Он принялся выгружать на столик перед камином содержимое своих карманов. Наконец он протянул матери свежеотпечатанный буклет – программу праздничных мероприятий:
– Здесь перечислены все, кто будет участвовать в процессии.
Леди Рэндалл схватила программку и начала жадно ее изучать, произнося вслух имена:
– Принц Уэльский… Герцог Эдинбургский… Кронпринц Фридрих Вильгельм… Лорд-канцлер… Премьер-министр… Лорд Спенсер…
– «Красный граф», – хмыкнул ее супруг, называя политика прозвищем, прикрепившимся к нему из-за его внушительной рыжей бороды.
Заинтересованный, граф приблизился к жене. Его внимание привлекла фотокарточка, которая выскользнула из блокнота и вместе со всем прочим лежала на столике.
– Что это? – спросил он, взяв снимок. – Какая-то больница?.. Хм, не в первый раз замечаю, что униформа делает людей абсолютно неотличимыми друг от друга. Как оловянных солдатиков. Кажется, даже если этих женщин одеть по-другому, они все равно будут выглядеть совершенно одинаково.
Он небрежно бросил карточку на стол и встал рядом с женой, слегка изогнувшись, чтобы рассмотреть программку через ее плечо. Найт немедленно подхватил снимок и впился взглядом в лица медсестер. Через несколько секунд он торжествующе воскликнул:
– Папа, ты гений!
Лорд Рэндалл, польщенный, повернулся к нему:
– Правда? Пожалуйста, повтори это еще раз – мне думается, твоя мама в этом сомневается.
– Ты гений! Мама, ты его недооцениваешь!
Графиня смерила мужа скептическим взглядом, а тот ткнул пальцем в схему, где красным пунктиром был обозначен путь следования процессии, и спросил:
– Дорогая, а разве у нас нет знакомых, которые живут на Пикадилли?
– Леди Гилмор! – вспомнила дама. – Думаю, она будет рада нас принять.
– Кстати, я не видел ее на приеме.
– Ее почему-то не пригласили, – в голосе графини причудливо смешались сочувствие и превосходство.
– Значит, ей будет интересно послушать твой рассказ.
– Разумеется, я доставлю ей эту радость!
– Я не сомневался, дорогая, что ты способна найти выход из самого безнадежного положения, – с чувством произнес граф.
Инспектор не стал дожидаться окончательного примирения и поспешил покинуть гостиную.
Арка Веллингтона располагалась на Гайд-парк Корнер – небольшом островке, к которому сходились шесть улиц, к югу от Гайд-парка. В обычное время от дома на Гросвенор-стрит до этого места можно было пройти минут за двадцать-двадцать пять, причем неторопливым шагом. Но сегодня на улицах было буквально не протолкнуться: весь Лондон стремился посмотреть праздничную процессию.
В десять утра Джек Финнеган поджидал Патрисию возле ее дома в двухколесном кэбе, который ему удалось накануне раздобыть, как он выразился, путем унизительных переговоров и за непомерную плату. Девушка скользнула внутрь, и они сразу тронулись в путь. Некоторое время они продвигались довольно успешно, но неподалеку от Гайд-парк Корнер уткнулись в скопление экипажей и омнибусов: далее движение было перекрыто. Финнеган с Патрисией выскочили из кэба и продолжили путь пешком. Репортер цепко ухватил девушку повыше локтя – иначе их просто раскидало бы в разные стороны. Пробираться приходилось медленно, с трудом, и Патрисия заволновалась, что они опоздают. Однако газетчик так уверенно лавировал в толпе, не отпуская ее руку, что она немного успокоилась. Слегка помятые, они достигли Пикадилли и остановились возле Эпсли-хаус, лондонской резиденции герцогов Веллингтонов. Здесь их ожидало новое препятствие: чтобы подойти к месту назначенной встречи, нужно было пересечь Пикадилли, а это оказалось невозможным. Проезжая часть была освобождена для продвижения процессии, а по обеим сторонам улицы чуть ли не каждый ярд был обозначен гвардейцем в алом мундире.
Тем не менее репортер и тут не растерялся: увлекая за собой Патрисию, он рванулся в сторону, туда, где стройный ряд королевских гвардейцев сменялся не менее стройным рядом констеблей. Девушка не сразу поняла значение этого маневра. Лишь приглядевшись, она догадалась: если у гвардейцев из-под их мохнатых медвежьих шапок виднелись практически одни подбородки, то полицейские шлемы открывали лица их владельцев почти целиком – это обстоятельство позволило репортеру выбрать наиболее добродушного на вид констебля. Тот любезно объяснил, как можно добраться до арки.
– Нам придется прибавить шагу! – крикнул Финнеган в ухо девушке. – Мы должны сделать крюк и пройти через парк!
Патрисия кивнула, и они понеслись – насколько это было возможно – по указанному пути.
Инспектор Найт выскочил на улицу с намерением немедленно мчаться в больницу Святого Варфоломея. Личность преступника ясна; можно даже догадываться, где будет найден оставшийся флакон с нитратом стрихнина.
Инспектор заметил стоявший невдалеке кэб и уже поднес пальцы к губам, чтобы свистнуть, но вдруг замер. Он скорее почувствовал, чем подумал: в первую очередь необходимо наведаться в другое место.
Найт быстро зашагал в сторону Гросвенор-стрит, к знакомому красному дому с белыми наличниками. По дороге он осознал, что заставило его изменить направление: нужно было удостовериться, что непоседливая зеленоглазая особа, проживающая в этом доме, находится под надежным присмотром своего дядюшки. Если же эта особа и сегодня не пожелала прислушаться к его просьбе и все же поехала в больницу, то там ей определенно угрожает опасность. Инспектор вспомнил: в день второго покушения на доктора Хилла девушка видела преступника там, где его не должно было быть. Сама она этого, возможно, и не осознает значения этого момента, зато это отлично понимает убийца. Следовательно, присутствие мисс Кроуфорд в больнице и главное, ее любопытство являются для убийцы помехой. Учитывая его изобретательность, можно предположить, что он способен…
Инспектор не успел додумать эту мысль до конца, так как дом сэра Уильяма Кроуфорда находился совсем рядом и рука Найта уже тянулась к дверному молотку.
Он проследовал за дворецким в уютную гостиную со светло-голубыми занавесками на окнах, где ему прежде не раз доводилось приятно проводить время за чаепитием с превосходной домашней выпечкой.
Сэр Уильям стоял посередине комнаты с листком бумаги в руке. Обычно спокойный и уверенный в себе, пожилой джентльмен сейчас имел вид человека, которого только что застало врасплох неприятное известие.
– Что-то случилось, сэр? – спросил инспектор.
– Надеюсь, что нет, – неуверенно ответил тот. – Но моя племянница…
– … уехала в больницу?
– Нет.
Найт облегченно вздохнул, и тут сэр Уильям сказал:
– Но и дома ее нет.
– И вы не знаете, где она?
– В том-то и дело, что знаю. То есть теперь знаю. – Он спохватился: – Давайте присядем.
Они сели друг напротив друга на креслах у окна, и Найт выжидающе посмотрел на хозяина дома.
– Вчера Патрисия выразила желание посмотреть юбилейную процессию, – принялся объяснять сэр Уильям в характерной для него четкой манере – последовательно, с самого начала. – Сам я не люблю толпу, которую не в состоянии призвать к порядку, постучав судейским молотком. Поэтому я идти отказался и ей не советовал: помнут. Но Патрисия сказала, что ее пригласили пойти в компании однокурсников. Среди них есть крепкие молодые люди, и я разрешил. Она ушла сразу после завтрака, и я не беспокоился. А только что обнаружил вот это.
Он помахал в воздухе бумажкой, но показывать ее инспектору почему-то не торопился.
– Эта записка была в моей книге. Моей невозможной племяннице отлично известно, что после завтрака я обычно читаю в этом кресле. Гм… Если вы заметили, я немного растерян.
– Я заметил. Сэр Уильям, – вежливо сказал Найт, – возможно, я смогу вам помочь, если вы позволите мне прочесть эту записку.
– Я не вполне уверен, что… – заколебался тот. – Впрочем…
Он протянул инспектору записку. Она содержала всего три фразы, и Найт быстро пробежал их глазами. Первая заставила его насторожиться и одновременно объясняла, почему сэр Уильям медлил: «Сегодня в одиннадцать часов мы с мистером Финнеганом утрем этому заносчивому инспектору его длинный нос!» Вторая встревожила Найта гораздо сильнее: «Не беспокойся, я буду недалеко – у арки Веллингтона, где откроется тайна больницы Святого Варфоломея». Третья фраза была короткой и обыденной: «Постараюсь вернуться к ланчу. П.».
Инспектор бросил взгляд на часы на каминной полке: без четверти одиннадцать. Он вскочил, испытывая острое желание наполнить гостиную самыми ужасными ругательствами, какие только знал, с трудом удержал их внутри себя и вместо этого выпалил:
– Простите, сэр, я должен бежать!
– Патрисия в опасности? – встревоженно спросил пожилой джентльмен.
– Боюсь, что так.
– Я с вами.
– Но…
– Никаких возражений, инспектор! – сдвинутые брови и железный тон сэра Уильяма действительно не допускали возражений.
Оба выбежали из дома и сразу убедились: не стоило и мечтать о том, чтобы в такой густой толпе добраться до места пешком за четверть часа. Они огляделись в поисках подходящего транспортного средства. Мимо с грохотом и трезвоном проезжали кэбы и омнибусы, кареты и экипажи, но все они были до отказа заполнены пассажирами и не останавливались. И вдруг – удача: к сэру Уильяму и Найту приближался изящный двухколесный догкарт33, запряженный бодрой гнедой лошадкой. Седок был только один – принаряженный молодой человек, по виду – типичный «белый воротничок», в котелке, со щегольскими усиками. Инспектор бросился ему наперерез. Молодой человек резко натянул поводья и остановился, готовый высказать беспечному пешеходу свое мнение о его неразумном поступке. Найт предъявил ему свое удостоверение и коротко сказал:
– Пожалуйста, Гайд-парк Корнер. Вопрос жизни и смерти.
Возчик оказался сговорчив и охотно согласился принять двух пассажиров. Он подвинулся, освобождая место для пожилого джентльмена, а инспектор запрыгнул на заднее сиденье и развернулся так, чтобы смотреть вперед. Найту и сэру Уильяму повезло: гнедая лошадка бежала резво, а ее хозяин умело направлял ее, вовремя выискивая свободный путь, огибая и обгоняя другие экипажи. Не отрывая взгляд от дороги, молодой человек все время пути жизнерадостно трещал: