– Снова вы.
Инспектор подошел почти вплотную, оперся обеими руками о столешницу и наклонился вперед, глядя врачу прямо в глаза. При этом он отметил, что другой на месте Кэмпбелла невольно отпрянул бы назад, но тот даже не шелохнулся. Было непонятно: говорило это о твердости духа хирурга или же о том, что он просто слишком устал, чтобы реагировать на подобные приемы.
– Вы сказали, что не представляете, кто из ваших сотрудников может быть убийцей, – проговорил Найт жестким, официальным тоном. – Верно?
– Верно.
– А вы сами?
– Что – я? – не понял тот.
– Сколько вам лет, сэр? Наверное, под семьдесят?
– Шестьдесят семь.
– Разве вам не приходило в голову, что очень скоро вас может потеснить с вашего места кто-нибудь из более молодых врачей? Например, доктор Паттерсон?
Хирург побагровел. Он хотел вскочить, но неловко зацепился карманом халата за подлокотник кресла и снова сел.
– Вы… – задыхаясь, проговорил он. – Вы… обвиняете меня?!
– Пока я лишь рассуждаю, – спокойно отозвался Найт. Он придвинул стул и уселся, небрежно откинувшись на спинку. – Пытаюсь найти объяснение тому факту, что вы скрыли от меня свое присутствие в больнице в день убийства Паттерсона.
– Я был тогда на медицинской конференции, если помните, – возразил Кэмпбелл, стараясь успокоиться.
– Да, я помню, вы это утверждали, – кивнул инспектор. – Однако конференция начиналась в двенадцать – так записано в журнале сестры Барлоу. А с утра вас видели в отделении.
– Этого не может быть, потому что я был в Королевском медицинском обществе, на Бернерс-стрит.
– И еще я прекрасно помню, что вчера, прежде чем впустить меня к доктору Хиллу, вы настояли на том, чтобы пойти к нему сначала одному. Мне вы предложили зайти минут через двадцать. Почему?
– По-моему, я вчера же вам и объяснил причину: я обязан был проверить, в состоянии Хилл отвечать на ваши вопросы.
– А может быть, вы хотели убедиться, что инъекция хинина, которую вы ему сделали, уже начала действовать?
– Могу ли я осведомиться, – Кэмпбелл уже настолько овладел собой, что в его голосе появились едкие нотки: – вы полагаете, что и сестру Батлер тоже убил я? Какова же причина? Она не представляла угрозы моей карьере.
– Сестра Батлер могла что-то знать или догадываться.
Хирург покивал и заговорил:
– Хочу отметить, что у вас хорошо развита фантазия. Однако давайте рассуждать логически, как – надеюсь! – это делают люди вашей профессии. Отвечаю по пунктам. Первое: конференция. Да, она действительно началась в двенадцать. Однако я приехал пораньше, потому что хотел обсудить кое-что с коллегами, пока не начались доклады. Можете выяснить это у тех, с кем я там разговаривал.
Он без запинки продиктовал несколько имен. Найт записал их в свой блокнот и с серьезным видом кивнул:
– Благодарю, я уточню.
«Напрасная трата времени, – сказал себе инспектор. – Разумеется, они подтвердят. Я верю ему».
– Уточняйте. Отсюда вывод: я не убивал доктора Паттерсона. – Теперь уже Кэмпбелл не сводил пристального взгляда с инспектора. – Второе: инъекция хинина. Безусловно, у меня была возможность вколоть хинин доктору Хиллу. Однако если бы я это сделал, то разве сказал бы вам, что заметил след от иглы? А ранее, разве стал бы я спасать Хилла от отравления стрихнином? Я бы мог лишь сделать вид, будто оказываю ему помощь. Вывод: у меня не было намерения его убивать. Третье: сестра Батлер. Этот случай вообще не требует объяснений, поскольку я не имею отношения к убийству Паттерсона. Я вас убедил?
Инспектор неопределенно шевельнул бровями, как бы одновременно и соглашаясь, и отрицая.
Хирург подумал и выдвинул еще один аргумент:
– Кроме вышесказанного, мое имя не начинается на «Ба». А ведь, по вашему мнению, доктор Хилл пытался назвать вам имя убийцы, не так ли?
– Я это предположил. Однако в тот момент у него начался припадок, и «ба» могло означать что угодно или же вообще ничего не означать. Так что я могу и ошибаться.
– Ваши подозрения на мой счет также ошибочны.
Кэмпбелл встал и заявил со спокойным достоинством:
– Я не намерен более перед вами оправдываться. Прошу покинуть мой кабинет – мне пора совершать вечерний обход.
– Если вы чего-то недоговариваете, сэр, – сказал инспектор, также вставая, – то поступаете весьма опрометчиво. Подумайте: доктору Хиллу угрожает опасность – преступник настойчив, он может снова попытаться завершить начатое.
– Я уже подумал об этом, – сухо ответил Кэмпбелл. – Я попросил служанку доктора Хилла круглосуточно дежурить у его постели. Это добрая почтенная женщина, и она согласилась. – Он добавил: – Надеюсь, это избавит от ваших подозрений хотя бы сестру Барлоу.
Все трое направились к двери. «Почему же Купер сказала, что видела его? – задумался Найт. – Солгала? Зачем?»
Выйдя в коридор, инспектор Найт и Финнеган остановились у окна, а Кэмпбелл прошел вперед и завернул в одну из палат.
– Ох, и задали же вы ему перцу! – восхищенно хихикнул репортер. – Бедный старикан! Я думал, его удар хватит!
Найт с трудом сдержался. Он отнюдь не испытывал удовольствия от того, как сейчас повел себя с главным хирургом. Он не считал Кэмпбелла убийцей. Однако ему показалось, что тот, возможно, защищает кого-то. Сестру Барлоу? Не слишком ли горячо он ее расхваливал? Может быть, и у них роман? Инспектор нарочно постарался вывести Кэмпбелла из себя, чтобы заставить проговориться. Впрочем, эта тактика не сработала – Найт с горечью признался себе, что потерпел очередное поражение.
Между тем Финнеган не унимался:
– По-моему, вы совершенно правы: это он! Старик действительно трясется за свое место, это же ясно! Слушайте! А если ему просто нравится людей резать? Вот вам, кстати, и сумасшедший! Интересно было бы выяснить, сколько у него было смертных случаев на столе? Ну, Хилла-то точно уколол он! Даже если бы его вчера увидели входящим в кабинет, разве бы его заподозрили?
Инспектор повернулся к нему и резко спросил:
– А вы его видели?
– Кажется, нет, – растерянно ответил газетчик.
– Почему? Куда вы смотрели? Кто еще вчера входил к доктору Хиллу? Не помните? Вы же находились совсем рядом – вернее, должны были находиться.
Финнеган вдруг огрызнулся:
– Ничего я не должен! Я лицо гражданское и вам не подчиняюсь! Если доктор Хилл вам так дорог, могли бы приставить к нему констебля!
Найт не стал объяснять, что суперинтендант отказал ему в просьбе выделить настоящего помощника. Однако его правая рука непроизвольно дернулась и сжалась в кулак. Финнеган уловил это движение и сказал примирительно:
– Инспектор, я понимаю, что мы с вами никогда не станем лучшими друзьями. Обещаю: как только расследование закончится, я навсегда исчезну из вашей жизни.
– Со своей стороны обещаю сделать все возможное, чтобы этот восхитительный момент наступил как можно скорее, – ответил Найт ледяным тоном.
Он развернулся и зашагал по коридору. Финнеган не стал спрашивать: «Куда мы теперь?» – и просто молча последовал за ним.
– Инспектор! – послышался голос.
Из приоткрытой двери выглядывал доктор Баббингтон.
– Зайдите на минуту, – пригласил он, распахивая дверь шире. – Думаю, вам это будет интересно.
В комнате отдыха медсестер у стены стояла кушетка, на которой выстроились рядком разноцветные расшитые подушки; чайный стол был накрыт кружевной скатертью; на каминной полке и этажерках теснились многочисленные фотографии, статуэтки и детские рисунки; широкий подоконник был уставлен цветами в горшках; у окна на круглом столике размещались габет29 и жестянка с молотым кофе. Такая обстановка делала сестринскую, как коротко называли здесь эту небольшую комнату, больше похожую на гостиную в жилом доме, нежели на больничное помещение. Из «домашнего» стиля выбивался только шкафчик с лекарствами – такой же, как в кабинетах врачей.
Сейчас, помимо доктора Баббингтона, здесь находилась юная сестра Лоусон – раскрасневшаяся, крепко сцепившая руки, она смотрела на вошедших исподлобья.
– Расскажите джентльменам то, что рассказали мне, – попросил ее хирург.
– Я разбирала коробку с гипсовым порошком, – неохотно, с некоторым вызовом начала девушка, – нужно было положить пакеты на место. А они бумажные. Один порвался, и из него начало высыпаться на пол. Тут входит уборщица Купер, держит стакан с водой. Попросила накапать ей валериановых капель, пожаловалась, что плохо спит. А у меня руки были заняты – гипс все сыпался и сыпался из дырки! Я подвела Купер к нашему шкафчику и показала, какой пузырек взять, сказала, сколько накапать.
– Вы удостоверились, что Купер взяла именно настойку валерианы?
– Нет, – жалобно ответила Лоусон. – Я не посмотрела. В этот момент дыра сделалась еще больше, пакет уже просто разваливался у меня в руках. Купер сама себе накапала.
– На прикроватной тумбочке Купер стоял пустой стакан, – сказал Баббингтон. – Я взял его и почувствовал запах – весьма характерный, его трудно спутать с каким-либо другим. Решил поинтересоваться у сестры Лоусон и услышал эту историю. Таким образом, я пришел к выводу: никакой злонамеренности в случившемся нет. Купер вместо валерианы по ошибке приняла настойку рвотного корня, что и привело к соответствующим последствиям.
– Да, пузырек потом стоял не на той полке, – кивнула медсестра.
– Не могла ли Купер принять по ошибке что-либо опасное? – спросил инспектор Найт.
– Мы не держим в сестринской сильнодействующие лекарства, – покачал головой хирург. – Тем не менее… – Он повернулся к девушке: – Я уже сделал вам внушение, повторяться не стану.
– Я все поняла, – покаянно произнесла та. – Больше я никогда такого не допущу, никогда, честное слово!
– Я вам верю, не подведите меня.
– А я вам обоим благодарен, – сказал инспектор с чувством облегчения: – вы избавили меня от необходимости расследовать еще одно преступление.