ойцы в состоянии были справиться и с вертушками, если те вдруг решат заглянуть на огонёк пожарищ. Сам же Павел направился в командный центр. Локальная победа на Заставе не означала разгрома всей волны. Пришельцы, по своему обыкновению, часовых лишь только слегка пощекотали. Основное же сражение разворачивалось вокруг Владивостока, и Павел не хотел его пропускать.
Атака пришельцев повредила комплекс управления разведдронами. Каплям отчего-то именно его мачты антенн сильно не понравились, и они посрезали их к чёртовой матери. Операторы задействовали резервный передвижной пункт, однако у него было ограничение по управляющим каналам – в воздухе не могло находиться одновременно более двенадцати «стрекозок». Они обеспечивали лишь разведку вокруг базы, и картинку Застава сейчас получала от обороняющих Владивосток сил. Но какую картинку! С первого взгляда на экран Павел даже понять не мог, что же там творится! Дым, дым, дым! Сплошная дымовая завеса в небе и на земле. Лишь попереключав каналы, он понял, что видит самый массовый ракетный пуск, который ему приходилось видеть за всю военную карьеру!
По приближающейся колонне пришельцев стреляло всё, что могло стрелять на большие дистанции. Ракетные системы залпового огня, выпускавшие снаряды пачками. Оперативно-тактические комплексы, запускавшие всего по одной ракете. Зато какой! Падение этого монстра превращало гектары земли в выжженную пустыню. Били с земли, били корабли с моря. Причём били не прицельно, а по площадям. Ракеты, лишённые своей «умной» начинки, шли по примитивной навесной траектории. Но сколько же их было! Мечущихся вертушек и топтунов окружали бесчисленные столбы взрывов, вспышек и разливающихся огненных волн термобарических боеприпасов. Чистый ад на Земле. Армия, лишённая возможности наносить высокоточные удары, сделала ставку на массовость.
Отдельную скрипку в этом оркестре тотального разрушения и уничтожения играла ствольная артиллерия. Базируясь на данных визуальной и звуковой разведки, пушки, изображая дальнобойных снайперов, старались уничтожить медленно передвигающиеся шары подземок.
Полковник прикинул, сколько же боеприпасов сейчас изводила армейская группировка. Весь это фейерверк выглядел впечатляюще, но, чтобы его творить, требовалось подвозить снаряды железнодорожными составами. Сейчас в этих чудовищных залпах улетали запасы, которые в Приморье откладывались десятилетиями. Ну и то, что страна, напрягая все свои логистические цепочки, успела привезти. Чтобы каждые две недели создавать подобный филиал ада, никаких производственных и транспортных мощностей не хватит, точно не хватит.
Одним обстрелом защитники города не обошлись. Как только пришельцы, получив чувствительный удар по носу, начали по своему обыкновению рассеиваться, из Владивостока стартовали группы быстрого реагирования. «Драккары» уже не были эксклюзивной техникой для часовых, какое-то количество новых транспортников попали в войска. И сейчас, звеньями по три самолёта, обвешанные МКП морской пехоты, они устремились туда, где всё ещё рвались разнокалиберные ракеты и снаряды. Эта внезапная атака была срежиссирована до долей секунды, обстрел прекратился ровно в тот момент, когда морпехи приступили к высадке.
Они не стали гоняться за шустрыми вертушками. МКП принялись уничтожать топтунов и выживших после артналёта медлительных подземок. Глядя на этот лихой кавалерийский наскок, у Павла в груди потеплело от гордости за «наших». Красавцы! Молодцы! Воюют истинно не числом, а умением!
В командном центре раздались овации и крики «Ура! Победа!». На тотальную победу происходившее было похоже мало. Флотские МКП, завалив с десяток топтунов, торопливо отошли к «Драккарам» и ретировались, использовав тактику часовых «бей и беги».
– Так, народ, шоу закончилось! Поздравляю всех с успешным отражением волны! – голос Павла едва перекрыл царящий в центре радостный гомон. – Однако расслабляться рано. В центре остаётся только дежурная смена, все остальные – бегом на устранение последствий! Иначе нам сегодня придётся под открытым небом ночевать.
Павел понимал, что часовые отделались дёшево. Точнее, вообще бесплатно. Ущерб, нанесённый инфраструктуре и зданиям, был, но в графе «потери» стоял жирный ноль. Однако сейчас стоило напрячься всему персоналу базы, чтобы привести её в порядок. Павел формировал смешанные бригады из вояк, инженеров и учёных, которые должны были заняться аварийными работами. И лучших помощников, чем переоборудованных под разгрузочно-погрузочные работы МКП трудно было себе представить. Вооружение он оставил только на МКП третьего взвода, справедливо полагая, что пришельцы сегодня больше в атаку не пойдут. И чуть было на этой уверенности не погорел.
Его «Мухтар» трудился на одном из самых ответственных участков – подхватывал и устанавливал двадцатиметровые штанги для антенн управляющего дронами комплекса. Он как раз удерживал одну из антенн, когда диспетчер из командного центра взволнованным голосом сообщил:
– Воздушная тревога! Приближаются малоразмерные воздушные цели!
Вот тебе и потрудились над восстановлением базы. Только как бы после очередного налёта не оказалось, что восстанавливать будет уже нечего.
– Сколько их?! – полковник положил антенну на землю и рванул к ремонтной зоне.
– Четыре, – отозвался дежурный, и Павлу слегка полегчало. Пять МКП третьего взвода против четырёх капель – шансы не допустить новых разрушений на базе довольно высоки. Испытывать на практике это предположение полковник не хотел, так что продолжал гнать «Мухтара» на перевооружение. Заодно отправил персонал Заставы на срочную эвакуацию. Но не успел. Буквально перед воротами ангара летучий пришелец всё-таки его настиг. Гонец негромко звякнул, прилепившись к корпусу машины.
Глава 21
Гонцы добрались до всех четырёх командирских «Мухтаров», наградив всех, кто сбивал капли. Транспортировочный отсек у МКП при этом, считай, закончился. Гонец вывалил в него серебристую массу и свалил, по обыкновению не оставив инструкций по применению. Масса нанитов в отсеке продолжила с благодарностью есть кристаллы. И это единственное свойство, которое учёные обнаружили сразу. Как бы ни хотелось Павлу узнать, что же дало новое улучшение, гнать учёных, уставших физически и морально, в лаборатории, было бы негуманно.
Несмотря на все старания и огромное количество вложенного труда, пострадавшие после налёта казармы для проживания не годились. Покрытые жирным слоем сажи стены и выгоревшие остатки мебели и убранства решено было отмывать и выбрасывать после того, как спецстроевцы восстановят стены. Запрос им Павел отправил сразу после отражения атаки.
Зато у часовых появилась возможность провести донельзя романтичную ночь под открытым небом. Возле палаток горели костры, на которых в казанах булькала пища настоящих воинов – гречка с тушёнкой. С дымком вкус у блюда был восхитительный. После плотного ужина и отдыха людей потянуло поговорить. И разговоры в основном касались либо будущего, либо победы. Либо о будущей окончательной и бесповоротной победе – болтать о проигрыше и тотальной аннигиляции человечества не хотелось никому. Говорить об это не говорили, но у костра насытившегося второго взвода бойцы затянули вдруг песню. Причём первым начал сам старшина. Люди пели о том, о чём не могли говорить, дабы не плодить упаднических настроений. Половина Заставы пела, вторая заворожено слушала.
– Павел Борисович. – Марина пробралась вплотную к полковнику, села рядом и, глядя мимо него, прошептала: – Через пять секунд вставайте и идите за мной.
Всё так же стараясь не смотреть на Павла, девушка встала и пошла прочь. Мысленно досчитав до пяти, Павел встал, лениво потянулся и как бы невзначай отправился за девушкой. Со стороны могло показаться, что они, будто два школьника, тайком сбегают на свидание.
Синицына дождалась Павла у входа в лаборатории. Открыла двери картой доступа и, не включая освещения, скользнула внутрь. За ней тенью двинулся полковник. Обходились они без разговоров, явно заранее о чём-то договорившись. Минуя двери всех лабораторий, по полутёмному коридору они пробрались в личный кабинет Марины. Доктор Синицына прикрыла дверь и заперла её на персональный замок.
– Готовы? – спросила она у севшего на край рабочего стола Павла.
Тот кивнул в ответ.
Марина подошла к сейфу, открыла его и достала планшетный компьютер. Поднесла его Павлу, тот приложил к планшету ладонь.
– Идентификация пройдена. Доступ открыт, – голосом сообщил планшетник.
Синицына села рядом с полковником, поставив планшет на столешницу.
На экране появился Ромин, находящийся в секретной комнатке с безликими серыми стенами.
– Как я уже говорил, эта запись предназначена для узкого круга лиц. Хоманцев, лучше просмотри её один. А дальше решишь, кому ещё показывать можно. На раздумья у тебя две минуты.
Изображение Ромина застыло, зато в углу экрана начался обратный отсчёт времени до ста двадцати секунд.
– Я могу уйти…
– Сиди. – Павел схватил девушку за руку и усадил её обратно на стол. – Если не тебе, то кому я вообще могу доверять?
– А старшина? Или капитан?
– Ромин бы не стал просто так напускать тумана с секретностью. Значит, там нечто, что взболтнёт мозги у неподготовленного зрителя.
– А у меня подготовленные, да?
– Ты учёная. Ты по-другому смотришь на вещи. Новость, которая может у ребят вызвать панику, у тебя пробудит исследовательский интерес.
– Правда? – с сомнением спросила Синицына.
– Ага, – ответил Павел и, проведя пальцем по экрану, запустил проигрыш видео, не дожидаясь окончания отсчёта.
Ромин исчез, вместо него на экране появилась запись с камеры наблюдения. Стояла она в какой-то комнате для допросов, под потолком, и поэтому давала немного кособокий вид сверху. О принадлежности комнатушки догадаться было несложно – одна стена целиком состояла из вертикальных стальных прутьев. И дверь в комнатушку вела тоже решётчатая. Посреди камеры стоял стол из матовой нержавейки. С одной его стороны сидели двое агентов. Почему Павел решил, что они принадлежали к спецслужбам? Принадлежность эту выдавали их строгие, почти одинаковые светло-серые костюмы, короткие стрижки, уверенные позы. Ну и, само собой, вопрос, который задал один из них сидящей через стол напротив полной женщине с длинными вьющимися волосами.