Клифф нахмурился.
– Каковы размеры этой штуки?
– Приблизительно три астрономические единицы, – ответил Абдус. – В сигнатуре виден рекомбинантный водород – после ионизации. Эта вот линия – скорее всего, струя выброса. Охлаждаясь, составляющий ее ионизированный газ превращается обратно в атомы. По этой эмиссии мне удалось приблизительно закартировать контуры объекта. Видите?
– Гм. – Клифф наморщил нос, пытаясь мыслить как астроном. – А не могла ли эта струя оказаться звездным протуберанцем? Не пришло ли вам в голову такое объяснение?
Абдус сжал губы, но в остальном не выказал никаких эмоций.
– Начнем с того, что мы этой звезды даже не видели.
Вот черт, подумал Клифф и почел за лучшее заткнуться.
– Нам было тогда что измерять. Струя не привлекла нашего внимания, показалась незначимой. Но теперь мы поняли, что она может иметь отношение к звезде. К неожиданно возникшей на экранах звезде.
Клифф кивнул, улыбнулся, стараясь не раздражать Абдуса.
– Я все прекрасно понимаю. Наши проблемы имеют внутрикорабельное происхождение, а не внешнее. Итак… звезда появилась в поле обзора, поскольку перевалила через обод этого… объекта.
– И нас это встревожило, – прошептала Майра.
– А что, звезды до тех пор никто не видел? На ранних вахтах?
– Никто не видел звезды, – ответил, медленно моргая, Абдус.
Клифф пожал плечами. В умеренном увеличении карликовое светило казалось диском, значит, оно довольно недалеко. Притулилось на краю арки света от более яркой звезды, как прыщ, вскочивший на изгибе губы. Обычная звезда. Маленькая, красноватая. Он позволил себе воздеть бровь и посмотрел на Майру.
– Спектральный класс F9[7],– услужливо подсказала та. – Плазменный плюмаж, скорее всего, свидетельствует о недавней активности светила. У молодых звезд это обычное дело. – В еще большем увеличении Клифф заметил вокруг звезды тонкую туманность выброшенной плазмы.
– Мы не знаем, молода ли звезда, – сказал он.
– Нет, но звезды этого класса обычно живут очень долго.
Клифф никогда не был особо сведущ в судьбах звезд-неудачниц после извержения и сброса вещества. Впечатляющее зрелище, ну да, такие хорошо спонсорам показывать. Биологам же требуется стабильность. Все же он незамедлительно сообразил, что вуаль эта осталась от более раннего периода жизни звезды, когда та сбрасывала горячие газовые оболочки. Неплохая догадка, но это и не его область. Детали звездной эволюции никогда его не интересовали – слишком мало общего у них было с его предметной областью, эволюцией высших форм жизни на планетах земного типа. Вплоть до колонизации системы Альфы Центавра область эта оставалась сугубо теоретической. Затем там была обнаружена несложная, но странная экология. Открытие это в конечном счете привело его в полет на Глорию. Бет проходила по разряду неожиданных бонусов.
Он только пожал плечами.
– Ну да, газовое облачко рядом с маленькой звездой. Чего ради меня будить-то?
– Вы среди нас ученый наивысшего ранга, – сказал Абдус.
– И ваша специальность может нам очень пригодиться, – добавила Майра.
Эта ремарка его просто взбесила. Он оголодал, устал и был крайне разочарован. В горле пекло, горчило и першило.
Набрав побольше воздуха, он зарычал:
– Мне вообще-то положено исследовать глорианскую биологию, а не отвечать на вопросы вахтенных!
Те настороженно переглянулись.
Он задумался, а не переборщил ли, обрушив на них кое-что покруче обычной раздражительности, сопровождавшей пробуждение. Криосон был сравнительно безопасной технологией, но выход из него – отнюдь. Каждый член экипажа или пассажир знал, что при разморозке от принудительной гибернации риск повреждения нервной системы составлял два процента и уменьшить его, несмотря на все старания, не удавалось. Неустранимая цена за полет к звездам. Пробудив его раньше срока, они, по существу, удвоили для него эту цифру. Он собирался залечь обратно в холодильник, как только сделает, что от него хотят. Заступая на должность старшего офицера по науке, он, конечно, сознавал, что делает, принимая риск многократных оживлений, но ведь тогда эта возможность выглядела сугубо теоретической.
К тому же немедленное возвращение в гибернатор было невозможно. Медики бы этого не позволили: слишком велик риск. Значит, он по крайней мере на месяц застрянет в унылых узких коридорах корабля, наполненных неустанным рыкающим клекотом, и обречен питаться безвкусной гидропонной синтетикой. Скрыться от звука, с которым ионоточник рассекал межзвездный газ, было негде. Фильтры не помогали: стереть вечно изменчивые тона турбулентного полета через сгущения и разрежения, серфинга на гребнях волн ионизации, они не могли. «Искательница солнц» подсвечивала свое окружение, став непрестанно движущимся электроразрядом.
Вообще говоря, он не планировал просыпаться, так что чувствительность к шуму его не волновала. Но теперь рыкающе-лязгающий низкий клекот его сильно раздражал. Средств приглушить его, кроме наушников с активным шумоподавлением, не имелось. Он искренне полагал, что пробудится для активной деятельности в уже оживленной команде.
Викрамасингхи снова переглянулись, словно говоря друг другу: Полегче с ним, он же старший офицер. Оба глубоко вдохнули.
– Пожалуйста, простите нам нежелание сразу раскрывать вам причину этой аномалии, – сказал Абдус. – Мы хотели бы, чтоб вы прочувствовали ее так же, как и мы.
– М-м, да.
Гнев еще не улегся, но он приказал себе сдерживаться, как подобает офицеру.
– Заметьте, что контур струи – плазменного плюмажа – очень правильный, – сказала Майра.
Клифф увеличил картинку и моргнул от удивления. Он ожидал увидеть диффузное облако разлетающегося космического мусора, снесенного вместе с внешними слоями звезды.
Струя утыкалась точно в звезду впереди.
– Это по меньшей мере красиво! Но почему контур так резок?
– Нас это тоже озадачило, – осторожно начал Абдус, – и экспертные астрономические системы не смогли дать объяснения. Однако нам пришла мысль снять инфракрасный спектр.
– Плюмажа? А зачем…
Майра вместо ответа переключилась в ближний ИК-диапазон. Он замолчал и разинул рот.
По небу раскинулся оранжевый круг. Точно из центра какой-то непостижимой структуры исходила выхлопная струя, подобная торчащей в мишени стреле.
– Эта плазменная струя, по всей вероятности, исходит из центра видимого нам в инфракрасном спектре обширного участка. Она состоит преимущественно из водорода, ионы которого в конце концов соединяются с электронами, – сказал Абдус тоном профессора, наставляющего студента-первокурсника. – Так мы и заметили линию рекомбинантного водорода в охлаждающейся струе.
– И она привлекла наше внимание к обширной области низкоинтенсивной инфракрасной эмиссии, – добавила Майра.
– Эй, я биолог!
– Мы пробудили вас, поскольку инфракрасный спектр этого круга не оставил сомнений. Это не газ, а твердое тело.
Его раздражительность как рукой сняло. Даже биолог понимал, что это значит.
– Я… э… – выговорил он. – Невозможно!
– Впервые увидев объект, – мягко сказала Майра, – я также сочла его газообразным. Но спектр доказывает противоположное.
Он вгляделся в спектральные линии, пытаясь осознать последствия.
– Это диск?.. Какой же он здоровенный!
– Да, – согласилась Майра.
– Но это не может быть планета. Она была бы крупнее любой звезды.
Абдус кивнул.
– Мы приближаемся к объекту сзади и на текущей скорости достигнем его через несколько недель. Это… оно в трех сотнях астрономических единиц от нас. – По лицу его скользнула быстрая, точно виноватая, усмешка. – Исходя из такой оценки, мы могли бы присмотреться к нему внимательней.
– И потому разморозили вас, – сказала Майра.
Он сморгнул.
– Он что, искусственный?
– Вероятно, да, – сказала Майра.
– Но как?!!
– Мы лишь недавно заметили этот объект, а до этого двигались примерно параллельными с ним траекториями. Он привлек наше внимание, поскольку эта звезда внезапно появилась в поле обзора. А до того мы ее не видели. Она была прикрыта этим… колпаком… что бы это ни было, оно закрывало от нас ее свет.
Абдус услужливо добавил:
– Инфракрасный спектр показывает, что, строго говоря, это не диск. Он закругляется. Мы наблюдаем его сзади. Плазменная струя выходит через отверстие точно в центре нижней кромки. Объект излучает с температурой тепловатой воды.
– Это… сфера? – медленно вымолвил он, когда изображение возникло перед ним в перспективе.
Перед ним был шар с дыркой в нижней части. Сквозь нее сверкала звезда.
Воображение его ухватилось за старую идею.
– Может быть, это, ну как там его…
– Сфера Дайсона? – подсказала Майра. – Мы сперва тоже так подумали.
– Значит, оно полое?
– Скорее всего, это недостроенная сфера, – кивнула она. – Полусфера. Может быть. Правда, в старинных текстах четко сказано, что Дайсон и не мечтал о создании твердотельной сферы. Он склонялся к концепции сферической зоны, заполненной орбитальными хабитатами, их должно было хватить для поглощения всей излучательной энергии светила.
Абдус вызвал на экран соответствующий документ. Ну что ж, они славно поработали, прежде чем будить его. Но если это не сфера Дайсона, что же…
Майра продолжала:
– Мы наблюдали за объектом, тщательно анализируя доплер-сдвиги. Этот полусферический колпачок вращается вокруг оси плюмажа.
– Лишь такое вращение, – пояснил Абдус, – способно придать оболочке устойчивость, в противном случае притяжение звезды разорвало бы ее.
– Совсем как корабль. – Он кивал, раздумывая над идеей Абдуса. – Центробежная гравитация. Но твердая замкнутая сфера не могла бы вращаться подобным образом, не так ли? Гравитация разорвала бы ее на полюсах.
Мужчины кивнули друг другу.
– Тем не менее конфигурация неустойчива, – сказал Абдус.
Остальные посмотрели на него, ожидая пояснений, и он продолжал думать вслух: