— Тебе лично? — Катя не могла поверить своим ушам.
— А что?
Катя схватилась за голову:
— Ну ты хоть кого-нибудь бы предупредила! Мы бы с тобой пошли.
— Не хватало вас еще во все это впутывать!
— Не впутала?
— Что теперь говорить! Так вот, о решении в пользу Фаины нам адвокат по телефону сообщил. Так что часть дела, по которому я с ней встречалась, была решена. Про деньги она сразу, как встретились, юлить стала, что не принесла, что скоро подойдет ее человек.
— А почему ты решила встретиться с ней в этой рюмочной?
— У себя дома не могла, чтобы маму опасности не подвергать. К ней ехать побоялась. А рюмочная даже днем место людное. Да и меня многие знали. Думала, они там не решатся.
— Там они и не решились.
— Они мне — освобождение черной вдовы и деньги. Я им — документы с компроматом. Моим условием было не выходить за мной следом из рюмочной.
— Она и не вышла. Следом за тобой вышел ее Бобрик.
— Другого я не могла ничего придумать. Не тайниками же обмениваться! Как в детективных фильмах!
— Это все равно бы ничего не дало! — рассудила Регина. — Если бы захотели отомстить.
— Только деньги бы не смогли забрать, — возразила Катя.
— Они и так не забрали, — с ухмылкой сообщила Маша.
— Как не забрали? — удивилась Катя. — А что же с ними случилось?
— Я их за дверью черного хода в рюмочную успела спрятать. Они не пропали. Их уже Фаине передали.
— Так вот почему ты там оказалась!
— А что вы думали, меня при всем честном народе в подворотню уволокли?
— Ну, я подумала, заманили, — предположила подруга.
— Я же не собака, чтобы меня можно было в темный двор заманить.
Маша была очень горда своим поступком.
— От бессилия своего она это сделала. А может, и от злости, когда узнала, что я бывшая жена Владимира Берцева. Ведь ты, Катя, как оказалось, к ней уже приходила?
— Она и это тебе успела выложить?
Маша тряхнула головой, уходя от воспоминаний, неприятный разговор с Катей и дочерью остался там, за стенами больницы, а теперь всех ждет только хорошее.
— Все, девочки, больше ни слова о плохом, — сказала медичкам Маша. — Не хочу говорить о плохом!
— А расскажите еще о волшебном перстне, — попросила регистраторша, — я так люблю тайны.
— Я ведь могла взять другой перстень, тоже очень красивый, но выбрала почему-то этот.
— А тот, другой, как назывался? — Голубоглазка требовала продолжения.
— Перстень самоубийц.
— Фу!
— Было у меня однажды такое состояние, что хоть головой в омут! Совсем плохо все стало, когда я решила, что Людвиг женился. Я неправильно поняла одного немца, он рассказал, что присутствовал на бракосочетании в семье Штайнов. На самом деле это сестра Людвига замуж вышла. А я подумала, что человек, с которым меня связывало огромное чувство, потерян навсегда, и мне не захотелось… Ну, не хочу об этом! Именно тогда я посмотрела на бриллиант и вспомнила, как была счастлива с любимым, как он рассказывал мне, что перстень не позволит своему обладателю совершить какой-либо безрассудный поступок. И решила, что обязательно все поправится, нужно только потерпеть, и счастье вернется.
— В их роду его передают детям? — шепотом спросила регистраторша.
— Нет, я же вам объяснила, дают выбрать наугад, когда становишься членом их фамилии.
— Значит, он потом может вашей внучке достаться?
— Если угадает, как я.
— А правда, говорят, что вы, Регина, за Льва Борисовича замуж выходите? — застенчиво спросила регистраторша.
— Правда! — ответила Маша за дочь.
— А ваш муж, он где сейчас? — обращаясь к Маше, полюбопытствовала старшая сестра.
— Только что в Германию проводили. Ненадолго, дела закончит и вернется.
— Отец здесь большое предприятие открывает, — объяснила Регина. — Я буду его представителем.
— По производству медицинского оборудования? — спросила девушка.
— Да, чтобы такие, как я, получили шанс вылечиться, — ответила Маша.
— Наверное, все неспроста, — задумчиво произнесла пожилая сестра. — Когда я его увидела, то сразу решила, что он вас найдет, что это его предназначение.
— Так судьба распорядилась.
Все женщины замолчали, задумавшись каждая о своем. А Маша о Людвиге, который в эту самую минуту тоже размышлял о судьбе.
Людвиг смотрел в иллюминатор самолета. Много лет назад он так же покидал этот холодный край, полагая, что навсегда. Теперь он точно знал, что очень скоро вернется к жене и дочери.
Мог ли он подумать тогда, что вновь найдет свое счастье здесь, встретит ту, о которой не мог забыть столько лет, и обретет красавицу дочь, настоящую гордость их рода. Он это заслужил. Верностью своей, преданностью и безграничной любовью. Теперь он знал точно, что любовь всегда побеждает, и не только в сказках.
А может, все дело в перстне счастья? Верил ли он в него? Когда надежды совсем не оставалось, укладываясь в холодную постель, он мысленно представлял себе Машу. Нет, не в чужих объятиях, а с их фамильным перстнем на пальце. И еще он вспоминал бабушку, которая рассказывала ему, ребенку, древние поверья о семейных реликвиях.
«Бриллиант в этом перстне, — говорила она, — может принести счастье, только если он выбран будущим обладателем по праву из других драгоценностей. Украденный или купленный по случаю, он принесет много бед. Подлинную владелицу он защитит от невзгод и злых чар. Но главное его предназначение — соединять по-настоящему преданные друг другу сердца, ибо они — часовые любви, хранители веры и надежды».
В этот миг ему показалось, что Маша где-то совсем рядом, и ему так захотелось прикоснуться к ней.
Эпилог
Для бракосочетания дочери Людвиг снял большой ресторан. Раскачиваясь на невидимых нитях, два огромных сердца висели над входом в зал.
Людвиг подвел к ним свою вновь обретенную семью.
— Наши сердца — часовые любви, они защищают ее от метели и холода, согревают чувства, не дают угаснуть вере и покидают свой пост, только когда охранять уже нечего.
— Как грустно, — едва сдерживая слезы, сказала Маша.
— Мы сегодня собрались вместе, чтобы никогда этого не допустить, — заверил Людвиг. — В душе всегда должна оставаться надежда. Она отыщет в душе огонь, растопит лед, и тогда…
— Часовые вернутся? — догадалась Регина.
— Если не давать огню погаснуть… — сказал Людвиг.
— Никогда-никогда, — повторила Маша, как заклинание.
— Тогда часовые любви будут четко исполнять свои обязанности! — весело закончил Лев. — Это я вам как доктор говорю!
На свадьбу Регины с Левой пригласили всех родственников из Германии. Прибывшая на церемонию мать Людвига, глядя на Регину, вздыхала, вспоминая свою молодость, которая вернулась к ней в образе ее внучки, умной, обаятельной дамы, достойной рода Штайнов. И сестра Людвига с мужем, и даже их сын восхищались новой родственницей. Не уставали они также восторгаться белым лимузином, длиною с морской лайнер, который, издавая протяжные звуки, пробирался через столичные заторы. Даже на сердитых лицах водителей, уставших от пробок, появлялись улыбки. Восторгались приехавшие гости и морем цветов, которые устилали путь новобрачных до ресторанного зала. Потрясенная полетом жениха и невесты на воздушном шаре, частью свадебной церемонии, фрау фон Штайн, подняв глаза к небу, долго крестилась. «Майн готт, майн готт», — шептала она, пока молодые не ступили на землю.
А когда стемнело, тысячи огней фейерверка взвились в небо в честь торжества.
Новобрачные выглядели как с глянцевой обложки журнала: зеленые глаза Регины, ярко-рыжие кудри жениха. Длинное белое платье и фату отец привез Регине из Берлина. Лев был одет в костюм от Версаче. Ломая голову над свадебным нарядом, он обнаружил у себя под дверью глянцевую коробку в пакете с надписью: «Хорошему Доктору от благодарного пациента, к свадьбе». В коробке оказался роскошный костюм, точно по размеру. И что удивительно, подарочная коробка пролежала на пороге однокомнатной квартиры в обычном доме всю ночь и никто на нее не позарился.
Гости прибывали в ресторанный зал.
Со стороны Левы напросилась куча народу.
Перед свадьбой, когда сели со списком и решили выбирать только самых близких, оказалось, что у Левы самых близких пол-Москвы.
— Если бы лето было, то Манежную площадь можно было бы снять, — шутил Лева. — Тогда бы все вместились.
— Я росла замкнутым ребенком, у меня почти никого нет, — горевала Регина.
— Теперь будут! Не расстраивайся, я поделюсь, не жадный. Целыми днями гостей будешь принимать. Жаль, квартирка у меня маловата.
— Теперь нет! — Во взгляде Регины появился, как у Маши, озорной огонек. — Отец подарил нам дом. Хоп! — Регина подкинула в воздух связку ключей.
— Я, как настоящий мужчина, обязан отказаться. — Лева выпятил грудь вперед.
— Попробуй!
— Но я, пожалуй, не откажусь! И знаешь почему? Мой благодарный пациент, которому я промыл мозги, перед выпиской спрашивает меня: «Какой калым за невесту берешь?» Я ему в шутку отвечаю: «Дом». Представляешь, угадал!
— Значит, ты на меня только с калымом согласился?
— Как видишь!
— Придется отрабатывать.
— Первый раз в жизни такая строгая девушка попалась, а то бы принялся за это раньше! А теперь даже не знаю, как подступиться?!
— Но ведь ты доктор!
Лев схватился за свою рыжую голову:
— Всем объясняю, что я доктор по мозгам, а не по амурным делам.
— Тогда, раз ты такой робкий, первой начну я.
Регина приподнялась на цыпочки.
— Горько! — раздались голоса.
Лев наклонился к Регине и взял в ладони ее лицо. Поцелуй был чувственным и долгим, аж гости устали кричать.
Главврач медицинского центра, в котором работал Лев, старенький, но такой же веселый, как и более юные коллеги, пробрался к молодоженам.
— Я, как и обещал, раздобыл для Левы и Регины две короны. Царь зверей с царицей-львицей! Даже в рифму получилось!