– Какое событие, а? Разве можно такое пропустить? Прекрасно вас понимаю: это в самом деле вопрос жизни и смерти… Посторонись, телега!.. Так почему же мне не подбросить двух хороших людей? Кстати, не желаете ли вы снять на лето домик в какой-нибудь милой деревушке? Подальше от всего этого… Приготовьтесь, сэр, сейчас немного тряхнет… О! О! Ооочень вам советую! Лето ведь еще не кончилось! Наше агентство по недвижимости подберет вам отличные варианты… Как я лихо вот этого, а?.. Если надумаете, обращайтесь прямо ко мне, я все устрою для вас в лучшем виде!
Вблизи пересечения с Пикадилли сэр Уильям с инспектором, так же как и Джек Финнеган с Патрисией, были вынуждены покинуть доставивший их экипаж. Напоследок молодой клерк всучил обоим свои визитные карточки, и они распрощались.
Зрители старались встать поближе к проезжей части, и поэтому вокруг арки Веллингтона образовался небольшое свободное пространство. У подножия одной из ее мощных опор обосновалась передвижная кофейня: на тележке, выкрашенной в ярко-красный цвет, стояли четыре больших жестяных канистры, подогреваемые снизу горелками. Владелец предлагал желающим на выбор горячие напитки – чай, кофе, какао и молоко, в любом сочетании, а также нехитрую еду – хлеб с маслом, кексы, сэндвичи и вареные яйца. С другой стороны арки, немного в отдалении, располагался, сверкая медью, военный духовой оркестр.
Джек Финнеган и Патрисия, запыхавшиеся, наконец добежали до места встречи, остановились и стали оглядываться.
– Я никого не вижу. Неужели мы опоздали? – с беспокойством произнесла девушка.
– До одиннадцати еще десять минут, – возразил репортер, взглянув на карманные часы. – О, я тоже в нетерпении! Я уже представляю себе заголовки: «Полиция оказалась бессильна! Преступление раскрыли ловкий репортер и прелестная художница!» Это будет моя лучшая статья, клянусь! Кстати, дорогая мисс Кроуфорд, она будет иметь еще больший успех, если вы дополните ее вашими иллюстрациями!
Патрисия с недоумением посмотрела на своего спутника
– Да, да! – убеждая, закивал Финнеган. – Отличная идея – зарисовки прямо из зала суда! Хотите, я добуду вам приглашение на места для журналистов?
– Боюсь, мой дядя этого не одобрит. Да и, честно говоря, меня саму это не слишком привлекает.
– Напрасно отказываетесь! Это была для вас прекрасная возможность заявить о своем таланте!
– Я бы предпочла заявить о нем как-нибудь по-другому…
– Как скажете. Но если передумаете – только дайте мне знать!.. Ммм, вы не находите, мисс Кроуфорд, что сэндвичи с ветчиной и кресс-салатом вон у того малого выглядят весьма соблазнительно? Признаться, я от волнения не смог как следует позавтракать. А вы?
– Я тоже волновалась, – уклончиво ответила Патрисия.
Она не стала говорить, что никогда не понимала героинь романов, которые из-за душевных терзаний теряли аппетит и «не могли проглотить ни кусочка». Ее собственный аппетит ей никогда не изменял, так что и сегодня она, как обычно, позавтракала не спеша и с чувством.
– Думаю, я успею съесть хотя бы один, – решил Финнеган, направляясь к тележке. – Вам что-нибудь купить?
– Благодарю, только чай.
Репортер вернулся очень быстро и протянул Патрисии кружку, а сам набросился на свой сэндвич и уничтожил его в считанные секунды. Девушка сделала глоток: напиток оказался слишком горячим, и к тому же без молока и сахара. Впрочем, она же не уточнила, какой именно чай любит, поэтому она промолчала и продолжала из вежливости понемногу пить какой есть.
– Мистер Финнеган? Мисс Кроуфорд? – вдруг негромко окликнули их. – Большое спасибо, что пришли.
Оба мгновенно обернулись – и удивились.
На тротуарах за спинами гвардейцев зрители в предвкушении великолепного действа возбужденно переговаривались, смеялись, свистели, что-то выкрикивали, и все эти звуки сливались в один беспрерывный гул.
Ровно в одиннадцать дирижер взмахнул палочкой, и оркестр возле арки грянул «Боже, храни королеву» – это означало, что торжественный кортеж начал движение от площади Букингемского дворца.
Вскоре в дальнем конце Конститьюшн Хилл – улицы, соединяющей дворцовую площадь с Гайд-парком, – показались первые всадники. Оттуда сразу же покатился, опережая процессию и нарастая с каждой минутой, восторженный вой. Толпа заволновалась, заколыхалась, стоявшие в оцеплении гвардейцы и полицейские вытянулись в струнку.
Инспектор Найт безжалостно расталкивал людей, не обращая внимания на возмущенные окрики. За ним, не отставая, следовал сэр Уильям, на ходу раздавая извинения. Оба пробились к проезжей части и вытянули шеи, стараясь разглядеть напротив, у арки Веллингтона тех, кого искали. Наконец Найт заметил знакомую шляпку с зеленым пером и кинулся вперед. Констебль преградил ему путь, инспектор показал свое удостоверение. После коротких переговоров Найт и сэр Уильям ринулись через улицу.
На противоположной стороне им пришлось вновь вступить в переговоры, на этот раз куда менее успешные: задержавший их констебль оказался не таким уступчивым.
Кортеж приближался к Гайд-парк Корнер, откуда он должен был повернуть на Пикадилли. Сквозь звуки оркестра и рев толпы точкой-тире до Найта долетали слова констебля, который продолжал бубнить:
– … не допускается… ну и что, что Скотланд-Ярд?.. вы нарушаете… в участок… разберемся…
Зрители, издавая приветственные возгласы и размахивая флажками и шляпами, подались ближе к оцеплению. Глазам инспектора открылся просвет, в котором он увидел следующее: Патрисия Кроуфорд, сжимая обеими руками кружку, устремила завороженный взгляд в сторону приближающейся процессии; внезапно появилась еще одна рука, менее изящная, плеснула в ее кружку какую-то жидкость и тут же исчезла.
Найт отшвырнул упрямого констебля и рванулся к цели. Сэр Уильям сориентировался мгновенно и очень умело принял стража порядка на себя.
Всеобщее внимание было, конечно, приковано к праздничной процессии, так что сцену, разыгравшуюся у подножия арки, наблюдал разве что изумленный хозяин передвижной кофейни.
Юная красивая девушка только собралась сделать глоток чая, как вдруг, откуда ни возьмись, на нее коршуном налетел приличный с виду высокий молодой джентльмен. Этот джентльмен почему-то выбил у нее кружку и одновременно схватил за руку стоявшую рядом хрупкую невысокую женщину. Спутник девушки замер, удивленно открыв рот. Налетевший молодой джентльмен тоже открыл рот и заговорил с обоими. Его слов невозможно было разобрать из-за окружающего шума, но выражение лица у него было таким, что хозяин кофейни даже злейшему врагу не пожелал бы сейчас оказаться его собеседником. Через пару минут к странной группе присоединился солидный пожилой джентльмен. Подойдя, он наклонился и поднял что-то с земли возле ног хрупкой женщины. С его появлением молодой джентльмен замолчал, хотя ужасное выражение не сразу сошло с его лица.
Хозяин кофейни счел инцидент исчерпанным, забрался на подножку своей тележки и перевел взгляд на королевский кортеж.
Зрелище было впечатляющим. Впереди, как символ необъятных просторов империи, двигалась колониальная индийская кавалерия – двенадцать смуглолицых бородатых всадников в тюрбанах и синих и желтых куртах до колен. Королева Виктория – в изящной летней шляпке вместо короны – следовала за ними в открытом ландо, запряженном шестеркой лошадей изысканной кремовой масти. Ее сопровождали конные гвардейцы в ярко-красных мундирах и шлемах с белыми конскими хвостами, а также многочисленные члены семьи: сыновья, внуки, зятья – верхом, родственники женского пола – в экипажах. В торжественной кавалькаде выделялись европейские принцы и князья – в парадной военной форме, сверкающие драгоценностями и орденами. Зрители приветствовали и собственных, британских, знаменитостей – министров и политиков, которых раньше видели только на фотографиях в газетах. Процессия казалась бесконечной34.
Из сотен людей, собравшихся в это солнечное утро на Гайд-парк Корнер, только пятеро не смогли бы похвастаться тем, что собственными глазами видели незабываемое зрелище во всех подробностях.
24 июня 1887 года, пятница
О пользе наблюдательности
– Простите, к какому доктору вы записаны? – медсестра в приемном покое сделала пометку в журнале и подняла глаза. – Ах, это вы! Мы не видели вас уже два дня!
– К счастью, хирургическое вмешательство мне не требуется, – сказал инспектор Найт, – но мне хотелось бы ненадолго отвлечь доктора Кэмпбелла.
– Проходите, он у себя. Пьет кофе.
Они обменялись понимающими улыбками. Прежде чем пройти, Найт сказал доверительно:
– Прошу простить, миссис Барлоу, если я был с вами груб.
– Что вы! – сочувственно вздохнула та. – Я понимаю: бывает ужасно обидно, когда стараешься, стараешься, а все никак не ладится…
Шагая по коридору хирургического отделения, инспектор видел уже ставшую привычной за последние дни картину – только взгляды, которыми его встречали медсестры, уже не были настороженными. Найт заметил доктора Баббингтона: тот удалялся вместе с высоким и широкоплечим мужчиной с темно-рыжей шевелюрой; увлеченные разговором, оба скрылись в кабинете доктора.
Инспектор посторонился, пропуская выходившего из двери пациента, и заглянул внутрь: Энтони Кэмпбелл что-то сосредоточенно писал в больничной карточке. На столе перед ним стояла чашка, почти пустая. Закончив, врач допил кофе, перечитывая написанное. Затем поднял голову, вздохнул и пригласил Найта войти.
– Я на минуту, – сказал тот, – хотел лишь вернуть вашу тетрадь и узнать о самочувствии доктора Хилла.
– Зрение постепенно восстанавливается, – сухо откликнулся Кэмпбелл, убирая тетрадь в стол, – но о полном выздоровлении говорить не приходится.
Инспектор сочувственно поджал губы и повернулся, чтобы уйти, но тут услышал властный голос:
– Присядьте.
Найт слегка удивился, но повиновался. Главный хирург выглядел утомленным и озабоченным, и все же, казалось, снова становился похожим на древнегреческого мыслителя.