Дом был простым и небольшим, с застеклёнными оконцами и маленькими квадратными комнатами, раз-два и обчёлся. Но Клоуэнс и не сравнивала его с просторной, но обветшавшей Нампарой. И то лучше, чем сторожка, которую им обещали раньше, да и вид отсюда куда прекраснее. Отовсюду просматривается залив Пенрин, а из спальни можно наблюдать за прибывающими или отчаливающими кораблями. Хотя ей наверняка станет грустно и скучно, когда Стивен уйдёт в море, зато Блейми совсем рядом, а к тому же найдется уйма мелких дел, чтобы обустроить дом, если ей хватит предприимчивости, чтобы всё это осуществить. Она никогда не занималась живописью, если не считать слащавых роз на холсте, нарисованных в школе, да и столярное дело казалось ей тайной за семью печатями. Но для предприимчивых девушек нет ничего невозможного.
Единственной ложкой дегтя оказалась седовласая вдова, владелица дома, занимавшая его вторую половину. Она приторно улыбалась и без конца раскланивалась.
Переодевание затянулось надолго, потому что Стивен пока не мог увидеть Клоуэнс в нижнем белье и не воспользоваться этим, так что часы уже пробили половину седьмого, когда они, запыхавшись, вбежали в Кардью через парадный вход. К тому времени большинство гостей уже прибыли, сразу после них приехал Эндрю, а затем и Джереми.
Джереми с особой тщательностью облачился в то, что Харриет назвала его обмундированием: облегающий алый сюртук с потускневшими золотыми эполетами, воротником и манжетами, бронзовыми пуговицы по обеим сторонам сюртука, портупея с бляхой «52» и узкие флотские панталоны с чёрными башмаками. Харриет сказала также, что военная форма удивительно преображает мужчину, и Джереми служил лучшим тому доказательством. Возможно, он приехал в Кардью ради встречи с Кьюби и нарочно так вырядился.
Если и так, то награда быстро нашла героя. Увидев его, Кьюби изменилась в лице, и как только им удалось поговорить, произнесла:
— Джереми, ты прекрасно выглядишь!
— Это же прибежище для отвергнутого возлюбленного, — отозвался Джереми. — Раньше многие совершили бы тур по Европе, но Наполеон лишил нас такой возможности.
— Перестань! Я слышала, ты уехал... По крайней мере, я рада, что опасность миновала.
— Остается ещё Америка.
— Но ты же не уедешь?
Он не ответил, но искоса глянул на неё, пытаясь вспомнить Лизу, сравнить их.
— Как там Огастес?
— В Лондоне. Он получил пост в Казначействе, вполне себе тёпленькое место.
— Когда ты соберёшься в Труро выпить со мной чая?
— А разве я говорила, что вообще соберусь?
— Я останусь только до следующего понедельника.
— И куда ты возвращаешься?
— В Брюссель.
— И что там за люди? Они к нам дружелюбны?
— Не слишком. Но и не враждебны. Просто суровы. Они рады видеть спины отступающих французов, но едва ли рады приходящим вместо них англичанам, немцам или русским.
— А дамы?
— В какую игру ты сегодня играешь? — улыбнулся он.
Она вздрогнула.
— Игру? Ты хочешь сказать... — она неуверенно взглянула на него. — Ты о карточной игре?
— О какой же ещё?
— Не важно. У меня нет особых предпочтений.
— И у меня. Правда, я бы предпочёл сесть рядом с тобой.
— Мне не везёт в игре. И я до ужаса боюсь проиграться!
— Не то что твой брат.
— Да. Наверное, это из-за него!
— За тем столом играют в фараон. Кажется, это что-то вроде игры в очко.
— Тогда давай здесь и останемся. Я никогда не играла в фараон, но кажется, в игре в очко разрешается делать невысокие ставки!
Гости разделились. Стивен повел Клоуэнс за стол, где играли в фараон, пообещав её обучить. Напротив сидел Энтони Трефузис, который до этого не встречался с Клоуэнс, но теперь наслаждался возможностью сидеть рядом и похлопывать её по руке, когда выпадал случай, и Анвин Тревонанс, который провёл день в Плейс-хаусе, но захотел присоединится к веселью, а также лорд Деворан. Последний быстро позабыл о своих обязанностях банкомёта, перепоручив их леди Харриет, и та со смехом заняла его место. Джордж намекнул всем, что не стоит делать высоких ставок из-за присутствия на вечере юных леди, так что игра за каждым столом началась с малых оборотов.
Сам Джордж не принял участия в игре, а предложил Джону Тревэниону прогуляться по террасе — предложение, от которого тот не смог отказаться.
Было уже начало восьмого, и Джордж не спускал глаз с центрального входа, ожидая приезда самого важного гостя. Мистера Роуза нужно сразу провести наверх, где он сможет привести себя в порядок и (если ему это так уж необходимо) сменить дорожную одежду, а затем присоединится к обществу. Ужин подадут в девять, так что он должен спуститься около половины девятого, до того как все покинут карточные столы. Такой расклад окажется превосходным.
— Церковь, — заявил он Джону Тревэниону, — всё ещё под вопросом. Та, что в Сент-Майкл-Каэрхейс, слишком маленькая.
— Но это семейная церковь, — возразил майор. — Вся наша семья, все девушки из нашей семьи венчались там, и там похоронены мои родители, жена и предки на протяжении пяти или шести веков...
— Думаю, такое событие заслуживает пышной свадьбы.
— Вы осведомлены о моих финансовых делах лучше меня самого, Уорлегган. Подобные вещи всегда влетают в круглую сумму.
— Всё равно не думаю, что это повод для скряжничества. Валентин — мой единственный сын. У меня обширные связи. В конце концов, нужно пригласить и родственников леди Харриет. Нельзя же пригласить людей проделать долгий путь на свадьбу, а потом заставлять их сидеть в церковном дворе!
— Стоило подумать об этом раньше! Какие ещё есть варианты?
— Церковь Святой Марии в Труро. Мой особняк относится к тому приходу.
Джон Тревэнион раздражённо махнул рукой.
— Ваш так называемый Большой дом куда хуже подойдет для приёма, чем замок Каэрхейс!
— Вашему замку, — ответил аналогичной усмешкой Джордж, — едва ли польстит то, что вы пригласите тридцать или сорок гостей.
Они повернули и тем же путём двинулись обратно.
— Бросьте, мой дорогой, — сказал Тревэнион, — разве у нас двоих наберётся больше шестидесяти родственников или близких друзей? Давайте пригласим шестьдесят человек в церковь, а ещё шестьдесят присоединятся уже на приёме. Кому, чёрт побери, захочется присутствовать на долгой церемонии, когда можно сразу приехать к закускам и хорошему вину?
Джордж заметил слугу, пожилого Бленкоу, шныряющего среди конюхов и лошадей. Этот полный и сутулый человек умел писать и читать, что делало его самым образованным из слуг Джорджа, и иногда выполнял поручения вместе с Танкардом.
Бленкоу — один из троих, которым Джордж приказал быть начеку на случай разоблачения или последствий разоблачения. Остальные двое, молодые и сильные, ждали в доме. Джордж взглянул на часы. Половина восьмого. Карета прибудет с минуту на минуту, если не запоздает. Разве что только лошадь потеряет подкову или тормоза откажут, или случится другая идиотская задержка.
Он надеялся, что мистеру Роузу полегчало. В любом случае, если мистер Гектор Трембат дорожит своей репутацией, ничто не задержит его гостя.
— Как твои опыты с паром? — поинтересовалась Кьюби.
— Что, сейчас? Заброшены, разумеется. Армии не нужны учёные-любители, кипятящие воду в котлах. Её интересуют только настоящие взрывы!
— А что тот молодой человек из Уэйдбриджа, у которого ты гостил, когда мы встретились в музыкальном магазине?
— Я видел его вчера, но у него нет времени заниматься своими увлечениями. Доктор Эйвери, его партнёр, умер, и теперь у него преуспевающая практика. К тому же он только что женился — на даме на десять лет старше. Уверен, он скоро опять примется за эксперименты. Не из тех он людей, что позволят любви разрушить жизнь.
— Да и ты наверняка не такой!
— Что ж, тут вопрос только в том, как скоро это произойдет, — прошептал Джереми и взял вторую карту.
— Что произойдет? — спросила Кьюби.
— Хватит, — сказал Джереми раздающему. — Ты знаешь, о чем я спрашиваю — о твоей свадьбе с Валентином.
Она залилась краской.
— Полагаю, довольно скоро.
Ничего не изменилось. Привязанность к Лизе не защитила от резкой боли в груди.
— Ты так полагаешь?
— Ну... да. Я беру следующую?
— Нет. Твой туз дает одиннадцать очков. Итак, какой же месяц выбран для счастливого события?
— Сентябрь или октябрь, так считает брат.
Цвет кожи на её шее и руках напоминал сливочные ириски. Джереми знал, каковы они на вкус.
— Слава Богу, скоро всё будет кончено. Ты заключишь славный брак на всю оставшуюся жизнь с мужчиной, которого не любишь.
— Тсс! — сказала она.
Раздающий получил двадцать очков, и Джереми передвинул деньги.
— Побеждает мисс Тревэнион! — провозгласил он. — Впрочем, как всегда, — добавил он вполголоса.
— Так ты думаешь, это победа? — тихо спросила она.
— Победа для тебя: твоей семьи, твоего брата... Мы уже это выяснили... и не забывай про деньги!
— Это вряд ли.
— Что может быть лучше, чем любовь и азартные игры? Кому везёт в картах — не везёт в любви!
В следующем кону Кьюби выпали двойка и тройка.
— Держу пари, в такой красивой военной форме нет необходимости страдать от несчастной любви! — сказала она. — Даже мой брат никогда не выглядел таким привлекательным!
— Ты имеешь в виду Огастеса?
— Нет, другого брата — Джорджа. Он погиб в Бергене.
Джереми выпали две королевы. Это показалось достаточным.
— Мне хватит.
— Что нужно сказать, если хочешь взять ещё карту? — шёпотом спросила Кьюби.
— Беру.
— Как-то странно звучит.
— Мисс Тревэнион берёт ещё карту! — сказал Джереми раздающему.
Ей достался туз, что лежал теперь на столе рубашкой вниз. Она взглянула на Джереми. Тот кивнул. Она тоже кивнула. Четвёртой выпала пятёрка. Игра продолжалась. И в конце концов Кьюби снова сорвала банк.
***
Снаружи вечерний свет золотил острые вершины деревьев, направляя солнечные стрелы на фасад дома. Словно в битве при Азенкуре, подумал Джордж. Он взглянул на часы. Почти восемь.