ыбку.
— А теперь о приятном. Насчет того, что глобальный круг принимает периферийных владетелей постепенно. Это естественный процесс. Он касается и вас. У меня сюрприз.
Беляковы заинтригованно смотрели на своего американского друга.
— Влад, мальчик мой, помнишь, три года назад в Вашингтоне на рауте по случаю Дня Благодарения ты познакомился с юной британской аристократкой Сильвией Саммерфилд, моей внучатой племянницей? — продолжил он. — Она дочь лорда-пэра, графа Ричарда Саммерфилда, представителя древнего и знатного рода. По взгляду твоему я сразу понял, что она тебе... скажем так... приглянулась. Их род входит в большую транснациональную семью видных англосаксонских аристократов и собственников капитала. Формально, по протоколу, в Британии титул главы семьи при живом еще отце не распространяется на детей автоматически, но в обыденной жизни на такие тонкости не обращают внимания, и для общества леди Сильвия — графиня. Я недавно поговорил с ней и ее родителями, рассказал о тебе и твоем отце. Они предлагают... предлагают... породниться. Да-да, ты не ослышался, дорогой мой Влад! Породниться! И ей ты тоже тогда приглянулся! Согласись, такой шанс предоставляется раз в жизни!
Беляковы сидели молча, пораженные словами Бутчера.
— И это еще не всё! Я договорился с королевским домом о твоем титуле, чтобы ты вступил в брак не безродным. У тебя ведь есть подданство ее величества?
— Да. Паспорт на имя Влада Старлинга.
— Ну, вот и отлично... А как, кстати, вы выкручиваетесь из ваших же норм законов? Вроде для государственных служащих это у вас с недавних пор недопустимо...
— Мы стоим над законом, Билли. Высшие, если на то их воля, могут не исполнять требований принятых ими же норм по отношению к низшим. Тогда как низшие обязаны беспрекословно выполнять любую волю высших, даже если она формально противоречит законам, — объяснил Беляков-отец. — Что касается прав на иное гражданство, то у нас те, кто входит в так называемый защищенный реестр... его фигуранты даже принадлежащую им недвижимость закрывают под строкой «Российская Федерация»... не обязаны отчитываться ни насчет другого гражданства, ни насчет зарубежного имущества, бизнеса, банковских счетов. В отношении них по этой линии не могут проводиться никакие проверки. Они не могут быть причислены к так называемым иностранным агентам...
— Отлично... Значит, проблем не будет, — удовлетворенно произнес Бутчер. — Влад, дорогой мой! Это волнующий момент в твоей жизни. Я тебе принес радостную весть. Влад! Ты скоро, уже этой осенью, станешь бароном, пэром Великобритании! Мои искренние поздравления, милорд!.. О! Нам несут трюфели! Отлично!
Был поздний вечер. Из госпиталя Наташа приехала в институт к отцу.
— Как Максим? — спросил профессор.
— Поправляется. Кости срослись нормально, гипс скоро снимут. Вместо выбитых зубов импланты вставят.
— Ну, отлично. А как колено?
— Скорее всего, будет еще операция.
Егор Иванович тяжело вздохнул, сочувствуя. В «активе» у профессора было собственное «боевое ранение», полученное в схватке со змагарами. Проще говоря, фингал. Правда, он уже практически прошел.
А прошлой ночью объявилась новая напасть: кирпичом разбили стекла в машине Надежды Кирилловны. Она, как и другие ее коллеги-судьи, рассматривала дела участников беспорядков и выносила решения — как правило, в виде штрафов и административных арестов на несколько суток.
Далеко, правда, вандалы уйти не смогли — попались на глаза милицейскому автопатрулю. Пытались бежать, но их догнали. Оказалось — двое шестнадцатилетних школьников. Как говорится, «попавших под влияние деструктивных телеграм-каналов». Теперь пацанам придется отвечать перед законом. А их родителям — платить...
— ...Как сегодня? Поглядим? — спросил профессор, решив переменить тему.
— Да, давай. Хочу посмотреть, как там эти «вершители» Беляковы поживают... Ну, которых я видела перед Днем Победы.
— Хорошо. Надеюсь, получится. Вижу, ты уже освоилась.
— Да, пап. Только удовольствия мне это не приносит.
— Понимаю. Но это нужно. Ведь этих бандеровцев удалось-таки в тот же день взять.
— Если точнее, на следующее утро, перед рассветом. Схватили с поличным, когда возвращались с погромов. С орудиями преступлений. Да-а... Когда дядя Гриша сказал, что на топорике удалось найти ДНК из крови Максима, я испытала ни с чем не сравнимое чувство. Это действительно работает... Даже не верится... И все они, кстати, действительно нелегально перебрались через границу... Ну, а раз нелегально — то...
— А нечего к нам лезть, — сказал профессор. — Тут им не Украина, они что-то попутали... Гриша еще не знает истинного источника? Не догадывается?
— Нет, конечно. Да и как? И пока, согласна с тобой, не надо. Это только первичная наработка, испытания. Да и не может это полноценно заменить весь привычный ему разведывательный, аналитический аппарат. Скорее как дополнение, уточнение.
— Да, естественно. Надо в любом случае пока наблюдать и испытывать. Раскрыть карты всегда успеем.
Девушка и ее отец немного помолчали.
— Ну что, готова?
— Да.
— Тогда располагайся...
Наташа рассчитывала увидеть осеннее Подмосковье, респектабельные особняки к западу от российской столицы, ухоженные сады и газоны, бассейны и фонтаны. Но вместо этого перед ее взором неожиданно открылся залитый утренним солнцем бескрайний океан. Когда в Минске почти полночь, на Гавайях только первая половина дня. Дата та же — те края встречают и провожают текущий день одними из последних...
Вскоре, однако, компьютер, собирающий показания датчиков, выдал сигнал тревоги. Это означало, что сеанс надо немедленно прекратить. Такое случилось в первый раз.
Наташа «очнулась» — и, с округлившимися от ужаса глазами, с трясущимися руками, кинулась на грудь отцу.
— Папа, папа! Папочка! Нет! Это невозможно! Это всего лишь кошмарный сон!
Слезы полились у нее из глаз.
— Что, что случилось, Наташенька? Что ты увидела?
— Это страшно, это настолько страшно! Ты не представляешь! Как они могут? Это не люди! — сквозь рыдания произнесла Наташа. — Папа! Это не люди! Я всё это видела! Всё видела! От начала до конца!
— Что видела, что?! Скажи! Дочка, тебе плохо? Приляг. Давай ты примешь успокоительное. Может, даже укол сделаю, раз такая реакция.
— Ладно, пап, я постараюсь справиться сама. Но, если можно, отвези меня домой, я за рулем никакая буду.
— Конечно, отвезу. Но что там? Сейчас расскажешь — или, может, позже, если тебе тяжело?
Наташа долго смотрела отцу в глаза.
— Папа, слушай. Я до этого вообще не представляла, что скажу такое. Но я это скажу. Папа! Они не должны жить. Они не должны жить!
Приятная волна Сладкого Пробуждения вынесла Влада из объятий сна ровно в семь утра — как он и приказал Ксюше накануне. Благодарно поцеловав девочку, замначальника КОКСа улыбнулся и тихо произнес:
— Ну, давай в ванную, и наверх. Завтрак через полчаса.
Лоли еще не знала, что это была их последняя ночь.
Накануне днем Ксюшу и Катю отдали в распоряжение двух высоких гостей — на несколько часов тропической сиесты. Беляковы, в свою очередь, получили двух юных американок, Анастейшу и Анхелиту. А вечером, во время ужина, Бутчер-старший неожиданно сказал, что графиня Сильвия покинула Лондон и уже на подлете к Штатам. В Вашингтоне суженая Влада пообщается с американскими друзьями, после чего прилетит прямо сюда, на Гавайи. На яхте она будет вечером в понедельник.
За завтраком, когда все четверо сидели за столом, а девочки танцевали вокруг, Влад вдруг воскликнул:
— Смотрите, господа! Акула!
Действительно, рядом с яхтой кружила крупная акула, то приближаясь, то отдаляясь.
— Вау! Большая белая акула! — приглядевшись, авторитетно произнес Уильям.
— Надо покормить рыбку, она голодная, — сказал Беляков-младший и передал через лакея приказание бросить в воду несколько кусков сырого мяса.
Когда его отец и оба Бутчера ушли, Влад пригласил Ксюшу за стол.
Лакей начал подносить ей различные лакомства.
— Что-то не так, Владик? — спросила девочка. — У тебя что-то такое на лице...
Он ответил не сразу.
— Ты ешь, ешь, Ксю... Потом поговорим...
Наконец, трапеза была закончена.
— Ксю, дорогая моя, слушай меня внимательно. Я скоро женюсь...
Лоли потрясенно произнесла:
— Да? Как же так?..
— Ну, вот так. Моя избранница — английская графиня. Ей двадцать два года, она из очень знатной семьи. Я сам стану лордом. То есть не только российским дворянином, но еще и британским. Такие вот дела, Ксю...
Девочка грустно молчала. Ей хотелось плакать.
— Это еще не всё, Ксю. Мне, конечно, будет тебя не хватать...
— И мне тебя...
— Подожди, подожди... Я не договорил... — Влад долго молчал, стараясь оттянуть момент, когда он должен озвучить свою волю. — Я понял, что будет неправильно, если ты достанешься другому. Для меня это будет невыносимо. Я к тебе сильно привязался...
Он поцеловал лоли в губы, и та страстно ответила ему.
— Поэтому мы должны попрощаться навсегда. Прямо сейчас.
— Что это значит? — испуганно произнесла девочка.
— Это значит, что ты сейчас уйдешь.
— Как? — спросила потрясенная Ксюша.
— Поверь, Ксю, мне очень тяжело. Но это — надо. Я принял решение — ты будешь принесена в Жертву Высшему Отцу. Видишь — Он послал за тобой эту акулу, — Скворцов показал на выступавший из-под поверхности плавник метрах в ста от яхты. — Экселенц возьмет тебя ею...
Через некоторое время на кормовой палубе собрались Беляковы, Бутчеры и обе лоли-россиянки. Влад сказал им:
— Девочки, попрощайтесь.
Катя и Ксюша, плача, обнялись — и стояли так около пяти минут.
— Пора, — произнес Влад. — Располагаемся...