— Отдохнуть на море с супругой, — указал кивком головы на Вику.
— Счастливого пути, — пограничник вернул Денису паспорт.
Аналогично прошла проверку и Вика.
Пограничник перешел в соседний отсек.
Денис и Вика делали вид, что дремлют. И, действительно, клонило в сон. Правда, всё равно уснуть не получится, пока поезд не поедет дальше.
Медленно прошел еще и кинолог-пограничник. Собака старательно принюхивалась к багажу пассажиров. Дашкевичи, волнение которых достигло высшей точки, старались лишний раз не шевелиться.
Ничего особенного не унюхав, собака с кинологом прошла мимо.
Наконец, пограничники покинули вагон.
Прошло еще минут двадцать, и поезд тронулся, набирая ход.
Денис и Вика улыбнулись и на несколько секунд взялись за руки.
— Спокойной ночи.
— Спокойной ночи.
До Москвы оставалось почти двое суток.
Денис ехал по Минскому шоссе на своей «октавии». Рядом сидела Вика. В багажнике — две спортивные сумки. Пока их так и не распаковали.
Было пасмурно, холодно и дождливо. Невеселый, несмотря на теплое ласковое море, отпуск остался позади. Накануне вечером они приехали на Курский вокзал, сразу же перешли на платформу для пригородных электричек. Сойдя с Гражданской, вызвали такси, погрузили сумки в багажник и без приключений доехали до дома.
Вошли в пустую трехкомнатную квартиру, где уже больше никогда не раздастся веселый детский смех...
Пять лет назад Вику благодаря ранней диагностике удалось спасти от рака без особых последствий для здоровья. Кроме одного. Уже тогда стало ясно, что Настя останется ее единственным ребенком. И вот дочери нет... Никого нет и никогда не будет...
Как раз сорок дней прошло...
Долго стояли, обнявшись. Вика плакала, уткнувшись в плечо мужа. И у Дениса тоже выступили слезы.
— Они заплатят за это. Кем бы они ни были, они заплатят, — сказал он, гладя жену по голове...
Уже стемнело. Машина свернула с шоссе направо, в направлении Рузы. Потом еще — на проселочную дорогу с убитым асфальтом. Наконец, доползла, прыгая по колдобинам, до одного из дачных поселков.
Остановились у участка сокурсника Дениса по журфаку, с которым он был в приятельских отношениях. Год назад тот с женой и сыном уехал в Болгарию, — и оттуда работал удаленно. А на дачу — доставшийся по наследству старенький летний домик еще советской постройки — съездил лишь пару раз порыбачить и попить пива вместе с Денисом. После чего забросил. Продажей участка он так и не озадачился и в обозримой перспективе, как признался, не собирается. Так или иначе, не предполагалось, что кто-то тут в ближайшее время объявится. Самое главное — он попросил Дениса по возможности присматривать время от времени за домиком, дал ключи...
И вот, наконец, они приехали на место. Припарковались. Взяли обе сумки, занесли.
Денис включил щиток и щелкнул выключателем. Загорелась тусклая грязноватая лампочка под невысоким потолком.
— В подполе спрячем.
Открыли люк.
— Надо один, остальные туда. И зачем нам столько было брать? — спросила Вика.
— Бери, пока дают, как говорится. А если он был прав? Мол, запаситесь перед войной, она приходит неожиданно...
Денис раскрыл одну из сумок, достал перочинный ножик и начал разрезать многослойную упаковку — вложенные один в другой и перемотанные скотчем плотные полиэтиленовые пакеты. Между каждым слоем было обильно намазано вещество, который сбивает собачий нюх, натренированный на оружие и наркотики.
— Вот этот возьму, — сказал Денис, взяв в руки ПМ и прицелившись. — Надо будет на обратном пути остановиться, съехать с трассы и сделать пару выстрелов.
Проверил магазин. Взял в руки коробку с патронами. Подумал.
— Да нет, зачем? Пары-тройки пуль точно хватит. Око за око. Только его, этого ублюдка. Я же не маньяк какой-то.
Раскрыли вторую сумку, разрезали упаковку. Начали перебирать арсенал — гранатомет, пистолеты, гранаты, тротиловые шашки, даже пара небольших автоматов УЗИ. Как объяснил таксист, трофейные, оказавшиеся во время войны у грузин.
И взял с них он, в общем-то, недорого. Оптом, как говорится. И с искренним, похоже, сочувствием к их горю... Вином домашним угостил, помянули вместе...
Выбранный пистолет завернули в ткань и положили в два обычных магазинных пакета. Остальное убрали обратно в сумки, закрыли их на молнии и осторожно снесли в погреб. Подсвечивая фонариком, поставили там, в дальнем углу, среди древнего хлама.
— Ну что, обратно? В Москве будем еще до полуночи, — сказал Денис.
— Ага, — ответила жена...
— ...Квартиру выставляем завтра же, — сказал Денис, сидя за рулем.
Машина мчалась по шоссе. Супруги молчали.
— Как же я без тебя? — наконец, грустно сказала Вика.
— Это мой долг. Мы же это уже решили. Они у нас отняли самое дорогое. Да, я недооценил. Да, и моя вина в этом есть. Если б знал, чем обернется, не сделал бы того, что сделал. Не могу и себе этого простить. Но они тоже должны ответить, и они ответят... Вообще, к чему жить, как мы сейчас живем? Я больше так не хочу. Это уже не жизнь. Наш мир умер вместе с Настюшей... Впрочем, может, меня и не убьют, а только посадят...
Вика ничего не говорила. Только слезы текли по ее щекам...
В четыре утра Денис проснулся.
Принял душ, позавтракал.
Надел чистую белую рубашку, джинсы, свитер, куртку, шапку.
Взял пистолет, задвинул магазин, передернул затвор, поставил на предохранитель, сунул в карман куртки.
Натянул полусапоги, застегнул на молнии.
Захватил пакет с бутербродами, соком, сменным бельем, резиновыми тапочками, гигиеническими принадлежностями, сигаретами.
И вышел из квартиры, которую сразу после выезда из проданной «трешки» снял в том же квартале, где жил убийца. Номер машины Дашкевичу был известен с самого начала. И через «серые» телеграм-сервисы он без проблем узнал адрес местожительства врага: распознанные изображения лиц с камер наблюдения, а также информация из многочисленных баз данных регулярно утекали и были доступны в даркнете.
Погода была ясная, температура — немногим ниже нуля.
Денис взглянул вверх. Над головой раскинулось звездное небо, полностью ощутить величие и красоту которого мешала засветка от фонарей и горящих окон домов, где в эти минуты просыпались собирающиеся на работу люди.
Пару дней назад он вернулся из Минска, где помогал с обустройством двух купленных на имя Вики квартир. В одной из них ей предстояло проживать, а другую — сдавать. Денег, вырученных от московской «трешки» и «октавии» Дениса, хватало с приличным запасом — как раз на адвокатов. Если дело дойдет до суда.
Все нужные доверенности оформлены. Ключи от домика, где спрятано оружие, хранились теперь у Вики.
Григорий Валентинович с супругой, двое сыновей и их жены в эти последние недели всячески помогали Денису и Вике адаптироваться к жизни в Белоруссии. Сопереживавшие родственники единодушно одобряли их решение переехать в Минск. Правда, они еще не знали, что супруги задумали сделать...
Последняя ночь вместе...
— Ты точно этого хочешь? Пока еще можно остановиться. Может, всё же начнем новую жизнь? — сказала Вика. — Россия убила нашу дочку. Но, может, Белоруссия исцелит наши души со временем? Здесь прекрасно. Ну почему мы тут все эти годы не жили? Тут всё — для нормальных людей, а не для бандитов. Может, лучше нам быть вместе? Получим гражданство, возьмем кого-нибудь из детдома...
— Нет, — возразил Денис. — Мы вот в Хатынь ездили... Это ведь такие же враги... Такие же... Я всё время был простым мирным обывателем, но после этого во мне всё перевернулось. Словно проснулась генетическая память предков... Не могу, Викуся, прости. Неужели это можно так оставить? Он убил ребенка. Нашего ребенка. Просто так, ради куража — чтобы показать свою власть. Это же бешеный зверь. Я закрываю глаза и вижу его взгляд — взгляд наглого властелина, хозяина судеб. Прямо как главный герой «Заводного апельсина». И рожа похожая. Нет, он должен умереть. И он умрет. Я готов принести себя в жертву. Хотя бы ради того, чтобы еще кто-нибудь невинный не погиб.
Вика ничего не ответила.
А вечером, на вокзале, — прощание.
Возможно, навсегда.
Вагон поезда. Отходящий назад перрон, где стоит жена — плачет и машет рукой.
И чужая, жестокая Москва впереди...
Дашкевич занял позицию у подъезда, усевшись на лавочку. Проклятый черный «лендкрузер» стоял там же, невдалеке.
Мучительно тянулись минуты и часы.
Денис сидел и, глядя на дверь, сжимал пистолет, скрытый в просторном кармане.
То и дело входили и выходили жильцы, рекламщики, доставщики.
Врага всё еще не было.
Но даже если он сегодня не выйдет, то выйдет завтра. Или послезавтра.
Денис, проголодавшись, съел один бутерброд и запил соком.
Наконец, в 11:20 дверь отворилась, и из подъезда вышел он. В роскошной дубленке, в пышной меховой шапке. Хотя уже потеплело, замерзшая за ночь вода стала таять.
Прошел мимо лавочки — холеный, уверенный в себе, с высоко поднятой головой, не обратив никакого внимания на Дениса, который надвинул шапку как можно ниже и уткнулся в стоячий воротник.
Подходя к машине, достал брелок и дал команду на разблокировку. «Лендкрузер» коротко откликнулся.
— Эй, ты! — крикнул Дашкевич, быстро поднявшись и зайдя ему сзади.
Бандит обернулся.
— Это ты мне? — грубо огрызнулся.
И осекся — узнал.
— Чего надо? — властно произнес он, ощерившись и глядя прямо в глаза Денису.
— Чтобы тебя больше не было, — просто ответил Дашкевич.
Достал пистолет. Снял с предохранителя. Прицелился.
Глаза убийцы округлились. Денис отчетливо увидел, что на лице того, кому прямо сейчас предстояло умереть, было даже не выражение страха. Да, страха не было вообще, ни капли. А было выражение удивления. Даже изумления. Невыразимого, искреннего, ошеломляющего изумления. Наверное, в представлении «хозяина жизни» то, что сейчас происходило, было аналогом того, как если бы ягненок вдруг бросился на пастуха с явным намерением перегрызть ему горло.