Сам же полковник в этом замесе принимать участие не хотел. Проблема таких близких огневых контактов заключалась в том, что они становились неуправляемыми. Танки назад оттянуть уже не выйдет, экипажи будут рубиться до последнего. Либо они противника изничтожат, либо…
Как изначально и предполагал Павел, пришельцы таки нашли вариант, как наказать храбрецов. Основные силы пришельцев были еще довольно далеко, но, видимо, проторограмма собрала все разрозненные патрули вертушек воедино и бросила их на танковое кольцо. Те появились внезапно, воздушные разведчики, сконцентрированные над выходящими из пирамид войсками, их проморгали. И с их появлением картина боя резко поменялась. Танки больше не смогли поддерживать идеально выверенную скорость и курс. Заскакивающие на их броню вертушки сломали кольцо, танки были вынуждены расползаться в стороны, чтобы перекатным огнем зенитных орудий сметать усевшихся на них пришельцев. В сбившиеся с темпа танки начали намного чаще попадать и капли. И так не отличавшаяся продуманностью схватка и вовсе превратилась в полный бардак.
Только Павел хотел отдать команду на взлет, как на поле боя начало твориться какое-то сумасшествие. Меж сражающихся начали вздыматься столбы из земли и дыма. Танки и вертушки расстреливала человеческая артиллерия! Павел ни секунды не сомневался, что это так называемый «дружественный огонь». У пришельцев ничего и близко похожего на артиллерию не было! Плотные разрывы снарядов косили и своих, и чужих.
– Браво! Красиво придумано! – в эфире раздался хриплый смех старшины.
Он так не веселился с того момента, как, отбросив инвалидное кресло, залез в МКП. Что вызвало этот странный приступ радости? То, что сейчас под снарядами пачками гибнут парни… и тут Павла озарило! А были ли эти парни вообще? Беспилотные танки существовали уже давно. Ими вместо экипажа рулили операторы, сидящие в уютных и безопасных командных центрах, которые находились за десятки километров от поля боя. Конечно, на вооружении в основном стояли и обычные пилотируемые версии бронетехники, их можно было применять в том случае, если противник использует системы подавления управляющих сигналов. Пирамиды этим самым подавлением и занимались. Но Павел краем уха слышал о разработках танков-роботов, могущих самостоятельно принимать решения и от операторов практически не зависевших. Проблема с этими роботами была одна – люди-то на войне часто ошибаются, а от машинного разума тем более стоило ждать промашек. Причем промашки эти чаще всего будут трагическими, все-таки не велосипедом ИИ управлять будет, а монстром в шестьдесят тонн весом с разнообразными системами вооружения. Но против пришельцев, да еще вдали от своей пехоты, риски от использования роботов были минимальны.
– Да, согласен. Идея бриллиантовая. Расслабьтесь, народ, – успокоил пилотов по рации Павел. – Наши беспилотники расстреливают.
А вместе с роботами гибли и сотни вертушек.
– Уваров, все, что может добить до точки столкновения с вертушками, пусть лупит из всех стволов! – отдал приказ Павел.
Оказалось, что добивал до необходимой точки только Кеша. Помимо спецбоеприпасов для тоннелей в его арсенале имелись только обычные фугасные снаряды. Хотя обычными их можно было назвать, лишь прочтя характеристики на бумаге. А вот если увидеть вживую, как этот снаряд вспахивает землю, не останется никакого сомнения в их необычности.
Детали, что там натворил снаряд КША на земле, скрыло поднявшееся метров на двести облако дыма. От двух разведронов, оказавшихся слишком близко, пропал сигнал. Когда ветер стянул поднятую в воздух пыль чуть в сторону, Павел увидел гигантскую воронку. Она была раза в три больше той, которую оставляли снаряды, предназначенные для взлома тоннелей. Это объяснимо, назначение у боеприпасов разное. Но как же поразительно выглядела эта разница!
Воронка в диаметре получилась больше полусотни метров. Четыре корпуса танка, оказавшиеся в ней, выглядели так, будто их кто-то тщательно пожевал и выплюнул. Останков вертушек вообще не наблюдалось, их, скорее всего, просто разорвало на части. Но одной воронкой симфония тотального разрушения не ограничилась. Большой объем взрывчатки создал мощнейшую ударную волну.
Удивительно, как что-то такое невесомое и неосязаемое, как воздух, может сокрушать прочнейшую броневую сталь. Или не менее прочные корпуса пришельцев. Однако против физики не попрешь, доказательства, как же разрушительна быстро перемещающаяся область высокого давления, в обилии были разбросаны вокруг воронки. Первым же выстрелом Кеша уничтожил процентов десять сражающихся друг с другом роботов. А по ушам уже резанул второй громоподобный залп.
Пришельцы отреагировали на избиение передовой группы ускоренным темпом продвижения основных сил. При взгляде на тактическую карту у Павла не осталось ни малейшего сомнения в том, что Заставу они проигнорируют.
– Вылезаем из «Драккаров». Идем пешим строем. – Павел хотел и дальше как можно меньше привлекать внимания.
До определенного момента. А потом засевшей в П-2 программе уже будет сложно игнорировать его «Мухтаров».
Глава 9
То, что Павел вёл МКП пешим строем, спасло часовых. И всю Заставу. А может, и все человечество.
Если бы они поторопились и вылетели на «Драккарах», то назад на базу, скорее всего, не вернулись бы. До точек спуска в тоннели три взвода шли одной толпой. Павел, сосредоточившись на управлении ротой и на данных, поступающих от разведчиков, перестал наблюдать за общей картиной боя.
– Внимание! Противник применил новое оружие! – поступил общий вызов из штаба.
– Уваров, что там за оружие? – Павел немедленно переключился на командный центр Заставы.
– Секунду, мы еще получаем данные, – откликнулся лейтенант. – Есть! Засветка на радарах, передаю вам траекторию.
Картинка, идущая с радарных комплексов, особой красочностью не отличалась. Черный фон со схематичной картой местности, на котором яркими точками обозначались три объекта, летящих от П-1 в сторону закрепившихся на высотах людских войск.
– Самолеты? Ракеты? Есть предположение, что это такое?
– Точно не ракеты. Сколько мы наблюдаем, они летят по простой баллистической траектории.
– Как снаряды?
– Да, и судя по размерам засветки, калибр у них здоровенный! Кажется, программа решила Кешу скопировать, – поделился наблюдением Уваров.
Плохая новость. Как бы бьющие на большие расстояния орудия являлись единственным весомым преимуществом людей. И было бы глупо мечтать о том, что пришельцы и дальше не станут использовать «бога войны». Павел отметил про себя, что уж больно долго летят диковинные снаряды, да и траектория у них слишком дугообразная. Слишком примитивная для сверхразума.
Летели «новинки» долго, зато бахнули от души. Уваров заранее перехватил видеотрансляцию с одного из дронов, паривших недалеко от позиций людей, и передал ее на МКП Павла.
Разведдрон снизился и транслировал панораму стоящей в окопах техники – танков, БМП и ПВО ближнего радиуса действия. Полковник с содроганием ожидал, когда одну из боевых машин разнесет в куски мощным взрывом. Хотя пришельцы могли начинить свои снаряды чем-нибудь пострашнее взрывчатки. Пары кислоты? Волна сжигающей все дотла плазмы? Ядовитый газ?
Однако реальность превзошла все, даже самые мрачные ожидания. Врезавшийся в землю острым носом конус превышал в размерах болванки Кеши раза в два-три. Но взрываться, устраивая чудовищные разрушения, не спешил.
«Осечка? С детонатором проблема?» – мелькнула надежда у Павла.
Серо-стальной, покрытый узорами из глубоких бороздок конус ожил, закрутилось его «донышко» – массивная круглая деталь на верхнем торце. Необычное зрелище настолько поглотило внимание Павла, что он остановил и свой «Мухтар», и остальные МКП группы. Перед тем как двигаться дальше, ему было важно выяснить, чем опасна новая игрушка протопрограммы.
Маховик в основании конуса раскручивался все быстрее, а потом вдруг резко остановился.
– И все? – выдохнул в эфире Уваров. – И это все?!
Нутром Павел чувствовал, что нет. У них перед глазами разыгрывался лишь первый этап какой-то страшной трагедии. Внешняя оболочка конуса развалилась на четыре части, он раскрылся, как бутон. Внутри проглядывалась конструкция из стержней, на которых что-то шевелилось поблескивая.
– Можно дать план покрупнее?
– Как раз подвожу дрон поближе, – ответил полковнику Уваров.
То, что скрывалось внутри конуса, решило не дожидаться, пока дрон приблизится. Из раскрывшегося корпуса выпорхнула серебристая туча. Она состояла из отдельных, хаотически перемещающихся частиц, но вся эта масса целенаправленно поднималась все выше, чтобы потом рухнуть вниз. На технику и людей.
Павел не видел ни вспышек, ни взрывов. Ни любых других признаков разрушения.
– Уваров! Дай картинку крупнее! Ни черта не видно, что там происходит!
– Секунду. – Уваров пропал из эфира на гораздо большее время. – Товарищ полковник, все ближайшие к укреплениям дроны выведены из строя! Мы не можем получить данные!
Подтверждая рапорт лейтенанта, пропала и трансляция общего плана укреплений. Павел перешел на командные частоты армейцев. Судя по крикам и воплям, те сами не понимали, что происходит. А происходило что-то очень опасное. Командование начало терять связь с машинами, экипажи пропадали из эфира бесследно.
– Лейтенант, нам срочно надо понять, что там творится!
– Работаю, Павел Борисович, пытаемся подключиться к камерам на танках. Но на командном уровне паника и неразбериха, на наши запросы не отвечают… а, вот! Что-то появилось, держите!
Трансляция шла с камеры, установленной на башне одного из танков, попавших в передрягу. Объектив у нее был широкоугольный, охватывающий большой кусок пространства, но передававший детали с искажениями и эффектом «рыбьего глаза». При всем при этом башня танка бешено крутилась, делая восприятие происходившего еще более трудным. Павел видел лишь вспышки от выстрелов, неясные силуэты и тени.