– А еще полицейских называют циничными и зачерствелыми, – с иронией заметил Найт. – Да по сравнению с вами, газетчиками, мы просто невинные младенцы!
– Это я от страха! – рассмеялся Финнеган. – Скоро даже дантиста буду бояться! Впрочем, я их уже и сейчас боюсь…
У выхода дежурный констебль передал Найту записку – тот узнал ровный почерк с затейливыми завитушками.
– Мисс Кроуфорд вспомнила нечто очень важное, – пояснил инспектор Финнегану, пробежав глазами короткий текст.
– Мы едем к ней? – воодушевился репортер. – Прямо сейчас?
– Позже, – охладил его пыл Найт. – Сначала нужно повидать сестру Батлер.
Сестра из приемного покоя поприветствовала инспектора Найта и Джека Финнегана, но все же улыбка, которой она их одарила, получилась натянутой.
– Не будем забывать и о личных взаимоотношениях, – напомнил инспектор скорее сам себе, чем своему спутнику. – Это версия номер один…
Как бы подтверждая его слова, в коридоре хирургического отделения им открылась следующая сцена: доктор Хилл нежно обнимал медсестру, а та приникла головой к его плечу. Заметив полицейского и репортера, врач отстранился и с независимым видом исчез в ближайшей палате. Сестра отошла к окну и, отвернувшись, закрыла руками лицо.
Найт решительно направился к ней, газетчик не отставал.
– Простите, сестра, где мне найти мисс Батлер?
Та вздрогнула, быстро провела ладонями по щекам и обернулась:
– Это я.
Эту молодую женщину нельзя было назвать роковой красавицей, однако в ее милом лице, обрамленном гладкими каштановыми волосами, было нечто притягательное, располагающее. Сейчас она выглядела расстроенной, но отнюдь не беспомощной – наоборот, в ней чувствовалась стойкость и внутренняя сила. «Ее нелегко сбить с толку или смутить нескромными вопросами», – подумал Найт. Он решил начать с официального тона и строгим голосом представился:
– Я инспектор Найт из Скотланд-Ярда.
– Слушаю вас.
– А мне бы хотелось послушать вас, мисс Батлер. Я расследую убийство доктора Паттерсона.
Серые глаза расширились, но лишь на секунду. Медсестра спокойно предложила:
– Здесь разговаривать неудобно. Давайте выйдем на воздух.
Они втроем вышли из здания и остановились возле крыльца. Медсестра спросила:
– Что вы хотите узнать?
– Какие отношения связывали вас с доктором Паттерсоном?
– Профессиональные, – ответила женщина, пожимая плечами. – Как хирурга и операционную сестру.
– Мисс Батлер, я прочел ваши послания к нему. Как давно началась ваша любовная связь?
Медсестра, помолчав, призналась:
– Год назад.
– И вы, естественно, желали, – подхватил инспектор, – чтобы любимый человек всецело принадлежал вам. Однако доктор был женат, и вы всячески пытались увести его из семьи: забрасывали его записками и…
– Неправда, – не повышая голоса, перебила женщина. – Я ни на что не надеялась: понимала, что Оскар никогда не оставит свою жену.
– Позволю себе усомниться, мисс Батлер. Думаю, что в глубине души вы все же об этом мечтали. Это тоже естественно! Вы мучились, терпели, но какой-то момент не выдержали.
– Это все ваши домыслы.
– Не совсем: я знаю, что вы угрожали его убить.
– Что?!
– «Так не может больше продолжаться. Порой мне приходит жуткая мысль: только смерть может все прекратить», – процитировал Найт.
– Это было написано в порыве отчаяния! – воскликнула сестра. – И разве это означает, что я угрожала убить Оскара?! Тогда мне хотелось умереть самой!
– Однако вы живы, а доктор Паттерсон мертв, – сурово сказал инспектор.
Женщина закусила губу, а потом тихо произнесла:
– Я любила его, очень сильно любила. Как я могла его убить?!
– Например, отравить. Именно вы принесли доктору кофе, в котором был яд.
– Да, я принесла Оскару чашку кофе, – подтвердила сестра Батлер, с вызовом подняв подбородок, – но я не добавляла туда стрихнин!
Она осеклась, словно поняв, что сказала лишнее.
– Откуда вам известно о стрихнине? – поинтересовался Найт.
– Я… Мне сказали.
– Доктор Хилл?
Женщина не ответила. С минуту инспектор изучал ее лицо, а затем спросил:
– Супруга доктора Паттерсона знала о вашей связи?
– Не думаю, чтобы вообще кто-либо знал о нас.
«Наивное заблуждение всех тайных любовников!» – мысленно хмыкнул Найт и задал новый вопрос:
– Вы когда-нибудь встречались с ней?
– Нет, – ответила медсестра как-то чересчур поспешно. – То есть я знаю ее в лицо – она приходила в больницу. Но мы ни разу не разговаривали.
– Вчера миссис Паттерсон тоже приходила?
– Не знаю. Я ее не видела.
Женщина смело взглянула Найту прямо в глаза – стало понятно, что больше от нее ничего добиться не получится.
– Сестра Батлер! – на крыльцо вышел Патрик Хилл. – Я вас ищу. У нас с вами через двадцать минут операция. Вы не забыли?
– Нет, конечно, доктор, я помню, – откликнулась та.
– Или вы… – хирург внимательно посмотрел на нее, – не в состоянии?
– Я уверена, что смогу. Я уже все приготовила.
– Хорошо. Тогда идемте.
Он распахнул дверь, и медсестра проскользнула внутрь. Хилл собрался было идти вслед, но инспектор Найт загородил ему путь:
– Одну минуту, доктор.
– Что еще? Вы не слышали? У меня операция!
– Вы обещали никому не говорить о стрихнине, – упрекнул Найт хирурга. – Почему сказали сестре Батлер?
– Она имела право знать, – угрюмо отозвался тот и воинственно добавил: – Только не говорите, будто вы еще не разнюхали о ее романе с Паттерсоном!
– Нам об этом известно.
– Вот и отлично – значит, вы понимаете, почему я ей сказал. А теперь позвольте вас покинуть, моего пациента вот-вот доставят в операционную.
– Какой орган вы собираетесь ему пересаживать?
– Что?
Интонация у Хилла была естественной, как у человека, который не расслышал собеседника.
– Операция по пересадке органов – дело серьезное, – рассудительно сказал Найт. – И, несомненно, хорошо оплачиваемое.
Хирург воззрился на инспектора так, словно тот заявил что-нибудь вроде: «Земля плоская, я это точно знаю, и не спорьте!». Потом буркнул:
– Не смешите меня.
Врач решительно шагнул вперед, заставив Найта посторониться, и удалился вслед за сестрой Батлер.
– Прямо-таки чудеса самообладания! – воскликнул Джек Финнеган. – Это я про Лору Батлер. Только что рыдала на плече у нашего разлюбезного доктора, а всего через минуту – невозмутима, как мраморная статуя! Такую на испуг не возьмешь! Я наблюдал за ней: она лишь однажды проявила хоть какие-то чувства – когда вы процитировали ее записку.
– Да, трудный свидетель, – кивнул инспектор Найт.
– Свидетель?! А по-моему, сестра Батлер больше подходит на роль убийцы! Слушайте, а что, если Паттерсон объявил ей, что хочет разорвать отношения? Или просто закрутил роман еще с кем-то еще, прямо у нее на глазах? Разве это не толкнуло бы ее к решительным действиям?
– Пожалуй. Если только эти обстоятельства действительно имели место. И еще: мне кажется, мисс Батлер, прежде чем действовать, попыталась бы поговорить с Паттерсоном.
– А может, она и попыталась! И они поссорились. Точно! – репортер щелкнул пальцами и вдохновенно продолжил: – Паттерсон ее жестоко оскорбил – это и явилось толчком. Тогда она, будучи не в силах простить обиду и разбитые надежды, решила, что он заслуживает смерти. Только такие, как она, не действуют сгоряча или, если взять ее слова, в порыве отчаяния. Нет, Лора Батлер хладнокровно рассчитала момент, когда удобнее всего разбавить ядом кофе неверного любовника.
– Вы пишете под своим именем или под псевдонимом? – поинтересовался Найт.
– Под своим – мне незачем скрываться.
– Впредь я буду внимательно следить за вашими публикациями. Не сомневаюсь, что они полны драматизма и тонкого понимания человеческой натуры.
– Я знаю, что может привлечь читателя, – согласился Финнеган, не уловив сарказма в голосе инспектора.
– Завтра нужно будет снова поговорить с Лорой Батлер. А сейчас – к доктору Кэмпбеллу.
«Пусть я снова буду выглядеть полным идиотом, но я обязан спросить и его тоже», – подумал инспектор Найт, подходя к кабинету главного хирурга.
В ответ на стук дверь открыл сам хозяин. Войти он не предложил, а вместо приветствия недовольно процедил:
– Опять вы!
– Сэр, я хотел бы задать вам… – начал инспектор, но Энтони Кэмпбелл его перебил:
– Меня не было в больнице, когда скончался доктор Паттерсон. Мне нечего добавить к тому, что я уже сказал. И, между прочим, в отличие от вас, я был с вами честен!
– Что вы имеете в виду?
– После нашей с вами беседы я был вправе ожидать, что вы станете действовать осторожно, не поднимая шума. – Хирург обжег гневным взглядом Джека Финнегана, стоявшего рядом с инспектором. – А вы вместо этого приводите с собой репортера!
– Вы отказываетесь со мной разговаривать? – спокойно спросил Найт.
– На таких условиях – да, отказываюсь! И предупреждаю: если хоть что-то просочится в его газетенку, я буду жаловаться помощнику комиссара!
– И тогда его ждет сюрприз, – сказал Джек Финнеган, тихо, хотя дверь уже захлопнулась. – Куда мы теперь?
– Пора навестить вдову.
Покойный доктор Паттерсон занимал квартиру в нескольких кварталах от больницы. Горничная проводила посетителей в небольшую гостиную, обставленную беспорядочно, словно наспех, и пестревшую множеством довольно безвкусных, но явно дорогих безделушек. Инспектор Найт отметил, что этой комнате уже успели придать вид, какой полагается во время траура: шторы на окнах были плотно задернуты, зеркало над камином занавешено черной тканью, напольные часы с остановленным маятником молчали, на жардиньерке вместо вазы с цветами покоился траурный венок, а канделябр на круглом столе был увит черными лентами.
Вскоре появилась хозяйка – изящная миниатюрная женщина лет тридцати, затянутая в черный атлас. Острые черты лица и окрашенные хной волосы, видневшиеся из-под вдовьего чепца, придавали ей сходство с лисичкой – в сочетании с небольшим ростом, именно с лисичкой, а не с лисой. Она церемонно предложила Найту и Финнегану присесть и села сама, чопорно сложив руки на коленях, – воплощение сдерживаемой скорби.