этому времени не распадётся.
Глава вторая
В начале марта армия Веллингтона, включая 43-й Монмутширский полк, вторглась в Аквитанию. Ещё до их приближения разошлась молва, что солдаты не грабят и не насилуют, а соблюдают строгую, даже жесточайшую дисциплину. Говорили, что Веллингтон приглашал отобедать мэров городов и деревень, через которые проезжал, на что никогда не пошёл бы французский генерал, несмотря на все идеи равенства. Более того, британская армия платила за всё, что брала. Вскоре они вошли в Сен-Север и Банке, и их приветствовали почти как освободительную армию. Повсюду из окон вывешивали флаги, а кое-где и британские. Армия купалась в лучах славы и наслаждалась краткой передышкой.
В отличие от Джеффри Чарльза, которому пришлось сражаться в последнем кровопролитном бою в Тулузе, полк Джереми не участвовал в атаках на Антверпен и Берген-оп-Зом, закончившихся сокрушительным поражением. До восьмого марта 52-й полк находился в резерве, а девятого его направили прикрывать отступающие войска, когда наступление захлебнулось. Джереми с трудом мог смотреть на бесконечную вереницу раненых солдат, стонущих в телегах и ковыляющих по обледенелым дорогам, оставляя за собой кровавые отметины на снегу.
***
Настал апрель, и из-за суровой зимы в Корнуолле поздно расцвели нарциссы, примулы и подснежники. Солнце казалось незнакомцем и настойчиво светило всю неделю, и наконец, его лучи сумели разжать тиски уходящих морозов. В такие суровые зимы Демельза начинала волноваться, что чуда весны не случится. По её мнению, кто бы ни управлял временами года, он рассеян, наверное, занят другим миром; он отвернулся и забыл о земле; но вдруг в последнюю минуту вспомнил и потянул за рычажок, словно запустил двигатель шахты и — о чудо! — на следующий день потеплело, запели птицы, покрапал дождик, нарциссы подняли свои головки и потянулись к тёплому солнцу, а значит, наступает весна.
Генри исполнился уже год и четыре месяца, и больше всего он был похож на Клоуэнс, за исключением тёмного цвета волос, который уже не изменится; в младенчестве тёмно-рыжие волосы Клоуэнс быстро превратились в белокурые.
Изабелле-Роуз недавно исполнилось двенадцать, и она совершенно отбилась от рук в отличие от остальных детей. Она не слушалась и отзывалась на любое легкое наказание таким громогласным воем, что никто не знал, как с ней справиться.
Клоуэнс ещё не исполнилось двадцати лет, но она уже успела получить несколько предложений руки и сердца. А Джереми, самому ранимому из всех детей, скоро стукнет двадцать три года, и Демельза уверена, что мучительный холод Голландии он вытерпит, лишь бы его жизни не угрожала опасность.
В этом месяце, невзирая на отлучку хозяина, Уил-Лежер показала невиданную прибыль. Объём добытой руды удвоился, а вместе с ним и прибыль акционеров. Когда Росс вернулся, то устроил для них званый обед, где присутствовали сын и отец Тренеглосы, приятно удивлённые поворотом событий, и шесть мелких пайщиков, имеющих в общей сложности двенадцать акций. Заметным сказалось отсутствие Стивена Каррингтона, который наконец получил доход от шахты, правда, только в размере двух пятых от дохода Джереми.
***
Вечером того же дня Джереми и ещё четыре офицера находились в фермерском доме города Мехелен, на дороге в Брюссель. Все ели жареные почки и строили догадки касательно диких слухов якобы поражения и гибели Наполеона, или что он якобы спешит с новой армией, чтобы напасть на Веллингтона с фланга, а русские находятся на окраине Парижа.
Молодые люди шумно выпили за конец войны. Вопреки представлениям Демельзы, обед прошел радостно и спокойно, все настолько часто поднимали тосты за окончание войны, что в итоге лишь двое из четверых держались на ногах, а остальных пришлось тащить к кровати.
Тем вечером в Гануоло «Леди Клоуэнс» и «Шасс-Маре» наконец разгрузили контрабандный груз. Целые сутки суда качались на волнах вдали от берега, пока два человека, что сошли на берег предыдущей ночью, не связались с людьми, с которыми Стивен договорился здесь встретиться. Ещё за несколько недель до отплытия он прощупал почву вдоль южного побережья и в Гануоло наткнулся на человека по имени Нанкэрроу, владельца кирпичного завода, возможно лучшего в западном Корнуолле центра сбыта контрабандных товаров.
Добраться домой оказалось непросто. Все старались не обращать внимания на то, что на пути к месту назначения двое заболели тифом, а по пути домой эту болезнь подхватили ещё четверо, и один в итоге скончался.
Среди этих четверых оказался и сам Стивен. Тринадцать дней он пролежал в каюте с жуткой болью в голове, руках, ногах и спине, а у кожи настолько повысилась чувствительность, что любое прикосновение казалось невыносимым. Затем он стал бредить и трястись в лихорадке, а вокруг губ появилась багровая сыпь и стала распространяться по лицу и груди.
Всё время болезни он провёл на «Шасс-Маре»; а когда стало казаться, что Стивен вот-вот последует за почившим, Эндрю назначил Блаунта капитаном «Леди Клоуэнс» и взял на себя командование «Шасс-Маре».
Погода в Атлантике испортилась, и они потеряли друг друга из виду. Лишь по чистой случайности они сумели придерживаться изначального плана и встретиться на Силли. На «Шасс-Маре» заболело сразу трое, и судно могло пойти ко дну из-за нехватки рук.
Когда они достигли Сент-Мэриса, кризис Стивена миновал. Похожий на призрака, он с трудом таскал ноги, но к нему вернулся зверский аппетит, две недели отсутствовавший. Они остались бы там подольше, поскольку все моряки изрядно вымотались, особенно с французского судна; но боялись, что нагрянут таможенники. На рассвете к ним приблизился корабль с чиновниками, но слово тиф на время отпугнуло таможню. И поэтому на следующее утро они уже отчалили.
Итак, они высадились в Гануоло. Ночь стояла ветреная, но море спокойное. Была полная темнота (Стивен собирался вернуться на месяц раньше, в предыдущее новолуние). Далёкие звёзды прятались за плывущими облаками, не нарушая сумрака. Разгрузка прошла как по маслу. Стивен ещё не оправился от болезни, но всё же настоял на том, чтобы взять руководство в свои руки, и сошёл на берег, чтобы встретиться и договориться с Нанкэрроу.
Вернулся он перед рассветом, пока Эндрю с тревогой ожидал на безопасном расстоянии. «Леди Клоуэнс» только что отчалила. Стивен усмехался, его зубы выглядели жутковато на бородатом и измождённом лице.
— Всё отлично. Снимаемся с якоря. Если ветер не переменится, сегодня же будем в Фалмуте.
В подчинении майора Джеффри Чарльза Полдарка был один молодой лейтенант по имени Кристофер Хавергал, слывший необузданным и чудаковатым — такую репутацию нелегко было заслужить в армии, где хватало незаурядных личностей. Его недавно перевели в 43-й полк, и он прибыл на вороном боевом коне, в синем сюртуке и зелёном шелковом жилете, с двумя слугами, любовницей-португалкой верхом на ослице и с собственным столовым серебром. Богач в двадцать один год, и с титулованной родней, хотя сам титулом не обладал, и, по его мнению, вряд ли это случится.