ет мобилизационное предписание, заверенное электронной подписью и проверочным куар-кодом. Вы его должны сразу же распечатать и носить при себе. В том же письме будет информация, с кем связываться в случае чего и от кого получать распоряжения... Сколько у вас близких родственников?
— Пять.
— Назовите. Будьте внимательны, никого не упустите.
Она перечислила. Офицер внес озвученные данные в журнал.
— Хорошо. Вот вам пять охранных жетонов. Они гарантируют личную безопасность и свободу владельцам — насколько, конечно, это возможно в условиях военного времени. Пока храните их у себя. В те сутки, которые пройдут с момента ограниченного оповещения и до начала эвакуации, постарайтесь развезти и раздать их. Если проверки, закрытые дороги — просто покажете свой, служебный, вот он, и вас пропустят. До этого ничего никому не говорите, но предупредите своих на всякий случай, что лучше пока из Москвы далеко не выбираться... Это очень важно. То, о чем вас здесь уведомили, является государственной тайной. Об уголовной ответственности за ее разглашение вы предупреждены. Распишитесь здесь... И здесь. Также распишитесь за инструктаж и за шесть жетонов... Благодарю вас, можете пока быть свободны.
Самолет генерала армии был на подлете к Шереметьево. Уже стемнело. Начальник КОКСа был во власти горя. Причем горя внезапного, нежданного.
Неделю назад они, радостные и счастливые, отсюда улетали вместе с Владом в Лондон — на свадьбу. А в итоге — похороны и поминки.
Чудовищная гримаса судьбы!
Еле живая, постоянно рыдающая графиня Сильвия, облаченная в траур... Похоже, она искренне любила своего «Дракулу».
До глубины души потрясены внезапным трагическим исходом родители Сильвии — почтенная чета Саммерфилдов.
Влада решили похоронить на британской земле, на его второй родине, которую молодой лорд успел полюбить. В семейном склепе древнего и знатного графского рода.
Это было утром. Днем — поминальная трапеза. Там же, где обмороком Старлинга прервалось веселое свадебное торжество.
Причем в том же составе гостей, что были приглашены на бракосочетание.
Произносили скорбные тосты. Зачитывали соболезнования от представителей королевского дома, от руководителей кабинета министров, от высших лиц Палаты лордов и Палаты общин...
Графиня Сильвия приняла решение прибегнуть к экстракорпоральному оплодотворению — от семенных клеток безвременно усопшего любимого супруга. Мозг же его, надлежащим образом законсервированный, вызвался отвезти в Штаты, в элитное криохранилище, лично Уильям Бутчер с сыном.
И вот, наконец, все гости свадьбы-похорон разъехались, разлетелись на своих джетах по разным континентам, впечатленные неожиданным поворотом...
В Шереметьево к трапу подали лимузин с мигалкой. Беляков приказал ехать сразу в КОКС. По дороге встретивший его второй заместитель — генерал-лейтенант Захар Лосев докладывал ситуацию.
Когда уже подъезжали к центру Москвы, у Лосева зазвонил смартфон. Он принял вызов и выслушал краткий рапорт. Видно было, как у него взметнулись вверх брови.
— Ясно. Сейчас будем. Продолжайте работать!
— Звонили эксперты. В вашем кабинете нашли «жучок». Встроенный во фломастер. Лежал на столе между письменным прибором и настольными часами.
— ... ! Это как? — изумленно произнес генерал армии.
Как только начальник КОКСа вышел из клиники, он на всякий случай приказал провести тотальный обыск во всех кабинетах, включая собственный, на наличие любых подозрительных вещей. Просвечивали каждый предмет. И вот — первый результат.
Второй разговор с Макензи и ознакомление с медицинской документацией укрепили генерала армии в подозрениях. Никакими, даже самые дорогими методами, ни в каких тканях трупа Владислава не удалось найти ничего похожего на вирус SARS-CoV-2.
Значит — не ковид? Значит — отравление?
Впрочем, токсикологическая экспертиза — с привлечением специалистов из военной лаборатории в Портон-Дауне — тоже ничего не дала. Но отрицательный результат сам по себе ни о чем и не говорил — современные по-настоящему эффективные, а не «пиаровские», не «террористические» яды «научились» вообще не оставлять следов. Лишь «естественный» биохимический фон организма — нарушаемый, понятное дело, тем патологическим процессом, который и запустила отрава. Но первоисточник при этом обнаружить нельзя никакими средствами — его уже фактически и нет как такового...
Вот и служебное помещение... Стоящие по стойке «смирно» офицеры со скорбными лицами. Заместители подходят и участливо выражают соболезнования. В холле уже размещен траурный портрет с некрологом и четырьмя гвоздиками под ним...
Впрочем, уже не время предаваться скорби. Настала пора жестокой мести...
— ...В номенклатуре спецсредств это значится продукцией научно-технического центра в Шэньчжэне, подведомственного Министерству государственной безопасности КНР. Работает на изотопном элементе, — докладывал эксперт. — Накапливает информацию и выдает на приемное устройство в пакетно-импульсном режиме, в зашифрованном формате, сигнал маскируется под шум, рабочая частота передачи постоянно меняется. Элементы, по которым можно засечь устройство, надежно экранированы. Всё это сильно затрудняет его выявление при рутинном контроле. По сути, чтобы такое обнаружить, надо вручную перебирать все предметы в помещении. Но тут как раз легко — в обычном фломастере металлических элементов, как правило, нет, один пластик. Такие «жучки», замаскированные под канцтовары, удобны для лиц, имеющих доступ в нужное помещение на правах посетителя, приглашенного, коллеги.
— В Шэньчжэне, кстати, неоднократно бывал подполковник Савельев, — сказал полковник Тарас Костюк.
Тут вошел еще один эксперт и показал глюкометр.
— Найден в столе Савельева. Конкретно этот прибор — самый обычный, без дополнительных функций, продается в аптеке. Но точно такой же, модифицированный и замаскированный, может работать в паре с «жучком»-фломастером. Сменным флеш-носителем выступает одноразовая тест-полоска, которая вставляется в разъем... Есть, конечно, и другие варианты исполнения приемника, но этот также предусмотрен...
— Та-а-ак... — негромко сказал начальник КОКСа. — Съемки с камер общей комнаты номер три! За 23 апреля!
— ...Вот! — Беляков нажал на паузу.
На видео был запечатлен момент, когда Савельев подходит к Скворцову, со стопкой в левой руке, достает из правого кармана пиджака маленькую статуэтку из слоновой кости — «нэцкэ». Отдает ее генерал-лейтенанту. И жмет руку.
— Стандартная технология... Так? — спросил Беляков Турчина.
— Допустим... Но, с другой стороны, он достал статуэтку оттуда же.
— Савельев часто стал перед рукопожатиями пользоваться санитайзером, — сказал Костюк. — Это все заметили.
— Он болел? — спросил генерал армии.
— Нет.
— Привился?
— Нет. По его просьбе выдан сертификат без фактической вакцинации. Впрочем, антитела у него в норме, — пояснил Турчин.
— Та-ак... Когда Лыба умер? — спросил начальник КОКСа.
— Семнадцатого января... Через двое суток после дня рождения, — сказал Лосев.
— Тут же и отмечали?
— Да, — ответил Костюк. — Пятнадцатого.
— Записи! За 15 января! Там же! — приказал Беляков...
— ...Та-ак... То же самое. Рукопожатие сразу после опускания руки в карман... Когда умер Могильный?
— Двадцать первого октября, — сказал Турчин.
— Так... Данные по входам сотрудников... — Беляков смотрел в компьютер. — Савельев был здесь двадцатого октября. А до этого — только второго. А после — тридцатого. Смотрим записи. Его комната... Время... Перед уходом, он ушел в 15:40.
На кадрах было видно, как сначала подполковник прощается за руку с Лыбой, потом опускает руку в карман, сразу вынимает и прощается с Могильным. Тот, как только за Савельевым закрылась дверь, понюхал руку и что-то произнес. А что — непонятно. Звуки не писались — в силу режимных требований. И по губам не прочтешь — ладонью заслонил рот, когда говорил. Потом сразу ухмыльнулся.
— Сыронизировал о паранойе насчет заразы? — предположил Турчин.
— Согласен, — откликнулся Лосев. — А совпадения, однако... Он бывает редко, но получается, что уже три человека умерли от «ковида» сразу же после посещения Савельевым нашей конторы...
Аналогичное совпадение удалось обнаружить еще по двум офицерам, также вскоре умершим в инфекционной реанимации.
Что касается двух оставшихся «жертв ковида», то, согласно биллингу сотовой связи, оказалось, что Савельев встречался с ними в городе вне здания КОКСа. Все трое одновременно посидели в ресторане на Кузнецком мосту, что подтверждалось и банковской выпиской — каждый из сослуживцев платил за себя. И спустя день и два дня произошли еще две смерти.
— Ну, что? — спросил генерал армии.
Турчин сказал:
— Такого яда... Именно такого, под ковид... у нас нет. Хотя идея красивая. Очень красивая... Простите, если что...
— Продолжайте, ничего...
— Но платформа, механизм нанесения — применяется широко. Хотя бы как наш «Старичок-Аритмия» — для остановки сердца. В принципе, талантливый химик, который в теме, вполне способен и модифицировать под эти симптомы... Нужна хорошо организованная лаборатория... Кстати, кстати... Вспомнил! Прошлой зимой Савельев интересовался этим ядом. И даже знакомился со служебной документацией по нему.
— Всё ясно, — ощерился Беляков. — Где он обитает? В Мытищах, кажется, дача?
— Так точно, — ответил Костюк.
— Там кто-то из наших бывал в гостях?
— Нет, он никого и никогда туда не приглашал, — сказал Турчин.
— Он там сейчас? — спросил Беляков.
Не дожидаясь ответа, сам открыл систему, выводящую телефонный биллинг.
— Да... В Мытищах.
Помолчал некоторое время.
И поднялся из-за стола.
— Утром вызову его сюда. А прямо сейчас — установить наблюдение за дачей. Незаметно, конечно... И группу захвата — на всякий случай. Готовность — восемь утра.