циализме, когда некоторым руководителям было наплевать на то, что ресурсы используются заведомо неоптимально, невыгодно, потому что они не были лично заинтересованы в конечном эффективном результате. Но это не только из-за сложности отработки новых схем управления и контроля, но и из-за того, что в руководстве было много эгоистов, а не людей с мотивацией на всеобщее благо. И что сейчас имеем? От бесхозяйственности пришли к гиперхозяйственности, когда даже госчиновник или управляющий госимуществом фактически является бизнесменом, работающим на свой карман и частный карман своего клана.
— А как ты думаешь — начальники, чиновники, менеджеры — это кто? Пролетарии или буржуазия? — поинтересовался Денис.
— Думаю, это зависит от того, сколько данный человек получает и из каких источников. Если доход скромный, зарплатный, то это, по сути, клерк, пролетарий. Если же он принимает решения по ресурсам, по судьбам людей, и при этом имеет либо явно неадекватную зарплату либо вовлечен в схемы частного присвоения, то, безусловно, это буржуа. Один из бенефициаров консолидированного частного капитала, который может быть замаскирован под конгломерат де-юре государственных активов.
— Тогда получается, что такое коррупция? — уточнил Гена.
— Коррупция, о которой так много говорят, — это всего лишь ординарный способ хозяйствования в системе консолидированного олигархического государственного капитализма. Это — механизм получения прибавочной стоимости, который активно использует рейдерский класс в России. Те же чиновники или силовики, капитал которых — допуск к схемам в рамках консолидированного капитала, благодаря которым можно присваивать средства формально незаконным путем, но на это закрывают глаза. От человека, включенного в такую схему, требуется лояльность... нет, даже не лояльность, лояльность-то многие готовы гарантировать, причем искренне, только их не берут в команду... он, разумеется, должен быть своим для системы и иных ее участников и бенефициаров. И ему в рамках использования полномочий в коллективных частных интересах дают возможность личного кормления со всего этого, выделяют долю. Так распределяются бонусы от работы того или иного актива, пусть и государственного. Та самая пресловутая бесхозяйственность наоборот. А если возникают убытки, то они компенсируются из бюджета. Вот так и действует коррупция в расширенном понимании.
— В общем, верно, — согласился Денис.
— Видите ли... Всё то при социализме, что подрывало его, что служило объектом недовольства и даже ненависти людей, было на самом деле развитием частного присвоения. То есть теневая экономика, блат, протекция, кумовство, привилегии ряду начальников и даже рядовых работников ряда отраслей — торговля, заграница — по сравнению с общей массой. На базе неудовлетворенного, но платежеспособного спроса. И враги это умело использовали — и экономически, и идеологически, развивая теневой сектор и демагогически переводя стрелки на фундаментальные основы социализма. И когда они начали разлагать социалистическую экономику, то пропагандистски оформляли это как поворот к интересу непосредственного производителя. Например, говорили, что рабочие станут хозяевами, получив акции. Что на своей земле хозяевами станут крестьяне, что никто над ними не будет стоять, не будет их понукать, требовать отчета, что они сами смогут всё закупать и реализовывать плоды своего труда. Ну, а в итоге простые труженики лишились и акций, и так же над ними стоит погонщик, но который управляет не в интересах всего народа, а в своих частных интересах. Право управлять самим даровано ничтожной доле процента, а остальные эксплуатируются. Землю ту же прибрали к рукам агрохолдинги, поднявшиеся на рейдерском капитале, тесно связанные с властью. В общем, сама жизнь наглядно продемонстрировала несостоятельность измышлений на тему «дать труженикам свободу хозяйствовать».
— А почему всё же развалился СССР? Ведь явно не просто так... — сказал Рахим.
— Его развалили, используя объективные и неизбежные трудности и противоречия роста, развития, умело их обостряя «сверху». Делалось это до поры до времени тайно, с маскировкой истинных целей. Во власти слишком многие жаждали уничтожения общества социального равенства. Потому что в СССР руководители не могли добиться для себя, и, главное, для своих потомков даже малой доли того, что получается в классовом обществе. К сожалению, на ответственные посты пробивались не только приверженцы всеобщего интереса, но и шкурники, гедонисты. Для паразитов, властолюбцев всех мастей власть при капитализме всегда была, есть и будет неизмеримо слаще, нежели власть при социализме. И классовый интерес таких субъектов с определенного момента стала продвигать хорошо законспирированная группировка оборотней. Она укоренилась в руководстве госаппарата, силовых структур, работающих с заграницей организаций, в научных и культурных кругах. Враги, продвигавшие друг друга на важные посты, прекрасно видели, кто свой, а кто чужой. Многих из тех, кто им мешал, попросту убили, замаскировав под несчастный случай, самоубийство или болезнь.
— То есть всё же заговор? — уточнил Денис.
— Да, заговор — разумеется, не на пустом месте, а на мощной объективной основе. Вообще, социализм решили слить именно тогда и именно потому, что империализм загибался. Социализму достаточно было просто политически держаться и не сдаваться. Отставание СССР от США, которое в 1917 году было огромным, неуклонно сокращалось, даже несмотря на тяжелейшие потери Великой Отечественной войны. К восьмидесятым годам весь мир, осененный «советской тенью», готовился к качественному рывку в новый производственный уклад, накопил технологии и кадры. Именно благодаря великой социальной революции семнадцатого года. И, как ни парадоксально, откат стал возможен в том числе и благодаря этому, по законам диалектики. Очень многие, особенно социально активные, возомнили, что гарантии личной безопасности, безбедного существования, социальные блага, — они уже не потеряют. Думали, что смогут прекрасно жить в одиночку, без зависимости от общества, от коллектива. А если будут «вертеться», отвергнув солидарность, то удастся урвать кусок пожирнее. А вышло-то оно вон как...
— Почему же перестройка произошла именно тогда? — поинтересовался Гена.
— Очень просто. Ее нельзя было запустить раньше — хотя бы потому, что ветераны войны еще не ушли на пенсию. А если позже, например, на одно-два десятилетия, то появились бы уже каналы информационного обмена и самоорганизации населения помимо контролируемых властью, которые резко облегчили бы деятельность тех, кто готов сопротивляться. А также начался бы переход в этот новый уклад. Произошло бы — количественно и качественно — наращивание производства до объемов, достаточных для поддержания приемлемого уровня жизни для всех. И, конечно, грянул бы убийственный кризис империализма второй половины 80-х, который удалось сгладить без проблем именно с помощью реставрации капитализма в СССР.
— Логично... — произнес Игнатенко. — И это означает, что социализм рухнул с момента прихода к власти Горбачева?
— Горбачев, точнее, те, кто стоял за ним, захватили госаппарат. Но государство лишь инструмент в руках правящего класса, а этот класс к тому моменту был еще недостаточно сформирован, находился в зачаточном состоянии, хотя эта зачаточная раковая опухоль стала крайне агрессивно разрастаться. Понимаете, даже если власть захватили предатели, им нужно еще перестроить всю социальную систему под наличие классов, узаконить и обеспечить изъятие средств низов в пользу верхов. Обеспечить присвоение этим нарождающимся господствующим классом сначала оборотных средств, затем общественной собственности, потом личных сбережений, и, наконец, труда и оборотных средств домохозяйств. А потом, и мы живем как раз в эту эпоху, — всего остального личного имущества, в том числе предоставленного бесплатно Советской властью — как результат совладения. И, наконец, прямо сейчас дело дошло до фактического присвоения консолидированным капиталом организмов людей.
— Согласен, — сказал Денис.
— Кстати, вот на что еще обращаю ваше внимание... Чтобы уничтожить прогрессивное общество, реакционеры, пытаясь его разложить изнутри, всегда выставляют себя еще большими прогрессистами и радетелями за простой народ, еще большими левыми, стремятся перехватить управление и навязать свою интерпретацию, чтобы убрать искренних и идейных. Незадолго до советской перестройки в одной из африканских стран, Верхней Вольте, произошел военный переворот, и к власти пришел очень идейный и порядочный офицер, сочувствующий красным, марксистам, — Тома Санкара. Он даже республику переименовал в Буркина-Фасо — буквально «страна честных». Пресек высасывание ресурсов в пользу «цивилизованного мира», резко поднял уровень жизни подавляющего большинства, умерил аппетиты так называемой элиты, радикально сократил детскую смертность. Сам отличался крайним аскетизмом, продал «борт номер один», отказался даже от кондиционера в рабочем кабинете. Естественно, его свергли с подачи империализма, Франции. Санкару сверг и убил Блез Компаоре, ближайший соратник. Госпереворот этот произошел, как ни цинично, под лозунгом «предотвращения предательства революции». Конечно, все реформы в интересах народа новый президент свернул, стал жить в роскоши, и Буркина-Фасо вновь обрела статус классической «банановой республики». Эксцесс подавили жестко и показательно. Компаоре, кстати, недавно свергли, но кардинально ситуацию это там не поменяло.
— Удивительно... Не знал... — сказал Рахим.
— Соответственно, если возвращаться к СССР, то в его последние годы людям поначалу активно внушали, что перестройка — это ликвидация накопившегося дерьма, что всё это дерьмо ненавидит Горбачева. А на поверку оказалось — это усугубление и умножение этого же дерьма, обретение им качественно новых возможностей. Враги, нацеленные на присвоение общенародной собственности, действовали тогда от имени коммунистов. Сначала через теневой бизнес, потом через легализованное высасывание оборотных средств и махинации с легализованной внешней торговлей. При этом