то эти две хвори, одна за другой, так его подкосили. Клоуэнс не нуждалась в объяснениях; она радовалась, что жизнь понемногу к нему возвращается.
К её отъезду они о многом уже поговорили и многое прояснили. Но не всё. В беседах они не касались последней ссоры, которая и стала причиной разрыва. Стивен едва ли мог это понять, а Клоуэнс едва ли могла объяснить. Оба невольно оберегали новообретённое согласие и уклонялись от опасной темы, радуясь тому, что хотя бы на некоторое время об этом можно забыть.
Теперь уже стало поздно думать о приличиях, но Клоуэнс старалась покидать его комнату до наступления темноты.
— Любовь моя, — сказал Стивен, — я не фаталист. Считаю, что человек сам творит свою судьбу, а не ждёт, когда она к нему заявится. Мне в жизни уже три раза чертовски повезло, и в этом нет моей заслуги. Впервые это случилось, когда голодающим мальчишкой-беглецом восьми лет я случайно попал на ферму к бездетным супругам Элвин и заменил миссис Элвин сына. Второй раз это произошло, когда течение несло меня на плоту вместе с мертвецом, и Джереми меня подобрал. Третий раз я чуть не умер от пневмонии, но ты узнала и приехала сюда, а потом две ночи и три дня неустанно ухаживала за мной. Без тебя я бы не справился, уж поверь!
— Ох, даже не знаю...
— А я вот совершенно уверен. Уже три раза мне спасали жизнь, и два раза это сделали Полдарки. Тебе не кажется, что это судьба?
— Наверное.
Он сел, а Клоуэнс поцеловала его в лоб, теперь уже сухой и здоровый, как и волосы. Стивен обвил её колени и сцепил сзади руки.
— Что все скажут, когда ты им сообщишь? — спросил Стивен.
— Даже не представляю.
— Тебя это волнует?
— Очень волнует.
— Да уж, — вздохнул он. — К этому мне надо привыкнуть.
— К чему?
— Что ты любишь свою семью, а не только меня одного, а я не часть этой семьи. Наверное, мне стоит с этим свыкнуться.
— Думаю, да.
— Знаешь ли, — сказал он, — если честно, я все-таки эгоист. За исключением тех двух раз, когда меня спасали, я всю жизнь полагался только на себя и, как правило, не жалел об этом. И потому я рассчитывал на себя, верил в себя, отстаивал свои решения и не сомневался в них. Ты кое-чему меня научила.
— Стивен, это не намеренно, поверь, я не хотела...
— Ну, как уж есть. Если теперь я уверен в себе, то только потому, что усвоил жизненный урок. К примеру, жизнь научила меня никогда не воспринимать тебя как само собой разумеющееся. И я обещаю, что этого больше не повторится.
— Даже мои ноги? — спросила Клоуэнс.
Он немедленно выпустил её из рук и зашёлся от смеха, который перешёл в кашель.
— Ох, Клоуэнс, клянусь, из нас выйдет славная парочка! Пообещай, что ты всегда будешь такой — любящей и сердечной; но всегда, всегда самостоятельной, умной, даже умнее меня и готовой дать отпор, если я позволю себе вольности!
— Буду стараться изо всех сил.
— Не сомневаюсь. Дорогая... — он прокашлялся, а затем восстановил дыхание. — Не возвращайся сюда. Пришли письмо или черкни пару строк о том, что они сказали, и сообщи, когда я могу наведаться в Нампару, если мне разрешат. Подожди с неделю. Ни к чему сейчас торопиться. У меня дела на двух судах; ты только представь, теперь я судовладелец!
— Ты уже говорил.
— На этой неделе я просто отдохну, буду выходить на улицу на несколько часов и отъедаться... и по возможности греться на солнышке. Эндрю очень помог мне на судне и во время болезни. Надеюсь, он останется моим старшим помощником. К тому времени, как ты меня вызовешь, я уже буду здоров и приеду, чтобы держать ответ за свои поступки.
— Первой держать ответ придётся мне.
— Знаю. Но наверняка они уже и так догадались.
— По-моему, мама сразу догадалась. А вот насчёт отца я сомневаюсь. — Она завязала шаль. — Но не слишком сильно. Он всю жизнь мне потакал.
— Не могу его винить. В котором часу ты завтра уезжаешь?
— Около восьми.
Он взял её за руку.
— Мне надо бы ещё кое-что тебе рассказать, милая. Но это непросто.
— Тогда не говори. Если мы поссорились...
— Нет, всё не совсем так. Надо кое-что прояснить между нами. Если я женюсь на тебе, о чем молюсь и надеюсь, то хочу, чтобы ты знала о моих ошибках, знала обо всём, что я совершил, что лежит тяжким грузом на совести.
— В бреду тебе не терпелось сообщить, что ты никогда не был капером.
Он вздохнул.
— Всё верно. Никогда не был. Иначе я бы не так боялся вербовщиков, когда был в море, как когда-то говорил. Команду каперов редко вербуют, да и вообще не должны! Я ходил с капитаном Фрейзером, Буди Халимом, Стивенсоном и Хокером, но у нас не было каперского свидетельства. Мерзкое оказалось плавание, уверяю тебя, когда хватаешь всё, что только можешь найти; но остальное правда: нас прижал французский шлюп, корабль потерпел крушение и затонул. А дальше, с того момента, как меня подобрал Джереми и остальные, всё правда...
— И меня это должно удивить?
— Нет, Клоуэнс, есть кое-что и похуже, как ты можешь догадаться. Бог его знает, хватит ли мне смелости рассказать всё до свадьбы. Я должен. Но я не вынесу, если снова тебя потеряю.
— Ты ведь не женат?
— Пресвятая дева, ты что! С чего ты взяла?
— Думаю, это единственная причина, по которой я не смогу выйти за тебя замуж.
Он поцеловал ей руку.
— Поезжай осторожно и будь внимательна. Я скоро приеду за тобой.
— Ты, наверное, считаешь меня невыносимой дочерью, — заметила Клоуэнс.
— Не то чтобы невыносимой, — ответил Росс. — Люди склонны менять решения. Но я бы хотел узнать о причинах.
День выдался волнующим и утомительным. Клоуэнс приехала домой около двенадцати и узнала, что отец уехал в Труро на встречу акционеров банка и не вернётся до темноты. Она предпочла бы объясниться с обоими родителями одновременно, ей не улыбалась мысль убеждать одного в отсутствии другого. Ужин прошёл шумно — Изабелла-Роуз буквально забрасывала её непрекращающимися вопросами о двухнедельной отлучке, не остановившись даже после того, как Демельза запретила касаться этой темы. А маленький Генри, которому недавно разрешили сидеть на детском стульчике за общим столом, требовал еды, колотя ложкой по столу. Наконец, около четырёх Клоуэнс помогла матери расправиться с делами по хозяйству и отвела её на пляж, где час изливала душу.
А теперь ей приходилось говорить всё то же самое, пока ужинал отец (она бы предпочла подождать, пока он закончит, но он ответил, что лучше выслушает всё сразу). И всё же мать, слушавшая разговор, заметила, что, как бы Клоуэнс ни пыталась этого избежать, во второй раз её слова прозвучали совсем иначе. Сейчас она напирала больше на практическую сторону дела, чем на эмоции, хотя, в конце концов, именно они и имели значение.
— Теперь Стивен владеет двумя кораблями, а ещё заработал денег на плавании в Италию и обратно. Он говорит, что хотя обратный путь абсолютно легален, он пошёл на сознательный риск, ввозя в страну вино и шёлк. Они благополучно пришвартовались, ещё до того, как он слёг во второй раз, и он уже получил деньги за бóльшую часть товара. Стивен говорит, что теперь, когда война позади, он уже не сможет снова заработать таким же способом. Так что он намерен использовать суда как для прибрежной торговли, так и для закупки сардин, и возить их туда, где больше спрос. Но он займётся этим не в одиночку. По его словам, после войны торговля с Европой начнёт расширяться с чудовищной скоростью, так что он надеется купить третье судно, чтобы извлечь выгоду из этой ситуации.
«Вот это точно его слова, — подумал Росс. — Прямо как будто сам его слышу».
— А контрабанда?
— Он постарается обойтись без этого. Говорит, когда закончится война — если не считать войны с Америкой — в Англии появится много доступных товаров, и контрабанда пойдёт на спад. Он верит, что сумеет заработать хорошие деньги и на законной торговле.
Росс жестом попросил Демельзу остаться и взял ещё один кусок пирога с голубем.
— А откуда он собирается управлять своим предприятием?
— Из Пенрина. Там хорошие условия для небольших торговых судов. Он хочет, чтобы мы поселились там же, дабы быть в центре событий. Сторожка... слишком далеко.
Росс кивнул и задумчиво, не спеша вернулся к еде.
— Это недалеко от тети Верити, — быстро добавила Клоуэнс.
— Да-да. Подожди минутку, Клоуэнс, обратимся к прошлому. Может, ты уже объяснила всё своей матери... Но вы со Стивеном разошлись полтора года назад из-за ссоры и разногласий, и решение казалось окончательным. Ты не думаешь, что всё это может повториться? Но если вы поженитесь, то разойтись станет гораздо сложнее, ведь вы будете соединены навечно. Вы сможете разъехаться, но никто из вас не сможет создать новую семью.
Клоуэнс переводила взгляд с отца на мать.
— Думаю, мы оба сделали выводы. Я поняла, что никто не сможет занять его место в моём сердце.
— А что понял он?
Она задумалась.
— Думаю, многое. Он сам так сказал. После его слов я почувствовала, что всецело ему доверяю. Думаю...
— Да?
— Думаю, как бы там ни было, он меня любит. Он не святой. Он никогда и не притворялся святым. Когда мы поссорились и разошлись, я считала, что поступила правильно. Но теперь я знаю, что была неправа.
— Хочешь сказать, ты заблуждалась?
— Нет-нет-нет. Мы не... Честно говоря, мы не возвращались к словам, сказанным в тот день, но думаю, он понимает, что заблуждался. А я заблуждалась, считая, что подобная ссора — достаточная причина для расставания. Если... кого-то любишь... это не важно... Когда так любишь.
— А ты уверена, что по-прежнему так его любишь?
— Да, папа. Вполне уверена.
— Тогда больше не о чем говорить.
Снова повисло молчание. Демельза встала и налила мужу вина, а себе — портвейна. Клоуэнс покачала головой.
— А какую роль во всём этом сыграл Эндрю? — спросил Росс.
— Они со Стивеном сдружились. Он хорошо проявил себя во время плавания, и теперь он — младший партнер Стивена. Как ты знаешь, он приехал сюда, чтобы обо всём мне рассказать. И сам выхаживал Стивена... Сейчас он помирился с тётей Верити и живёт дома. Правда, с отцом они перемолвились всего несколькими словами — дядя Эндрю не может простить, что он бросил службу.