– Мне совсем не хочется вас подозревать, – миролюбиво произнес инспектор. – Я лишь советую вам быть откровенной. Нет смысла отпираться: о вашей связи было известно всему отделению.
– Это верно, я и сама такое сразу замечаю, – пробормотала сестра Барлоу, глядя в сторону. Она помедлила и решилась: – Да! Да, у нас с Оскаром был роман. Честно говоря, я даже надеялась, что он сделает мне предложение… А он вдруг взял и женился.
– Наверное, это вас очень расстроило?
– А как бы вы думали?! Но, между прочим, он и после женитьбы со мной не порвал – вот так! И мне это было приятно, – она с вызовом подняла подбородок, но голос предательски задрожал: – получалось, я все-таки кое-что для него значила! Но вот когда он бросил меня ради Лоры – это было перенести гораздо тяжелее. Я была очень, очень обижена!
– Понимаю, – сочувственно кивнул Найт.
– Ах, да что вы, мужчины, можете понимать?! – в сердцах воскликнула сестра и, всхлипнув, достала из кармана носовой платок и промокнула глаза.
Инспектор предпочел не отвечать. Сестра Барлоу искательно взглянула на него и произнесла умоляющим тоном:
– Я бы никогда, никогда не причинила зла ни Оскару, ни Лоре! Что мне еще сказать, чтобы вы мне поверили? Что сделать? Как вам помочь?
Найт понял, что она больше не станет лукавить, и спросил:
– Как вы думаете, миссис Барлоу, мог ли кто-то из ваших коллег украсть нитрат стрихнина?
Та выглядела потрясенной:
– Что вы! У нас бы и в голову это никому не пришло!
– А если бы все же кто-то захотел незаметно…
Тут в библиотеку заглянула та медсестра, которая временно оставалась в приемном покое:
– Джудит, я срочно нужна Баббингтону. Тебе нужно вернуться.
– Иду! – вскочила та. – Что-то случилось?
– Эта полоумная, Купер, головой ударилась, – сообщила сестра и скрылась.
– Вон ваш помощник! – указала сестра Барлоу на Джека Финнегана, когда они вдвоем с инспектором Найтом вернулись в хирургическое отделение. – Странно, почему у него такой ошарашенный вид?
Она поспешила дальше, к приемному покою, а Найт подошел к репортеру, стоявшему у окна. Тот действительно выглядел ошарашенным и еще – виноватым.
– Признавайтесь, что натворили? – с ходу напустился на него инспектор.
– Я… я всего лишь хотел… пошутить, – заикаясь, принялся оправдываться Финнеган. – Кто же знал, что она так перепугается?!
– Она – это Купер? Что вы с ней сделали?
– Да ничего особенного… Я зашел в палату, она там мыла пол. Я – в шутку, конечно! – сказал ей: «Собирайтесь, мисс Купер, я пришел вас арестовать». Я при этом улыбался, смеялся – можно сказать, почти хохотал! А она вдруг как кинется от меня прочь! Споткнулась о свою швабру – и со всего маху лбом о спинку кровати! А кровать железная… Кровища, Купер без сознания, пациенты вопят…
– Черт бы вас побрал! – разозлился Найт. – Я вас отстраняю! И сообщу вашему редактору, что вы своими идиотскими действиями провалили расследование!
– Пожалуйста, пожалуйста, не надо! – Финнеган сложил руки, словно в молитве. – Это же будет мой конец! Меня выгонят из редакции и никуда больше не возьмут!
– Так будет лучше для общества! По крайней мере, перестанете калечить людей!
– Но я же больше ничего не умею!
– Кроме как людей калечить?
– Да нет же! Ох, ну что вы, в самом деле! Да, я виноват! Но я все исправлю! Прошу вас, инспектор, я все что угодно сделаю! А хотите – ничего не стану делать, шагу не ступлю без вашего разрешения! Я буду вас слушаться, как верный пес! Клянусь, я даже дышать буду, только когда вы прикажете, честное слово!
Инспектор почувствовал подступающий помимо воли смех и сдвинул брови еще более грозно:
– Я добьюсь, чтобы на вас завели уголовное дело! За причинение тяжких телесных повреждений.
– Не надо повреждений! Умоляю: не отстраняйте меня!
– Я подумаю. Но ничего не обещаю.
– Я больше вас не подведу!
– Так и быть, – смягчился Найт. – Вот вам проверка: завтра вы приедете сюда пораньше и попросите прощения у санитарки.
– На коленях приползу!
– И будете ее охранять.
– Мимо меня муха не пролетит, будьте уверены!
Инспектор подумал, что в охране нет необходимости, но зато чересчур деятельный репортер не будет путаться у него под ногами. Он строго добавил:
– Стойте у двери навытяжку, как гвардеец перед Букингемским дворцом. И не вздумайте больше блистать остроумием! Наблюдайте и прислушивайтесь.
– Все сделаю, не сомневайтесь!
– Идемте.
Сестра Барлоу уже находилась на своем посту в приемном покое. Инспектор Найт обратился к ней:
– Известно, что с санитаркой?
– По всей видимости, сотрясение мозга. Доктор Баббингтон сейчас накладывает ей швы – у нее рассечен лоб.
Найт наградил Финнегана таким тяжелым взглядом, что тот даже пригнулся. Сестра Барлоу послала газетчику сочувственную улыбку.
– Ваш помощник не так уж виноват. Эта Купер вообще шуток не понимает, – сказала она инспектору, показывая тем самым, что ей уже известны все подробности случившегося. – Она у нас довольно нервная и пугливая.
– В самом деле? – спросил тот, вспомнив слово «полоумная», прозвучавшее в адрес санитарки.
– Да. И еще плаксивая донельзя: из-за пустякового замечания – сразу в слезы.
– К ней часто придираются?
– Ничего подобного! Наоборот, все стараются быть с ней поласковее. Знают, что она немного странная.
– Этому есть причина?
– Может, и есть. Только никто ее не знает, – пожала плечами сестра.
– Даже вы? – поддел ее инспектор.
– Даже я, – не смутилась она. – Я пыталась поговорить с Купер, и не раз, но она очень скрытная. Ну, я и оставила ее в покое – мало ли почему человек стесняется. В конце концов, убирается – и ладно. Кстати, она очень старательная – все время трет, трет…
– Мы с вами не договорили…
– Я подумала над вашим вопросом, – с готовностью кивнула сестра Барлоу. – Сильнодействующие лекарства хранятся в шкафчиках с медикаментами в кабинетах врачей. Их может взять только сам врач, у медсестер к ним доступа нет.
– Как я понял, эти шкафчики запираются?
– Обязательно. Ключи есть только у хирургов.
– Я вам признателен, миссис Барлоу.
Найт с Финнеганом вышли во двор.
– Завтра в одиннадцать я должен быть у суперинтенданта, – сообщил инспектор. – Поэтому сейчас я еду домой писать отчет.
– Что ж, – откликнулся газетчик, – раз сегодня нам здесь больше делать нечего, я, пожалуй, тоже домой. Но завтра с утра буду на посту, будьте уверены!
В Гайд-парке всегда хватало желающих прогуляться, но сегодня их привлекла сюда не только хорошая погода, но и любопытство: всем хотелось посмотреть, какие развлечения ожидаются там по случаю предстоящих торжеств. Сэр Уильям и его племянница тоже оказались в числе этих любопытных. У озера Серпентайн, где возле причала, блестя свежевыкрашенными бортами, покачивались лодки, они встретили семью однокурсницы Патрисии. Всей компанией они весело провели несколько часов. Кругом царило предпраздничное оживление: стволы деревьев обвязывали нарядными лентами, на полянах натягивали шатры и размечали площадки для игр и аттракционов, а вдоль аллей устанавливали палатки для продажи еды и ярмарочных товаров. Отовсюду слышался стук молотков – это строили помосты для выступления актеров и музыкантов. Все говорило о том, что публике в праздничные дни скучать не придется.
Сэр Уильям и Патрисия вернулись домой только к вечеру, немного усталые, но довольные.
– Вас ждет подарок, мисс, – доложила горничная Молли, с таинственной улыбкой принимая у Патрисии шляпку. – Посыльный принес, пока вас не было. Я отнесла к вам в комнату.
Девушка быстро поднялась к себе. Посередине кровати лежало нечто вроде плоской коробки: этот предмет был обернут бумагой и перевязан шелковой лентой; и бумага, и лента были цвета свежей травы. К ленте была прицеплена карточка с надписью «Под цвет Ваших глаз». Заинтересованная, Патрисия нетерпеливо вскрыла упаковку: внутри оказалась действительно коробка – набор шоколадных конфет «Кэдбери»24. Девушка была немного разочарована: она почему-то ожидала чего-нибудь более загадочного. Тем не менее (в конце концов, шоколад – это всегда хорошо) Патрисия немедленно сняла крышку – и под ней обнаружился сюрприз: записка. Даже не записка, а почти целое письмо: «Дорогая мисс Кроуфорд! Простите, что осмелился написать Вам. Однако поскольку Вы принимаете активное участие в распутывании этой таинственной больничной истории, я счел своим долгом сообщить Вам последние новости. Думаю, Вам будет интересно узнать, что…». Внизу листка стояли инициалы: Д.Ф.
Прочтя письмо, Патрисия некоторое время пребывала в задумчивости, а затем вызвала горничную, переоделась с ее помощью в домашнее платье и спустилась в гостиную.
Ее дядюшка уже находился там и в ожидании обеда уютно коротал время за кроссвордом.
– Я получила записку от мистера Финнегана, – сообщила Патрисия.
– Вот как? – не слишком обрадовался сэр Уильям, отрываясь от слова номер четырнадцать по горизонтали. Ему, как и инспектору Найту, репортер тоже почему-то сразу не внушил доверия.
– Он пишет, что доктора Хилла пытались отравить.
– Что значит – пытались? – переспросил пожилой джентльмен. – Он выжил?
– Да, его спасли.
– М-да, новость одновременно и плохая, и хорошая…
– Мистер Финнеган думает, что инспектор Найт подозревает сестру Барлоу из приемного покоя и уборщицу.
Сэр Уильям помолчал, глядя в кроссворд, а затем поднял глаза и заговорил с тревогой:
– Послушай, дорогая: кого бы ни подозревал инспектор Найт, я прошу тебя – нет, я настаиваю, чтобы ты держалась подальше от больницы Святого Варфоломея. Поистине сейчас это опасное место.
– Хорошо, дядя, – согласилась Патрисия с видом примерной ученицы. – Конечно.
У сэра Уильяма такая полнейшая безропотность вызвала неясные сомнения. Однако он ничего не сказал, не желая обидеть девушку недоверием.