олько это будет нужно для выполнения роли президента в будущем. Вообще, наша задача — запретить любую неугодную государству общественную деятельность, обрубить все горизонтальные связи, неважно, какого спектра. А что касается либералов, сама же власть, модифицируясь и эволюционируя, будет добиваться того же. Как перед перестройкой гнобили независимых диссидентов, но лишь для того, чтобы самим в перестройку перехватить их повестку. На какой-то период их разблокировали, но в статусе бессильных и ведомых подпевал. А потом опять задвинули. Все эти годы как бы патриотическая и как бы либеральная идеологии выходят в публичном государственном дискурсе то на первый, то на второй план, но никогда не доминируют по отношению друг к другу. На самом же деле реальной практике не соответствует ни та, ни другая идеология. Наша идеология только одна — власть, власть и еще раз власть. Чистая власть! Власть над биомассой, доведенная до абсолюта! В общем, исходя из этих принципов, вас все эти годы раскручивали и будут дальше раскручивать. Чтобы никто другой не прорвался на место единого безальтернативного диктатора оппозиции. Мы постоянно вбрасываем посыл, что другого такого уже не будет, что на сто миллионов взрослых граждан России вы — единственный и неповторимый.
— А не устанет ли народ от меня? Многие уже плюются...
— Ну и что с того? Даже если и устанет — не простейшие определяют политику власти и оппозиции. Мы, и только мы, власть, делаем картинку. Мы сами вас выставим, раскрутим и навяжем низам силой государства. Порой даже под формальной маской обличения, заведомо, как я уже говорил, топорного. Будем вас пропагандировать и раскручивать. Неважно, как широкие массы к вам в конечном итоге отнесутся — главное, чтобы было в нужный момент в наличии достаточное количество тех, кто послужит массовкой-декорацией. Включая и сценарий «небесной сотни». И неважно, как к вам относятся искренне верующие демократы со своими благодушными сценариями — вы не им присягнули, а нам, и сценарий будет наш. Сценарий еще большего ужесточения власти. А с ними новая оболочка власти, олицетворяемая вами, будет обращаться так же, как и Борис Николаевич в годы своего правления. Вы же, Александр Борисович, в публичном поле заведомо выше и могущественнее их даже сейчас, не говоря о том времени, когда получите всю полноту государственной власти.
— Хорошо, — сказал «лидер оппозиции».
Скворцов резко вскинул белокурую голову.
— Власть — не слабая и рыхлая! Власть — сильная! Власть — поджарая! — отрезал он. — Мы четко всё отслеживаем и активно вмешиваемся во все общественные процессы, наши ресурсы безграничны... Фактически и те же либералы — за нас. Пусть и не за Путина... Хотя они и за него на самом деле... Но — за нас в широком смысле. За вас, преемника дряхлеющего «ВэВэ».
— А левакам вы что подсовываете? Понятно, что они жалкие, практически полный ноль, но что-то ведь вещают и для кого-то являются авторитетом.
— Их лидерам мнений даны четкие инструкции. Никаких самостоятельных протестов. Сидеть на диване и изучать марксизм. Или, в крайнем случае, идти в охвостье ваших структур. Рабочий класс не созрел, и когда созреет, неизвестно. Штудируем труды классиков и пропагандируем их. Своя повестка — только информационная и теоретическая. Нет, тут всё шито-крыто. Леваки в России больше никогда не поднимутся выше плинтуса... Не беспокойтесь, у нас всё под полным и жестким контролем.
— Я, признаюсь, сам диву даюсь, как эти хомячки мне преданы. До исступления. Я фактически их бог. Даже страшновато в какой-то мере. Как это вам удалось?
— Очень просто. Таких людей полно. И среди сторонников Путина, и среди сторонников Жирика. Ими очень удобно управлять. Не мы их такими сделали, они изначально такие, чуть ли не с рождения. Для них важно найти того, за кем они слепо побегут, — вот предел их мечтаний. Вот мы им подбросили вас, и они ваши рабы. — Скворцов рассмеялся. — Эти ваши зомби, будучи жертвами агрессивной пропагандистской обработки, способны лишь реагировать на уровне первой сигнальной системы. Им выданы только определенные маркеры — харизма, альфасамцовость. А также то, что за вами мощные и профессиональные силы. И дело в шляпе — они в вас уверовали. Уверовали истово и преданно.
Александр усмехнулся тоже. Нахлынули воспоминания, правда, не очень приятные. Не так уж много времени прошло с тех пор, как в своем родном Люблино он настойчиво пытался влезать в местные неформальные группировки различного толка, но тогда стать для людей авторитетом, вожаком так и не получалось. И с легким сердцем Увалов сдавал «органам» прежних товарищей, отвергнувших его амбиции...
— И мы, как вы помните, пошли на определенный гамбит. Взять того же Заходько. Он, один из Вершителей, будучи смертельно больным, добровольно вызвался набить цену вам лично. Хорошо получилось у нас всех... С этой бобруйской ... — «Нюрой-Воблой». Это чтобы вы обрели репутацию, будто не боитесь даже самых высоких небожителей. А тем временем мы, если это было необходимо, потихоньку сажали, маргинализировали и устраняли неподконтрольных нам оппозиционеров и лидеров мнений. Сразу, как только вас посадят, в пиар-жертву принесут аж целый неудачный дворец-долгострой... тот самый, разумеется, который вы недавно озвучивали. И всё ради вас, ради вашей ныне уже непревзойденной репутации, взращенной нами с таким трудом и с такой тщательностью.
— Ага... — сказал «преемник».
— Понимаете, Александр Борисович, определенная крикливая общественная прослойка оппозиции жаждет нового сильного молодого вожака. Фюрера. Да, фюрера. Эта прослойка устала от постоянных неудач с попытками изменить видимые принципы существующего режима. Она готова некритично, до истерики, поддерживать того, кто, по её мнению, способен потенциально что-то изменить. И она до исступления ненавидит не только противников, но и тех, кто сомневается, пытается что-то рационально объяснить.
Скворцов снова захохотал.
— Но на самом деле этим бедолагам ровным счетом не о чем беспокоиться. Не надо дергать за ботву, чтобы репка выросла быстрее. Всему свое время. И однажды самым естественным образом прежний аватар уйдет, как слетает отжившая свое листва. И придет новый. Непременно альфа-самец по внешнему виду — в России по-другому нельзя, люди типа жалкого Димона годятся только на конституционные прокладки. И вот эта массовка, наконец, дождется своего звездного часа — и станет живой декорацией, сакральной жертвой, небесной сотней. И с радостью сложит голову за то, чтобы всего-навсего обновился аватар нашей абсолютной власти. Всё уже расписано. Никаких проблем не предвидится. Всё общество — послушная глина в наших руках. Так есть — и так будет всегда, во веки веков... О, уже подъезжаем к Бранденбургу...
— ...Ну, господин преемник, вперед, — сказал Скворцов. — Все уже уселись, ждут.
Увалов с женой Лилией, а также помощники «лидера российской оппозиции» вошли в самолет, предъявив посадочные талоны.
Когда «оппозиционер», в зеленой куртке и в медицинской маске, прошел в салон, раздались аплодисменты. В качестве пассажиров там было очень много журналистов.
— Здравствуйте, Александр!
— Привет всем! — уверенно ответил Увалов. — Я хочу сказать большое спасибо. Я надеюсь, что мы с вами долетим. Я уверен, что всё будет абсолютно прекрасно. Я сегодня очень, очень счастлив!
— Скажите, вы не боитесь ареста по прилету? — спросили Александра.
— Меня арестуют? Меня арестуют? Это невозможно!
Увалов дошел до тринадцатого ряда и уселся у окна. Рядом разместилась его жена...
Самолет вскоре взлетел и взял курс на Россию.
— Ну что, Саш? — сказала Лилия мужу. — Водочки бы сейчас, да? Домой летим...
Профессор Огарёв сидел с дочерью в рабочем кабинете.
— Значит, у Максима всё хорошо? — спросил отец.
— Да, более-менее. Ходит уже без палочки, хоть и хромает пока. Вернется ли в ОМОН — пятьдесят на пятьдесят. Но, в любом случае, без службы не останется. Может, действительно пора ему задуматься о высшем образовании.
— Да, годы идут, надо бы...
— А я на защиту скоро выхожу... — сказала Наташа.
— Отлично...
Они помолчали.
— А твои открытия — как с этим? — спросила девушка. — Что-то новое понял? Будешь публиковать?
— Пока нет. Как раз сейчас занимаюсь визуализацией приходящих образов. Чтобы это отображалось на экране и записывалось в мультимедиа-файл. На основе самых передовых технологий. А что касается того, понял ли... Наверное, начинаю понимать.
— И что же конкретно?
Профессор немного подумал.
— Ну, смотри... Мы с тобой еще тогда, год назад, говорили об этом, и получилось, что последующая практика нисколько не противоречит первоначальным гипотетическим посылам. Уже очевидно, что существует некая связь между биологическими организмами, выходящая за рамки известных сигнальных систем. И даже, как это ни крамольно звучит, за рамки известных фундаментальных взаимодействий. Причем чем более развит этот организм, его система чувств и обработки информации, тем более выраженно и, если можно так сказать, квалифицированно эта связь проявляется. Она проявляется, как правило, неосознанно, далеко не всегда. Как правило, при экстремальных воздействиях, при использовании действительно эффективных методик, в некоторых случаях во сне, при аппаратно-техническом волновом стимулировании мозга, как у меня. Как правило, эту особую связь в обыденном существовании «забивают», подавляют «обычные» каналы получения информации, через привычные органы чувств. Не говоря уже о том вторичном, что является исключительно внутренним продуктом мыслительной деятельности, переработки уже воспринятой информации, даже если человеку на полном серьезе кажется, что это какое-то «сверхзнание». Та же интуиция. Но есть и иное, которое еще строго не изучено. Физическая природа, вещественная платформа которого пока еще на фундаментальном уровне неясна. Можно выдвигать только гипотезы.