– Отлично пахнет у вас. – Маслов даже глазом не моргнул, ничем не выдав своего удивления. – Суп грибной?
– Грибной, с куриными клецками и кинзой. – Федор поставил супницу на стол. – Садитесь, есть хочется просто неприлично.
Они ели суп, и голубцы тоже, отдали должное салату, хвалили хозяйку и дружно протестовали, когда Инна угощала Патрика ветчиной, и хохотали, когда кот, исхитрившись, стянул несколько кусков прямо со стола, утащил их к себе наверх и принялся там терзать добычу.
Потом Реутов разлил вино, открыли конфеты, принесенные Масловым, Федор притащил чайник и расставил чашки. Ни дать ни взять – давние друзья, привыкшие вот так собираться и проводить время вместе. Но это было не совсем так, и Егор понимал, что сейчас придется начинать неприятный разговор.
– Ин, не могла бы ты распечатать отчет, что я тебе прислал?
– Сейчас сделаю. – Инна вышла, и Патрик потянулся за ней.
– Ты решил еще чем-то меня удивить? – Маслов ухмыльнулся, видя замешательство Егора. – Прямо здесь говорить будем?
– А мы все тут в теме, чувак. – Лунатик пододвинул ему чашку с чаем. – Сахар?
– Спасибо, я так. – Серега даже глазом не моргнул, услышав такое обращение. – Так что ты мне расскажешь, Егор? Что за кровавая вакханалия происходит у тебя?
– Ну, происходить-то это стало скорее у тебя, Сергей Николаевич. Егор так, на раздачу слонов попал. – Инна внесла в столовую пачку теплых листов, на которых был отпечатан отчет Витковской. – Вот, изволь посмотреть, а потом мы дорисуем остальную картинку.
Маслов принял у нее из рук бумаги и молча стал просматривать одну за другой. Отчет Витковской он прочитал последним.
– Это кто у тебя поработал?
– Моя давняя знакомая Ольга Витковская, слыхал о такой? – Егор кивнул на бумаги. – Ее репутация тебе известна. Я поднял документы из архива – все так, как она описала. И длится это уже минимум пару лет.
– Вот дьявол… – Маслов огорченно посмотрел на собравшихся. – А ведь я чувствовал: происходит что-то не то. Потому и нанял тебя, Егор, – нужен был, во-первых, профессионал, знающий эту кухню как свой карман, во-вторых – человек со стороны. А тут как раз у тебя обстоятельства сложились, вот я и… Дьявол, что ж теперь делать?
– Я пытался выловить Бирюкова, но он не берет трубу, на работе его нет, а домой к нему ехать – нужен Сорокин, и его второй день не могу найти ни по телефону, ни в офисе…
– Понимаю. – Маслов опустил голову, задумавшись. – Хрен его знает, как лучше поступить. Может, пусть полиция этим занимается? Так ведь сраму не оберешься…
– Сереж, расскажи, что ты думаешь. – Инна долила ему чаю и погладила по руке. – А мы уж что-нибудь вместе сообразим.
– А что рассказывать? Ты нашу структуру знаешь: шесть торговых фирм, две – с филиалами, завязанные на два производства, ну и склады, конечно, автопарк тоже. Торгуем своим продуктом, держим дистрибьюцию, имеем сеть своих магазинов и грузим несколько других сетей. При этом каждая из фирм – отдельное юрлицо со своим Уставом, директором и коллективом. Офисное здание пока снимаем, свое только собираемся строить. Хотели в Питере замутить это дело, посчитали – дорого получается, земля в черте города стоит баснословных денег, за городом – и даром не надо. А здесь, в Александровске, гораздо дешевле, и ездить недалеко. Кроме меня, еще трое собственников: Малышев, адвокат известный, Трегубов, занимается производством, и Савицкий, он, собственно, все это и придумал. Правда, живу здесь только я. Такая вот структура, по налогам нам так легче работать, и если кто выйти соберется, то не смертельно окажется. И все это работало семь лет, а вот в последние года два накладки появились: не то продажи упали, но спрос не упал, авария на производстве, потом один склад сгорел, дальше – больше: по документам все хорошо, но я же вижу, что дело рушится на глазах, а понять не могу, в чем причина.
– Почему ты не нанял Витковскую?
– По причине своей глупости, Егор. – Маслов отхлебнул чаю и вздохнул. – Думал – что я ей скажу? В документах все чисто, а ощущение мое – это так, к делу не пришьешь. Остальные партнеры особо не тревожились. Потом в прошлом году случилась беда на твоей, Егор, нынешней фирме.
– Слышал.
Егор не хочет, чтобы Маслов развивал эту тему – тогда надо говорить об Инне и Федоре, а он не готов. К хищениям они отношения не имеют, остальное Маслова не касается.
– Ну, вот. Я присмотрелся тогда к коллективу, и показалось мне, что отношения там, мягко говоря, сложились странные. Советовался с Сорокиным, он говорит – недоставало нам, Сергей Николаевич, в бабьи разборки встревать. Я подумал – может, и правда… но пригласил инструктора, проводились тренинги по созданию командного духа, и все прочее. А потом Попов погиб. Я тебе не стал говорить – думал, какая разница… Ну а теперь все покатилось: сначала девушка эта, Маша – ну, ладно, можно предположить, что пьяная с крыши упала. Но Шаповалову кто-то убил, тут уж на несчастный случай не спишешь. И с Димой очень странно получилось, полиция говорит, что кто-то пытался инсценировать самоубийство. А теперь еще и покушение в больнице, вообще ни в какие ворота. Теперь вот Таня Рубахина…
– Кстати, о Рубахиной. – Реутов решил, что пора поделиться тем, что он знает. – Экспертиза показала, что на момент смерти в ее крови было столько алкоголя, что она никак не могла осуществить то, что было сделано, а именно: завязать петлю, закрепить ее, встать на колени, как она встала. То есть в момент смерти она была настолько пьяна, что вряд ли вообще находилась в сознании. Хотя на веревке обнаружена только ее ДНК, чужих отпечатков в квартире нет, но эксперт готов съесть свою шляпу, уверяя, что она не могла сама все это проделать.
– Ты хочешь сказать, что у нее кто-то был и ее повесил? – Егора снова замутило, когда он вспомнил синюшное лицо Рубахиной.
– Да. Кто-то все это с ней сделал, кто-то очень аккуратный, и он в курсе некоторых тонкостей криминалистического анализа и знает, что будет искать эксперт – ДНК на веревке, странгуляционную борозду на шее, отпечатки.
– Ну, это теперь каждый школьник знает. – Федор ухмыльнулся. – В Интернете полно информации, кто хочет, тот найдет.
– Может, ты и прав, – согласился Реутов. – Теперь второй интересный момент. Помните медную болванку на столе у Рубахиной?
– Ну, да. – Федор кивнул. – Самоделка.
– Да, самоделка. – Реутов ухмыльнулся. – Такие самоделки клепали на нашем заводе цветного литья из остатков металла. Она не цельнолитая, а состоит из двух частей, пригнанных друг к другу очень плотно: снаружи медь, внутри бронза. Но там есть микрощель, и вот как раз в ней наши эксперты выявили остатки крови, и эта кровь принадлежит Шаповаловой. Мы нашли искомый тупой тяжелый предмет, самое распространенное орудие убийства.
– То есть убийца хотел все обставить так, словно это Рубахина убила Шаповалову?
– Да. – Реутов подлил себе кипятка. – Некто хотел, чтобы мы думали, что Татьяна убила Шаповалову и повесилась от угрызений совести. На предмете нами обнаружены отпечатки пальцев и ДНК одной Рубахиной.
– Это значит только, что она держала его в руках. – Инна презрительно щурится. – Но для полиции этого должно было хватить.
– И хватило бы, если б дело вел не я. – Реутов допил чай и отодвинул чашку. – Смотри, какая картина получается: кто-то опоил вашего сисадмина, уложил его в ванную и перерезал ему запястья. На виду, на полочке в ванной, оставил пузырек с тем же наркотиком, которым год назад опоили Веру Никитину, и письмо, напечатанное на принтере, с единственной фразой: мне очень жаль. То есть как бы указав нам на того, кто это сделал – и кто, возможно, изнасиловал Веру. Все, кто знает Диму, в один голос твердят – он этого сделать в принципе не мог. Мы проверили его, наш психолог даже профиль составил – нет, Дима не делал этого с Верой, не тот он человек, понимаете? Нет мотива, ни сексуального, ни какого-то иного. Вера ему нравилась, но не больше остальных девушек, он не был на ней зациклен, а Попов и Влад Куликов – были. И характер порезов на запястьях у Димы говорит о том, что их наносил не он сам, и письмо мог склепать любой. Экспертиза установила, что письмо было отпечатано не на том принтере, что находился в квартире потерпевшего. Это тоже несколько подмывает версию о самоубийстве, даже если отбросить характер порезов. Нет, кто-то другой там был, и это знакомый, которого Дима угостил чаем или кофе. Этот человек сидел с ним, разговаривал, пил чай, а потом, воспользовавшись тем, что Дима всегда одним глазом в компьютере, подлил ему наркотик. Когда Дима вырубился, этот человек подложил заранее приготовленное письмо и бутылочку с веществом, втащил сисадмина в ванну и перерезал ему запястья. И жив Дима только потому, что вам взбрело в голову задать ему пару вопросов, Инна не захотела ждать утра. И этот же человек, узнав, что сисадмин жив, попытался добить его, потому что он мог нам сказать, кто убийца, а что покушение не удалось, это счастливый случай. Дима пока в коме, к нему приставлена охрана, и для нашего убийцы он недосягаем. Теперь об убийстве Шаповаловой. Понятно, что это сделал тоже кто-то свой, к кому она пришла на встречу и спокойно повернулась спиной, не чуя опасности. Тут же нам подсовывают труп Рубахиной – и орудие убийства у нее в квартире. Дело можно закрывать: вот убийца, не выдержала мук совести и повесилась. Кого искать, все на виду. И это было бы очень похоже на правду, если бы не покушения на Казакова – сначала автомобиль, потом лифт.
– Покушения? – Маслов посмотрел на Егора. – Когда?
– Сереж, я с Сорокиным говорил, он сказал, что доложит тебе. – Егор вспомнил звук рвущегося троса и поежился. – А с лифтом ерунда какая-то получается. Ведь в него мог сесть кто угодно.
– Не мог. – Лунатик подергал себя за серьгу. – Все ушли к тому времени, остались только мы.
– Но кто мог это знать? – Егор пожал плечами. – На нашем этаже еще с десяток офисов находится, в лифт мог войти кто угодно.
– Тот, кто смотрел на экран камеры слежения, видел, кто входит в лифт.