— Да, вы правы, — согласился Чан Шухуа. — И среди моих предков — погибшие от рук японских захватчиков. Помня всё это, мы выступаем за мир и процветание для всех.
— Но мы понимаем, что покоя нам не дадут, иллюзий у нас нет. Фашизм открыто поднимает голову по всему миру, — сказал Егор Иванович. — Пусть уже и не под теми символами. Хотя и под теми тоже... А по сути. Мы, одна из немногих независимых стран, берем на себя бремя очищения человечества от нового фашизма. Вместе с нашими настоящими союзниками, вместе со всеми людьми доброй воли во всем мире, со всеми народами планеты. Наша миссия — антифашизм, защита прав наций на свободу от внешнего диктата. Мы на этом стоим и стоять будем. Мы, как никто другой, знаем цену миру. А война, к сожалению, уже началась, она вовсю идет, пусть пока и не в столь привычных нам формах. Вот эта пандемия пресловутая... Уже понятно, что это фактически биологическая война владельцев глобального капитала против всего человечества. Очевидно, действительно готовятся к тотальной мировой всепожирающей бойне, переводят экономику стран Запада и зависимых стран на военные рельсы — к середине двадцатых. И вашу страну норовят подставить...
— Да, будут всё больше и больше звучать обвинения в том, что это мы выпустили вирус в Ухане, будут заставлять заплатить триллионы долларов, — ответил Чан Шухуа. — Сфабрикуют доказательства. В Ухане действительно есть лаборатория, и там в том числе по контракту с западными партнерами занимались коронавирусами. Но это обычная практика, в рамках научного взаимодействия, ничего экстраординарного в таких исследованиях нет. Этот вирус, конечно, явно искусственный. Есть много признаков, указывающих на это. Мы подозреваем, что США сами создали этот вирус и выпустили его в мир. Чтобы прежде всего принять насильственные меры по перекраиванию экономики, классовой структуры, межнациональных связей.
— В общем, ясно, что рано или поздно придётся отбиваться. Причем вместе, нам и вам, нашим подлинным союзникам. Надеюсь, попутно мы поднимем красное знамя над всем миром, ради всех людей труда, — сказала Наташа.
— В принципе, да, мы, как и сказали уже, красный флаг не опускаем и от социализма не отрекаемся, — ответил китайский профессор. — Если до этого дойдет, то... как бы это выразиться... великую идею мы в состоянии, как это уже было в истории, доносить... скажем так, убежденно и напористо. Если до этого дойдет... Мы помним о том, кто мы и какова наша миссия. Помним и готовимся.
Ночной бой продолжался много часов — со вчерашнего дня. Высоту, где закрепились четыре десятка воинов-интернационалистов, отчаянно пытались захватить несколько сотен моджахедов и пакистанских спецназовцев.
Но советские бойцы стояли насмерть и успешно отражали атаку за атакой...
В этих краях шла операция «Магистраль». Была поставлена задача: прорвать продолжающуюся почти два года блокаду города Хост близ границы с Пакистаном. Ситуация там была крайне напряженной — проамериканские мятежники и их хозяева намеревались отторгнуть этот регион от Демократической Республики Афганистан и провозгласить там марионеточное «государство». Когда после разгрома крупной душманской базы оттуда ушли советские войска, враги воспользовались этим и заблокировали в Хосте гарнизон правительственных сил. Контроль над дорогой, которая связывала административный центр провинции с Гардезом, оказался потерян.
И вот командование решило с этим покончить. Накануне Нового года на дорогу в Хост, по которой должны были пройти автоколонны с боеприпасами и продовольствием, направили инженерные подразделения для разминирования. А десантникам предстояло взять под контроль прилегающие к трассе высоты и там закрепиться.
...Враг усиливал натиск, прорываясь всё ближе к позициям советских бойцов.
То и дело слышались возбужденные вопли:
— Алла-а-аху акба-а-ар!
— Москва-а-а, сдава-а-айся!
Об отступлении речи не шло в любом случае.
В критический момент, в середине ночи, на высоту 3234 пробился разведывательный взвод. Десантники доставили осажденным боеприпасы, пройдя несколько километров по горам в темноте. Это было более чем кстати, поскольку многие бойцы к тому моменту уже были ранены или убиты.
С новыми силами бойцы продолжали отстреливаться от душманов.
Ближе к исходу ночи противник, поняв, что ничего здесь не добьется, отступил.
Десантники ждали новых атак, но до утра так ничего и не произошло.
С рассветом прибыли командир батальона и полковая разведрота. Забрали раненых, поднесли еще боеприпасы.
...Гвардии младшему сержанту Григорию Дашкевичу повезло — его не убило и не ранило, хотя пули и осколки порой свистели совсем рядом, буквально в нескольких сантиметрах. Но состояние в любом случае было не самое лучшее — что и неудивительно после пережитого. За всё время срочной службы в такую переделку он угодил впервые. Хотя и раньше, конечно, были боевые операции — но с этим не сравнить...
Из тридцати девяти военнослужащих Девятой парашютно-десантной роты, которые закрепились на этой высоте, погибли шестеро, двадцать восемь получили ранения.
Особенно больно резанула по сердцу гибель пулеметчика Андрея Мельникова. Тракториста из Могилева, ровесника, земляка-белоруса. Его призвали осенью 86-го, а спустя полгода направили в Афганистан. Женился он в семнадцать лет, родилась уже дочка. Мог бы и не идти пока в армию, но пошел, не смог иначе.
Гриша присел на камень, закурил. Достал комсомольский билет, куда была вложена фотокарточка невесты. Надя — его ровесница, одноклассница. Сейчас учится на юрфаке, уже на втором курсе. Нужно будет поскорее очередное письмо написать — что любит и ждет встречи, что всё с ним в порядке. Что он жив и будет жить — назло врагам и ненавистникам Советской Родины. Что будет и дальше их всех бить. Всегда и всюду — и здесь, в Афгане, и там, где доведется служить потом.
Насчет именно службы, а не работы в гражданском секторе он решил твердо. Безусловно, в прославленных ВДВ служить более чем почетно. Но Григорию в душу еще несколько лет назад запал сериал «ТАСС уполномочен заявить» — про тех, кто отстаивает интересы страны, в том числе и на далеких континентах. Кто помогает другим народам завоевывать и защищать свободу. Вот бы стать таким, как герой Вячеслава Тихонова...
Жизнь только начинается. Впереди — семья, дети. Если выживет, конечно... Хотя — должен выжить. Дедушка с бабушкой были моложе на четыре года, когда взяли в руки оружие и плечом к плечу со взрослыми партизанами били гитлеровцев, захвативших родную землю. Мстили за сожженных заживо родителей — и за миллионы соотечественников. Они его и воспитали, по сути. Оба — заслуженные учителя республики. Дружили все эти десятилетия с самим Машеровым, в отряде которого сражались с сорок второго — там же и Петр Миронович свою супругу встретил. Дружили семьями, пока трагическая и странная авария не оборвала его жизнь семь с лишним лет назад... Все они тогда горько плакали — как и вся осиротевшая республика...
Двоих сыновей вырастили Макар Николаевич и Нина Федотовна. Петр, Гришин дядя, — инженер-разработчик грузовиков, работает на КАМАЗе, недавно у них с женой родился сын Денис. А Валентин, отец, стал военным врачом, хирургом. И мать — тоже хирург. Оба с начала восьмидесятых преимущественно в Ташкенте, в госпитале. И здесь, «за речкой», в Кабуле, были несколько раз. Если кого из раненых эвакуируют в Союз — вполне возможно, попадут на операционный стол как раз к папе или маме.
В общем, всем им надо написать — и в Минск, и в Ташкент...
Григорий докурил папиросу, поднялся и взял свой автомат.
Черный спецлимузин с мигалкой мчался по шоссе в направлении аэропорта.
— Меньше часа осталось до вылета. Зайдем в самолет в самый последний момент, — сказал Скворцов сидевшему рядом с ним Увалову.
— Самолет, значит, посадят в Шереметьево... — произнес тот.
— Да. Чтобы без лишних телодвижений. Для отвода глаз еще парочку бортов туда перенаправим. Там вас и задержат...
Они немного помолчали, глядя на проносящиеся мимо окрестности.
— Итак, начинается новый этап вашей жизни. Перед решающими событиями. Если, конечно, не решим задействовать максимально жесткий вариант, по линии пандемии, с массовым сгоном населения в спеццентры. Некоторое время отдохнете, поправите здоровье. Будет время и для обучения, и для введения в курс дела в качестве нового президента. Иногда, максимум пару раз в неделю, да и то на первых порах, вас будут выдергивать и размещать среди зеков. Все зеки наши, охрана тоже по спецконтракту. Живи — не хочу, курорт, — усмехнулся генерал-лейтенант.
— Ясно... — протянул «преемник».
— Ваша посадка будет отмашкой, чтобы расправиться со всей оппозицией, а вас — временно вывести из игры и законсервировать на определенный срок. Периодически вы, конечно, будете генерировать информационные поводы — что вам якобы плохо, что вам не дают спать, постоянно проверяют, что у вас ухудшается самочувствие, что к вам не пускают врачей. Это нужно, чтобы подогревать интерес к вам. Чтобы сохранять вас в статусе единого лидера оппозиции, которому нет альтернативы. Вас будут раскручивать многие СМИ, даже официозные. Под видом «разоблачения», но заведомо неуклюжего.
— Будете закрывать всех? И либералов? — спросил Увалов.
— Да, разумеется. Мы и так оппозицию радикально ослабили, теперь вообще прихлопнем. Мы зачистим не ориентирующуюся на вас среду, чтобы в потенциале остались только вы и ваши структуры, чтобы никто им не мешал, чтобы, когда начнутся события, они в повестке доминировали абсолютно. Мы формально и ваши штабы, и ваш фонд через несколько месяцев запретим, но они останутся в спящем состоянии, готовые воспрянуть в любой удобный момент. Наступление его зависит от внешней конъюнктуры и хода наших политических торгов. Вам об этом расскажут — настолько подробно, наск