— Не имею понятия. Но когда-нибудь город откроют, верно? Не может же так продолжаться вечно.
Он расплатился и направился к двери.
— Долгих лет.
Он почувствовал, что убрался вовремя. Толстый официант не поверил ему, но, кажется, еще не решился сообщить куда следует. Этот любознательный тип относился к людям, которые колеблются до последнего, боясь показаться смешными.
Затем Моури посетил ближайший продовольственный магазин. Он купит изрядное количество концентратов, но пакет получился не слишком тяжелым. Здесь к нему не проявили особого интереса и разговор был коротким.
— В Валапане-то, слышали? Кошмар!
— Ага, — зевая, согласился Моури, чтобы поддержать беседу и услышать новости.
— Надеюсь, они прихлопнут всех вонючих спакумов.
— Ага, — повторил Моури.
— Проклятые спакумы! — продолжал продавец. — С вас шестнадцать и шесть десятых.
Выходя с пакетом, Моури окинул взглядом улицу. Парень из ресторанчика стоял у дверей и смотрел на него. Моури дружелюбно кивнул ему и направился к окраине поселка. Он еще раз оглянулся, когда миновал последний дом. Любопытный официант продолжал смотреть ему вслед.
Тщательно отмеряя порции, Моури растянул свои запасы на десять дней. Он продолжал скитаться в лесу, не встречая никого, кроме редких дровосеков, от которых успевал вовремя скрыться. Его путь лежал на запад, к Радину. Несмотря на риск, он собирался вернуться в ту часть Джеймека, о которой имел хоть какое-то представление.
Ближе к городу ему, вероятно, придется пустить в ход оружие, чтобы заполучить машину и новые документы. Он решил сделать это, даже если придется закопать труп в лесу. Затем он прощупает почву и, если в Радине относительно спокойно, попробует найти убежище. Необходимо что-то предпринять, не прятаться же в лесу всю оставшуюся жизнь. На Джеймеке он был преступником. Что ж… Проявив некоторую инициативу, он и в этом качестве мог добиться успеха.
Моури не имел понятия о том, что попал в круговорот больших событий, что он уже больше не фигура в космической игре и даже своей собственной судьбе он отныне не хозяин.
Через два часа после заката, в последний день своего блуждания по лесам, Моури вышел к магистрали Радин — Камаста и двинулся параллельно дороге по направлению к Радину. Ровно в одиннадцать вечера ослепительно яркая вспышка осветила небо над военной базой в Камасте. Моури ощутил, как земля содрогнулась у него под ногами. Верхушки деревьев качнулись под ударной волной. Чуть позже вдалеке послышался приглушенный гром.
Движение на дороге уменьшилось, а потом и совсем замерло. Тысячи оранжевых змеек взвились над погруженным во тьму Радином и ринулись в ночное небо. Еще одна вспышка в районе Камасты. Что-то длинное, черное, грохочущее промчалось над лесом, на секунду заслонив звезды, обдав жаром деревья.
Издалека доносился слабый приглушенный рокот, треск, разрывы и щелчки, а так же странный неясный гул, похожий на крики тысяч людей. Моури вышел на опустевшее шоссе и уставился вверх. Звезды померкли, когда в небе появились четыре тысячи боевых кораблей космического флота Земли, уничтоженного уже три раза, если верить сирианским газетам.
Моури, как ненормальный, пустился в пляс на безлюдной дороге. Он простирал руки к небу, орал, вопил, визжал и распевал бессмысленные песни без слов и мотива. Он принялся расшвыривать все свои двадцать тысяч гильдеров, и разноцветные бумажки закружились в воздухе, как конфетти.
В то время как основные силы земного флота пронеслись мимо, несколько кораблей начали опускаться, нацелившись в землю бледными зеленоватыми лучами антигравов. Моури завороженно смотрел, как совсем недалеко от него огромная неуклюжая махина, снабженная грандиозными гусеницами, зависла как перышко на двадцати вертикальных призрачных колоннах света и мягко приземлилась под протестующий скрип рессор.
Он помчался на юг, чувствуя, как учащенно бьется сердце. Он бежал, пока не наткнулся на отряд из сорока человек. Солдаты, видимо, услышали топот и явно поджидали его. Эти парни были на голову выше Моури и щеголяли в новенькой, с иголочки, зеленой форме. В руках они держали оружие, холодно поблескивающее в звездном свете.
— Полегче, муха навозная, — посоветовал голос, прозвучавший музыкой в ушах Моури: ведь это был язык Земли!
Моури перевел дыхание. Он не обиделся на «муху». Каждый синезадый сири заслуживал такого прозвища.
Моури коснулся рукава солдата, преградившего ему дорогу.
— Меня зовут Джеймс Моури. Я не сири, хотя им выгляжу. Я землянин.
Его собеседник, высокий, сухой сержант, насмешливо ухмыльнулся:
— А меня зовут Наполеон Бонапарт. Я тоже не тот, кем выгляжу. Я император, — Рукой, в которой поблескивал пистолет, сержант ткнул в сторону Моури. — Посадите его в клетку.
— Но я же землянин! — закричал Моури, простирая руки к своим освободителям.
— Да, очень похож, — равнодушно согласился сержант.
— И я говорю на земном языке!
— Конечно. Сто тысяч навозных мух могут на нем говорить. Они думают, что это им поможет. — Сержант снова взмахнул своим оружием. — В клетку его, Роган.
Роган выполнил приказ.
Двенадцать дней Моури слонялся по лагерю военнопленных. Это был крупный лагерь, куда согнали огромное количество сири. И с каждым днем народу все прибавлялось. Узников кормили, за ними был установлен тщательный надзор — и больше ничего.
Среди его товарищей по несчастью было по крайней мере пятьдесят заключенных, которые, хитро подмигивая, уверяли, что им нечего бояться: скоро пленных рассортируют и тогда справедливость восторжествует. Эти проныры утверждали, что долгое время возглавляли Дирак Ангестун Гесепт и, без сомнения, завоеватели с Земли оценят их заслуги по достоинству. Они пророчили, что земляне скоро начнут награждать друзей и наказывать врагов. Только когда трех из них задушили во сне, хвастовство и угрозы прекратились.
По крайней мере десять раз Моури пытался привлечь внимание часовых, когда рядом не было сириан.
— Эй! Меня зовут Моури, я землянин.
И десять раз он слышал в ответ:
— Как вылитый!
Или:
— Неужели?
Один долговязый парень сказал:
— Не морочь мне голову!
— Это так, клянусь вам!
— Ты и вправду землянин, да?
— Ага, — по привычке ответил Моури на сирианском.
— Вот тебе и «ага»!
Однажды он произнес свою фразу по буквам, чтобы его правильно поняли:
— Послушайте, я з-е-м-л-я-н-и-н.
На что часовой ответил:
— Как же, очень заметно.
Наступил день, когда всех заключенных построили на плацу, в центр его вышел капитан, взобрался на подставленный кем-то ящик, поднес ко рту мегафон и рявкнул на весь лагерь:
— Есть ли здесь Джеймс Моури?
Моури резво выскочил вперед привычной ковыляющей походкой.
— Я!
И он почесался, чем вызвал явное неодобрение капитана. Усмехнувшись, офицер произнес:
— Какого черта вы не сказали об этом раньше? Мы ищем вас по всему Джеймеку. Позвольте заметить, мистер, что у нас есть дела поважнее. Вы что, онемели?
— Я…
— Заткнитесь! Вас вызывают в военную разведку. Следуйте за мной.
Пролаяв это, он проводил Моури мимо охранников у ворот лагеря к сборному домику. По дороге Моури осмелился заикнуться:
— Капитан, много раз я пытался объяснить часовым, что…
— Заключенным запрещается разговаривать с часовыми, — отрезал капитан.
— Но я не заключенный…
— Тогда что вы тут делаете?
Не дожидаясь ответа, капитан распахнул дверь домика и сообщил:
— Вот он, этот бездельник.
Офицер разведки посмотрел на Моури, оторвавшись от бумаг.
— Так вы и есть Джеймс Моури?
— Так точно.
— Ну что ж, — сказал офицер, — благодаря субпространственному радио нам хорошо известно о вашей деятельности.
— Неужели? — польщенно пробормотал Моури. Он уже приготовился услышать в свой адрес поздравления и похвалы и гордо поднял голову, ожидая венка героя.
Офицер равнодушно зевнул.
— Такой же агент работал на Артишейне, их десятой планете, — сообщил он. — Парень по имени Кингсли. От него давненько ничего не слышно. Похоже, его схватили, и, может быть, от бедняги уже ничего не осталось.
Моури начал понимать, куда он клонит.
— А я-то здесь при чем?
— Мы забросим вас на Артишейн. Отправление завтра.
— Что? Завтра?
— Вот именно. Мы хотим, чтобы вы стали «осой». — Офицер ухмыльнулся, затем озабоченно посмотрел на Моури. — Вы как, в порядке?
— Да, — ответил упавшим голосом Моури. — Вот только что-то с головой…
ЧАСОВЫЕ ВСЕЛЕННОЙ[2]
Глава 1
Он шел к столу, за которым с важным, серьезным видом восседали члены Мирового Совета. Их было двенадцать — все седовласые, с пронизывающими взглядами; на морщинистые лица этих людей наложили отпечаток долгие прожитые годы и опыт. Члены Совета молча наблюдали за вошедшим, плотно сжав тонкие губы.
Толстый ковер слегка шуршал под ногами. Судя по напряженному молчанию, по выжидательным взглядам, по тяжелой, тревожной тишине, которую нарушал лишь шорох ковра, происходило нечто весьма неординарное.
Приблизившись к большому столу в форме подковы, человек остановился и медленно обвел всех взглядом, начиная с неопрятного мужчины слева и кончая толстяком справа. Один-два члена Совета беспокойно шевельнулись под этим пристальным взором, словно теряя уверенность в себе; каждый явно испытывал облегчение, когда пронзительный взгляд скользил дальше, переходя на его соседа.
Наконец человек посмотрел на сидевшего в кресле председателя Освальда Герати с шевелюрой, напоминающей львиную гриву, и не спеша, размеренно произнес:
— Капитан Дэвид Рэйвен прибыл в ваше распоряжение, сэр.
Глаза Рэйве на серебристо блеснули.
Откинувшись на спинку кресла, Герати вздохнул и уставился на огромную хрустальную люстру на потолке. Трудно было сказать — то ли он собирается с мыслями, то ли силится избежать взгляда Рэйвена, то ли считает: для того, чтобы собраться с мыслями, ему не следует смотреть капитану в глаза.